В современных российских материалах находятся лишь единичные прямые высказывания об этих событиях. Наиболее обильные свидетельства дают частые упоминания в источниках о пустошах, под которыми подразумевались заброшенные земли. В документах XIV и XV вв. многие земли и многие деревни неоднократно описываются как пустоши. Не менее существенным, хотя и косвенным, свидетельством малочисленности населения служат многочисленные грамоты, издаваемые князьями, которые предоставляли землевладельцам право предлагать крестьянам свободу от различных государственных повинностей, с тем чтобы они могли привлечь их к поселению на своих землях. Князья заботились о том, чтобы новые поселенцы не происходили из великокняжеских владений или других поместий в их владениях, а были привезены из других княжеств; арендодатели с готовностью выдавали ссуды и дотации потенциальным арендаторам; они прилагали большие усилия для ограничения свободы перехода крестьян. Малочисленность поселений произвела большое впечатление на венецианца Хосафа Барбато, одного из очень немногих европейцев, посетивших Россию в монгольскую эпоху. Описывая путешествие из Москвы в Польшу примерно в середине XV в., он писал, что «путешествовал по лесам и небольшим холмам, которые, по сути, представляли собой пустыню. Путешествуя с места на место, там, где раньше останавливались люди, вы обнаружите места, где разводили огонь… а иногда немного в стороне вы найдете несколько небольших деревень: но это редко», – писал он.

Депопуляция не ограничивалась сельской местностью. Города, занимавшие центральное место в экономической жизни Киевской Руси, лишь за немногими исключениями, потеряли свое значение. Их число сократилось почти вдвое по сравнению с тем, что было до прихода монголов. Появилось лишь несколько новых городских поселений, которые не имели большого значения. Перечень упоминаний о городах в современных документах показывает, что всего в источниках XIV в. упоминается 79 городов, из них только четыре новых, а в XV в. – 78, в том числе девять новых.

За немногими исключениями, города монгольской эпохи представляли собой не более чем административные и военные центры. Их экономические функции не выходили далеко за рамки удовлетворения некоторых потребностей князей и их дворов, а также княжеских административных лиц. Поскольку эти люди получали большую часть того, что они потребляли, из продукции своих собственных земель или, в случае должностных лиц, в виде платежей натурой от управляемых ими крестьян, рынок, который они обеспечивали, должен был быть очень ограниченным.

Новгород (который никогда не подвергался набегу татар), а также Москва были двумя выдающимися исключениями из этой картины общего упадка городов. Во многом благодаря расположенной в нем фактории Ганзейского союза Новгород стал одним из главных торговых центров Восточной Балтики. В период своего расцвета, в XIII–XV вв., его население насчитывало от пятидесяти до ста тысяч человек. Москва, в начале монгольского владычества ничем не примечательное место, неуклонно росла. В 1337 г. пожар сровнял город с землей – как и другие русские города, он был построен почти целиком из дерева, и, если верить летописи, пожаром было уничтожено 18 церквей. В 1343 г. случился очередной великий пожар – четвертый за 15 лет, и на этот раз летописи сообщают о сожжении 28 церквей. Существует предположение, что в 1382 г., когда монголы под предводительством Тохтамыша разграбили город, не менее 35 000 москвичей были убиты и еще 25 000 угнаны в плен. Но город был уже настолько велик, что смог быстро оправиться от огромной потери. Немногим более десяти лет спустя Москва занимала большую территорию, чем до прихода Тохтамыша. В 1446 г. монголы потребовали от москвичей 2000 рублей дани, из расчета 2 рубля на 100 жителей, что указывает на то, что они оценивали население города в 100 000 человек.

Если эти оценки верны, Москва и Новгород были одними из величайших городов всей Европы. В позднем Средневековье очень немногие городские центры где-либо еще насчитывали более 20 000 жителей. Единственными, кто соперничал с русскими митрополиями по размеру, были Милан и Венеция, в каждом из которых проживало более 100 000 человек (середина XIV в.), Париж с населением в 80 000 человек (1378 г.), а также Флоренция и Гент с примерно 55 000-ным населением каждый (середина XIV в.).

Помимо физических разрушений от рук монголов, города не смогли восстановить свое былое значение в экономике, ибо монголы лишили их ремесленных мастеров. Этих работников забирали на ханскую службу и увозили жить в монгольский мир. Захватчики следовали этой практике не только потому, что они нуждались в товарах, которые умели изготовлять эти ремесленники. Они также преследовали и военную цель. Они рассчитывали, что, лишив русских их мастеров, умевших изготавливать оружие и доспехи и строить крепости, они ослабят военный потенциал России. Результатом такой политики стало почти полное исчезновение городского ремесленного производства в первом веке монгольского владычества. Это отняло у города большую часть его экономических функций. Теперь, не имея возможности приобретать городские товары, крестьяне вынуждены были полагаться на собственные навыки и деревенское ремесленное производство, а землевладельцы набирали и обучали штат ремесленников для работы в барских мастерских для удовлетворения своих потребностей. Некоторые из этих мастеровых в княжеских и монастырских владениях были бывшими городскими ремесленниками, которым удалось бежать от своих похитителей или которые были выкуплены у них их нанимателями.

Другой важной причиной ухудшения городской жизни в течение этих столетий явилось снижение значения торговли. Большая степень самообеспечения, развившаяся в сельском хозяйстве, свидетельствует о низком уровне торговли. Внутренняя торговля почти полностью носила местный характер. Транспортировка товаров, всегда трудная и часто опасная до появления современного транспорта, теперь стала еще более опасной из-за татарских и русских разбойников, которые охотились на странствующих купцов. Однако существовал некоторый региональный обмен, и договоры между князьями, а также между Новгородской республикой и различными княжествами начиная с XIV в. содержали некоторые коммерческие оговорки в виде тарифных уступок и обещаний неограниченных торговых прав купцам друг другу. Новгород играл особо важную роль в межрегиональной торговле не только из-за своего превосходства в качестве торгового центра, но и потому, что город зависел от хлеба в Окско-Волжском районе.

Монголы были заинтересованы и активно принимали участие во внешней торговле, и купцы, будь то монголы или иностранцы, пользовались среди них особым уважением и высоким статусом. Но они предпочитали монополизировать торговлю, когда могли, так что прямой обмен между Русью и Востоком практически исчез в первом веке после монгольского завоевания. Со временем русские купцы стали проникать на монгольскую территорию, но иноземные купцы, кроме монголов, редко заходили в Окское Поволжье. Единственным местом, где торговля с Западной Европой сохраняла свое значение, оставался Новгород. Основными статьями экспорта этого города служили меха, шкуры, кожа, воск, пенька, лен и рыбий жир. Некоторые из этих изделий производились в княжествах Окско-Волжского региона, но большинство из них поступало из великой новгородской колониальной империи, которая простиралась по всей России от Балтики до Урала. В обмен на это сырье и полуфабрикаты ганзейские немцы, доминировавшие во внешней торговле Новгорода, привозили промышленные товары, в первую очередь ткани.

Русь по-прежнему продолжала оставаться источником рабов для иностранных государств. На самом деле количество русских рабов, перевозимых итальянскими купцами по Черному морю в Западное Средиземноморье, неуклонно возрастало с XIII в. до середины XV в. (когда падение Константинополя оборвало итальянскую торговлю на Черном море). Вероятно, это были люди, захваченные монгольскими налетчиками и проданные итальянцам, хотя, возможно, некоторые из них могли быть вывезены из России местными купцами. Всеобщее понижение роли профессиональной торговли отражалось в неспособности купеческого сословия развиваться во внутренних городах. Даже в таком большом центре торговли, как Новгород, русские, наиболее активно торговавшие и занимавшие высшие посты в городском управлении, были по большей части землевладельцами, а не купцами. Данные о владениях около 60 из этих олигархов в 1478 г., когда Новгород был аннексирован великим князем Московским Иваном III, показывают, что они или члены их семей владели крупными участками земли в новгородской глубинке. Большинство из них владели более чем одним участком, многие более чем десятью, а двое из них, будучи городскими старейшинами, владели 25 участками. Предположительно большая часть доходов поступала от продажи товаров, произведенных на их собственных землях, особенно таких продуктов, как меха, рыба, соль, железо и деготь, а не от их деятельности в качестве торговых посредников.