Шрифт:
– Господи, - прошептал Михаил тихо-тихо, чтобы только один господь и услышал, - господи, только тебе видно все сквозь землю. Господи, не дай нам сойти с ума, господи, дай нам любовь и надежду. Господи, дай нам выйти на твой свет всем вместе.
Они шли и шли, и потом что-то случилось. Катя остановилась и, подломившись в коленках, уселась на холодный пол штрека.
– Ножки мои, ножки, - плаксиво запричитала она, вытянув ноги и потирая их, - ноженьки мои бедные, ноженьки мои стройные, ноженьки мои - никто вас не любит, никто вас не холит, хоть вы и такие хорошенькие, ноженьки мои дорогие, никто вас, бедненьких, в ванночке не моет, никто вас, несчастненьких, не бреет, туфельки на вас не обувает, ноженьки мои.
Остальные уселись, тупо слушая девичий бред.
– Свет, - вдруг очень буднично произнес Равиль.
– Что?
– спросил Вася.
– Свет. Там.
– А ну-ка все погасите фонари, - скомандовал Рябченко.
Все погасили фонари. Мгновенно и привычно все окутала звонкая зловещая тишина, рассеиваемая только этими несчастными "ноженьками моими бедными". Из-за поворота штрека пробивался слабый-слабый свет. Оттуда не тянуло свежестью, ничто не намекало На упоительную яркость солнца, сочность голубого неба. Это был желтый искусственный свет.
– Что это значит?
– сердито спросил Рябченко,. включив мощный фонарь на своей каске, и посмотрел на Крота.
– Ты словно чем-то недоволен?
– усмехнулся Крот.
– Нет, ну-у... Что это за свет?
– Система Ада, товарищи, добро пожаловать, в Систему Ада.
Им всем послышалось, да, должно быть, это была слуховая галлюцинация, что где-то далеко-далеко вслед за торжественным Кротовым "Добро пожаловать" грянул оркестр. И грянул что-то бравурное или величавое, типа "Союз нерушимый".
– Но что там светит?
– Вась, ты какой-то тупой, что ли, или нелюбопытный, - пожал плечами Крот.'- Сходи и посмотри.
Посмотреть они пошли все вместе. И не пошли, а чуть не побежали вместе с вещами.
– Ё...
– только и вырвалось неопределенное междометие у кого-то из них, когда они увидели широкий, высокий, метров пять высотой, длинный и прямой штрек. Да какой там штрек - целый тоннель. По тоннелям положено чему-то ездить. Здесь же было пусто. Ровный утоптанный пол. По стенам, как в метро, тянулись налево и направо черные толстые кабели. Но главное - в потолке сквозь железные, довольно ржавые рассеиватели сочился неяркий электрический свет.
Люди стояли в проломе в стене, имея за спиной пару десятков километров пустого лабиринта, и вдруг тут - на тебе.
– Крот, откуда это электричество?
– наконец первым обрел голос Саша.
– А черт его знает.
– Но куда мы попали?
– спросил Василий.
– В ад, - не слишком буднично, но и не слишком весело объявил проводник.
– Добро пожаловать в Систему Ада.
ГЛАВА 4
Когда они вошли в этот туннель, лампочки в котором были развешаны далеко не так аккуратно и равномерно, как показалось поначалу, когда они вошли в этот страшный освещенный туннель, Миша оглянулся на пролом в ровной стенке. Над проломом довольно высоко, без большой стремянки и не достанешь, просматривался бледный контур кротовой жопы.
Больше он этот знак не видел. Потом знак снился eму по ночам, как солнце.
Миша повернулся к своим товарищам. Их фигуры медленно, точно в глицерине, покачивались, перекрещенные тени безуспешно пытались оторваться от владельцев..
– Что это?
– с трудом разжимая губы, хрипло выдавила из себя Катя. Мне плохо.
Она схватила за плечи зашатавшегося Сашу, как бы предлагая заняться любовью в зыбучих песках. Тяжелый плотный воздух, казалось, слоями оседал в легких и давил, давил к полу.
Василий чуть не со скрипом повернул голову к спасителю и проводнику.
– Крот, Крот... что это?
Тому тоже было плохо, возможно, хуже, чем другим. Его корежило, ломало. Даже в этом тусклом свете туннеля можно было разглядеть, что парень побледнел и его клочковатая борода встопорщилась.
– Пошли... за мной, - глухо проронил Крот.
– Надо скорее пройти этот туннель. Дальше... легче. И погасите фонари, идиоты... Светло же.
– А тут не...
– выговорил, задыхаясь Михаил, -погаснет? Это... не погаснет?
– А черт его... знает.
Они пошли направо. Пол был ровным, о таком во всех их предыдущих переходах, перелазах только бы и мечтать. Но воздух... По пояс в снегу еще, наверное, куда ни шло по сравнению с дорогой в прозрачном глицерине.
Рюкзаки мигом потяжелели вдвое. Сам того не осознавая, зачем он так делает, Миша ухватился за какой-то ремешок на клапане рюкзака идущего впереди Василия. Почувствовал, что идущий сзади сделал то же самое с его рюкзаком.
Пот заливал глаза от столь неожиданного и сильного напряжения. Уши заложило, как в падающем самолете. Песок и мелкие камешки под ногами не скрипели, не шуршали. Звук с сильным запозданием отдавался сзади, отчего казалось, что их стало больше. Звук шагов лениво змеился за этим караваном, бредущим куда?