— Разве вы не платите кому-то, чтобы он это сделал? — Адам задает вопрос, на который мы все хотим получить ответ.

— Да, но я им не доверяю.

Глаза Гаррета выпучиваются.

— А нам ты доверяешь? — он проводит рукой по волосам, прежде чем натянуть футболку. — Я не хочу быть попасть тебе под горячую руку, если мы что-то испортим в день твоей свадьбы.

— Доверяю ли я вам? — побарабанив пальцами по подбородку, Кара хмыкнула. — Нет, не совсем. Но я все равно буду любить вас после свадьбы, так что лучше, чтобы это были вы, ребята, — она улыбается, но это одна из страшных улыбок, тех, от которой мы отступаем назад. — И да, неужели так сложно идеально расставить стулья? Просто сделайте меня счастливой, это все, о чем я прошу, — она похлопывает нас по плечам и, хихикая, уходит.

— Я хочу домой, — шепчет Адам. — Мне страшно.

Я хлопаю рукой по его спине. — Нам всем страшно, приятель.

Кара в своем белом кружевном платье сегодня великолепна. Она сияет, счастлива и весела, и когда она вошла сюда, она посмотрела на стулья и сказала: — Хорошая работа, ребята.

Я повторяю, Кара сказала «Хорошая работа, ребята». Мы отбили друг другу несколько пятюнь.

Но я не могу оторвать глаз от потрясающей женщины в атласном платье полуночно синего оттенка и темными волосами, ниспадающими по спине большими волнами. Они следуют за ней повсюду, куда бы она ни пошла, считают каждый бокал вина, который она подносит к губам, следят за тем, как она достает из сумочки листок бумаги, шевелит губами, прочитывая его, а затем комкает его и убирает в сумку. На этот раз она вздохнула, ставит бокал вина обратно, зажмурила глаза и направилась к бару.

К моему удивлению, Оливия заказывает стакан воды.

Я упираюсь подбородком ей в плечо, когда она в седьмой раз читает свою речь.

— Просто представь меня голым.

Оливия поперхнулась, и разбрызгала воду на всю барную стойку, когда она подпрыгивает. Она ударяет меня в плечо.

— Господи, Картер.

— Именно такую реакцию должен вызывать громовой меч, когда его представляют, — я наклоняюсь ближе, наблюдая, как вспыхивают ее щеки, когда мой голос понижается. — Удивление, немного страха и чертовски много предвкушения.

Уголок ее рта искривляется, и, прежде чем она успевает задуматься, я достаю свой телефон.

— Эй, — мягко говорит она, держа меня за предплечье, когда она заглядывает в него. — У тебя новый телефон.

— Ага. Не мог разглядеть твое великолепное лицо через осколки.

На экране улыбается она, на снимке, который я раньше не использовал. Оливия утопает в кровати, одеяла пытаются проглотить ее целиком, ее локоны в беспорядке, но ее улыбка такая же невероятная, как и всегда.

Я пролистываю свои фотографии и нахожу ту, которую сделал сегодня рано утром.

— Дублин сделал тебе эту фотографию, — говорю я ей, опуская телефон в ее руку.

Голова Дублина лежит на подушке, рядом с нарисованными синей ручкой собакой и фигуркой женщины. Из пасти собаки речевой пузырь, как в комиксах, со словами «Я скучаю по тебе, мамочка. Гав!»

Все лицо Оливии озаряется яркой улыбкой, и появляется ее волшебный смех.

— Это Дублин нарисовал, да?

Я пожимаю плечом.

— Он теперь Беккет. Вполне логично, что он может быть отличником.

Она снова смеется, и в тот момент, когда я подумываю украсть его прямо у нее изо рта, она обхватывает меня руками. Я прижимаю ее к себе, наслаждаясь ощущением полноценности. Оливия кладет подбородок мне на грудь, одаривая меня своей глупой улыбкой, и я провожу большим пальцем по уголку ее рта.

В микрофоне раздается голос Адама, требующего присутствия Оливии на трибуне для произнесения речи, и ее лицо бледнеет.

— Почти уверена, что мой ужин вот-вот выйдет обратно.

— Если это произойдет, я увезу тебя и спрячу, — я прижимаюсь губами к ее носу. — Ты справишься с этим.

— Ю-ху! — Кара ударяет кулаком в воздух, когда Оливия выходит на сцену. — Это моя лучшая подруга! Вперед, детка!

Я вижу отсюда ее опасения, переживания, которые ее гложут, и когда наши глаза встречаются, я подмигиваю, и она улыбается.

— Говорят, в жизни каждого человека наступает момент, когда он встречает свою половинку, человека, который будет любить и ценить тебя до конца жизни, держать тебя рядом и никогда не отпускать.

Женщины в толпе ахнули, а Эмметт улыбается Каре.

— Для Кары этот день настал в семнадцать лет, когда она встретила меня.

У Эммета отпадает челюсть, а Кара ударяет по столу, восклицая «Да, черт возьми, так и было, детка!»

— Я не знаю, как мне так повезло, что Кара стала моей соседкой, но все ее пять футов десять дюймов27 взглянули на меня, и решили, что я идеально подхожу ей по размеру, чтобы командовать мной. А потом она впихнула мне в руки рюмку текилы. Было десять утра, и как бы я ни была напугана, я поняла, что нашла свою лучшую подругу. Когда Кара встретила Эммета, она пришла домой посреди ночи, набросилась на меня и сказала, что я должна рассказать все, что знаю о хоккее, потому что она нашла мужа, и, очевидно, он очень любит хоккей или что-то того, — она идеально ставит воздушные кавычки, очень точно описывая Кару. — Эммет, ты просил Кару пойти с тобой кататься на коньках в общей сложности четыре раза, прежде чем она наконец согласилась. Это потому, что сначала я потратила три недели на то, чтобы научить ее кататься. По крайней мере, половину этого времени она провела, лежа на льду и жаловалась, что она слишком красива, чтобы так стараться, чтобы произвести на мужчину впечатление.