Кара поднимает ладони и пожимает плечами.

— Это правда.

— Эммет, Кара взглянула на тебя и поняла, что ты тот, кто изменит ее мир, — глаза Оливии переходят на меня, она облизывается и опускает взгляд на бумагу в своих руках. — Когда вы встретились, это было похоже на столкновение двух миров, на взрыв цветов. Ты встретил ее дикость своим спокойствием, и ты на каждом шагу топил ее в любви. Любовь, которую вы разделяете, всегда вдохновляла меня никогда не соглашаться ни на что, кроме безудержной страсти, яростной одержимости, любви, которая не знает границ и с каждым днем становится только сильнее.

Она, опустив глаза, тихонько всхлипывает. Когда Оливия поднимает их обратно, ее взгляд встречается с моим. Когда она моргает, одна слезинка скатывается по ее щеке, прежде чем она улыбается Каре и Эммету.

— Мужчина, который любит ее так же яростно, как ты сама — это все, о чем я могла бы просить для своей лучшей подруги, — она поднимает свой бокал. — Я знаю, что вы проживете долгую и счастливую жизнь вместе, в основном потому, что вы не убили друг друга за всю подготовку к свадьбе, что весьма впечатляет, учитывая, кто невеста. Я бесконечно люблю вас обоих.

Я смотрю, как два моих любимых человека обнимают моего самого любимого, и весь следующий час делаю вид, что не зеленею от зависти, глядя на то, как Гарретт, Адам и один из братьев Эммета кружат Оливию по танцполу.

Она потягивает бокал игристого вина, когда я подхожу к ней.

— Ты выглядишь так, будто тебе нужно принять ванну.

Одна ее темная бровь приподнимается.

— Неужели? Потому что я как раз размышляла над тем, что за последнюю неделю я спала меньше двадцати часов и мне очень нужно подняться наверх и уснуть.

— Сначала тебе определенно нужна ванна.

Она прячет улыбку за своим бокалом, и допивает вино, прежде чем позволяет мне поставить его на место. Я переплетаю наши пальцы и тяну ее за собой по коридору, заталкивая ее в первый открывшийся лифт. Мы едем в тишине, Оливия пытается сдержать улыбку, а я подмигиваю ей в отражении зеркальных стен.

— Откуда ты знаешь, какая комната моя? — спрашивает она, когда я веду ее к двери.

— У меня есть связи.

— Твою связь зовут Кара?

— Хм… — я выхватываю у нее из рук ключ-карту и провожу им по двери. — Что-то похожее, но это не точно.

Еще одно хихиканье. Клянусь, сегодня я живу ради этого.

— Иди снимай платье, — говорю я ей, подталкивая ее в комнату, прежде чем шагнуть в ванную. — Я приготовлю тебе особую ванну Картера Беккета. Очень расслабляющую и все такое.

Я поворачиваю кран в ванне, держа руку в воде, пока она не становится почти обжигающей, как она любит. Я чувствую ее позади себя, когда добавляю в воду немного лавандовой пены, наблюдая, как она, быстро наполняясь, пенится. Я встаю и оборачиваюсь, вижу в дверях Оливию, все еще полностью одетую и наблюдающую за мной.

— Непослушная девчонка, — говорю я, приседая у ее ног. Я беру ее лодыжку в руку, снимая ее черные каблуки один за другим, и улыбаюсь тому, как она становится на три дюйма меньше, и обхватывает руками мои плечи, чтобы удержаться на месте. — Ты же помнишь, что бывает с непослушными девочками?

— Их наказывают, — хитрая улыбка ползет по ее лицу, а глаза блестят. — На твоих коленях или на моих.

Я хрипло смеюсь, встаю, хотя на самом деле я не в настроении ее наказывать. Я не думаю, что Оливия тоже, но это притворяться, снова быть собой — это весело. Когда Оливия будет вместе со мной в следующий раз, я не буду торопиться. Я проведу всю ночь, любя ее, боготворя ее, а утром, ну, ей все еще будет трудно ходить, но я принесу ей завтрак в постель.

Вместо этого я кручу ее в поисках этой изящную молнию.

— Можно?

Ее кожа теплеет.

— Да.

Молния с легкостью скользит, синий атлас спадает, открывая ее молочную кожу, каждый ее дюйм, которой я целовал, помечая любовью, и когда он доходит до округлости ее задницы, я резко вдыхаю.

Я не хочу заходить дальше, но тут я замечаю след, который я оставил на ее коже своим ртом, когда мы занимались любовью в последний раз, прямо на ее талии. Не успеваю я опомниться, как стягиваю бретельки ее платья с рук, как атлас скользит по бедрам и стекает к ее ногам.

Опустившись на колени, я запускаю руки в кружева по обе стороны ее бедер и прижимаюсь губами к маленькому засосу. Оливия легонько вздыхает, ее кремовая кожа покрывается мурашками, когда ее руки находят мои, изо всех сил держась за меня.

— Отпусти, милая, — прошу я, и она делает это, позволяя мне спустить белье с ее ног.

Я хочу стоять перед ней и пить ее, всю ее, ценить каждый дюйм тела, которое я так люблю. Но речь идет о гораздо большем, и я не хочу торопить ее.

Поэтому я беру ее за руку и веду к ванне. Оливия заходит внутрь, погружается в бурлящую воду, а я исчезаю в комнате. Я возвращаюсь через несколько минут, ставлю кружку с дымящимся чаем на край ванны и опускаю колени на плюшевый коврик.