Спрашивали и про меня. Вернее, Ямато; отвечать на такие вопросы было проблематично. Я мог бы заглянуть в её воспоминания, но копаться в голове семнадцатилетней (кстати, с днём рождения, исполнилось всего неделю назад) девочки было немного неловко.

Поэтому отвечал я наобум, а то и вовсе рассказывал про самого себя. Со временем Мацуя стал бросать на меня удивлённые, а затем подозрительные взгляды. Неужели догадался? Пока я размышлял, говорить ему или нет, Нанако неожиданно спросила:

— Так ты… другая Ямато?

Я посмотрел на девочку с некоторым удивлением:

— Верно… Тебе Мацуя рассказал про меня?

— Нет, он умеет держать язык за зубами, — заявила Нанако и бросила недовольный взгляд на своего брата. — Я сама догадалась, а потом спросила тебя… В смысле, Ямато. Тебя ведь зовут Надесико, так?

— Вроде того. А вы, значит, встречались с Ямато пока меня не было?

— Она заходит время от времени. Мы подруги.

Вообще я сразу заметила, что она вела себя немного не так, как во время нашей первой встречи… В смысле, не как ты, — припоминая рассказывала Нанако. — Сперва я думала, что у неё расстройство личности, но затем она всё мне рассказа, а Кен подтвердил.

— Хм. Могу себе представить этот разговор.

Вообще удивительно, что Ямато больше никому не проболталась… или проболталась? Впрочем, пусть. После победы над Вестником хранить этот секрет больше не имеет особого смысла. Главное, чтобы Куросаки мог подстраховать её от психушки.

— Это ведь ты меня спасла, когда появился НИС? — неожиданно спросила Нанако. — Я помню, что мне тогда приснился… сон. Я уж думала, что стану одной из них, а затем проснулась посреди бункера.

— Ну да. Кстати, было сложно. Поэтому надеюсь на компенсацию.

— Компенсацию?

— Ещё одну тарелку супа, пожалуйста.

— Можно, — улыбнулась Нанако, после чего мрачно посмотрела на Мацуя:

— Ты ведь тоже хочешь добавки, так, братик?..

После этого мы проговорили ещё тридцать минут, — Нанако было интересно узнать, что именно представляет собой жизнь порождения другого измерения, и она, кажется, нашла забавным, когда узнала, что последняя не сильно отличается от её собственной, — а после вышли на прогулку.

Мацуя оставили дома. Он давно уже выздоровел, но Нанако всё равно настаивала, что ему ещё рано было выходить на улицу. Возможно таким образом она хотела расквитаться за его собственную гиперопеку, а может действительно за него беспокоилась, ничем не отличаясь в этом плане от своего брата.

Когда Мацуя попробовал перечить, Нанако использовала железный аргумент:

— Сиди тут, нам с Надесико предстоит женский разговор.

Парень заткнула. За дверь он провожал нас, точно нервная, но послушная собачка своего хозяина.

— Точно не холодно? — спросила я Нанако, когда выкатил её коляску на тротуар.

— Нет.

— Неправо, налево?

— Хм… налево.

Я кивнул и покатил коляску в указанном направлении. По дороге между нами снова завязалась беседа на разнообразные темы, которую, однако, постоянно прерывали приветствия прохожих:

— Нанако? Как поживаешь?

— Отлично!

— Добрый день, Нанако!

— И вам!

— Кто это с тобой? Родственница?

— Не совсем.

— Неужто Мацуя нашёл себе девушку?

— ПФ!

— Смотрю ты популярная, — заметил я, когда мы вышли на менее оживлённый участок дороги.

— Семья из девочки-инвалидки и заботливого брата. Мы прямо магнит для жалости, — вздохнула Нанако.

— Правда? А, по-моему, дело в твоём характере.

— Не без этого, — с наигранно высокомерной улыбкой ответила девочка.

Когда она заговорила про свою инвалидность, я не заметил у неё на лице даже мельчайшей тени горечи. Это сделало мои размышления ещё более тяжкими, и следующую половину дороги я провёл в задумчивой тишине. Нанако, верно, заметила моё настроение, и тоже стала молча разглядывать заснеженный мир.

В один момент спереди зазвучали оживлённые крики. Мы ещё немного проехали и увидели слева небольшую детскую площадку: качели, песочницу, засыпанную снегом, целого снеговика и ещё одного «в процессе»; дети резвились, бросались снежками и строили белые замки.

Нанако рассеянно посмотрела на них.

Я остановил коляску.

Один ребёнок свалился прямо в сугроб, секунду спустя приподнялся и, потирая покрасневшее лицо, схватил снежок и бросился в погоню за обидчиком.

В этот момент я раскрыл немного подмороженные губы Ямато и спросил: