— А очки зачем?

— Вдруг придётся идти по следу, надо менять внешность. Очки снял — и другой человек.

— Ты забыл резиновые перчатки, — сказал Юрка. — В кино на месте преступления все работают в перчатках.

Юрка сходил на кухню и принёс огромные жёлтые кухонные перчатки.

— Большие…

— Ничего, зато легко надеваются. Кстати, ты ещё фонарик забыл. Без фонарика никак нельзя.

Фонарик нашёлся в ящике стола. Теперь мы были полностью вооружены. Я рассказал об уликах и двух свидетелях, на что Юрка заметил, что Алёнка с первого этажа подпишет любую бумагу. Её даже звать не надо на место убийства или грабежа, она нам всегда поверит.

— А второй свидетель?

— Ты. Я буду главным сыщиком, а ты помощником и свидетелем.

Меня это не обрадовало, но что-то ценное в Юркиной идее было. Пришлось согласиться на роль помощника. Мы сложили все инструменты в сумку и вышли на лестничную площадку.

— Преступник должен оставить следы, — сказал Юрка. — Давай лупу и свети на замок.

Он долго разглядывал сначала лупу, потом замок, снова лупу.

— Ничего интересного, но царапины есть. И на лупе, и на замке.

Я посмотрел на замок и тоже заметил царапины.

— Зарисуем? — спросил Юрка.

На шум вышла соседка.

— Вы что тут делаете? — спросила она, вытирая руки о передник.

— Смотрим, как лупа работает.

— Ну и как работает?

— Плохо работает, тут темно, приходится фонариком светить.

— Ну, светите, светите, — сказала соседка и захлопнула дверь.

— Надо было спросить, не слышала ли она странных звуков, — спохватился я. — В кино всегда делают обход и опрос соседей.

— Сами справимся, — сказал Юрка. — Пошли другие следы искать.

Мы поднялись по лестнице на один пролёт и встали у окна. Юрка достал бинокль, долго смотрел на свою дверь, потом повернулся и начал разглядывать двор.

— Алёнка с девчонками в классики играет, — сообщил он.

Я посмотрел и без бинокля тоже увидел, как Алёнка скачет по асфальту на одной ноге.

— Отличное место для наблюдения за нашей дверью. И за двором. Сыщик должен представлять себя на месте преступника, я бы точно устроил тут наблюдательный пункт.

Юрка положил бинокль в сумку, достал лупу и стал разглядывать пол около окна.

— Ага! — вдруг сказал он, надел перчатки и взял в руки окурок.

— Грабитель курит? — спросил я.

— Может, курит, а может, не курит. Давай пакет, потом будем думать.

Юрка положил окурок в пакет и прислушался.

— Тихо, кто-то идёт, — прошептал он и приложил палец к губам.

Мы услышали шаги на лестнице. Они становились всё громче, громче, и вскоре к нам на площадку спустился парень в белой куртке с поводком в руках. На поводке за ним не спеша шёл огромный рыжий пёс. Увидев нас, пёс замахал хвостом и ткнулся влажным носом в мою руку.

— Бонифаций, фу! — сказал парень. — Никакого сладу с тобой нет.

— Боник хороший, — сказал я. — Его тут все любят.

Бонифаций встал на задние лапы и попытался лизнуть мне лицо.

— Бонифаций всех считает своими друзьями, — сказал парень.

— А вы из 57-й квартиры? — спросил Юрка.

— Ага, — сказал парень. — Я их племянник, в гости приехал. Помогаю, чем могу, вот с Боником гуляю. На улице ещё ничего, а на лестнице ему нужно все двери обнюхать. Особенно там, где суп варят или мясо жарят.

— Так это нормально, — сказал я и погладил Боника.

— Ну да, — парень натянул поводок. — Этажи выглядят одинаково, я даже один чужой замок пытался открыть.

Мы с Юркой переглянулись.

— Это как? — спросил Юрка.

— Я забываю номер квартиры, путаюсь и однажды попытался открыть дверь, где Боник остановился. Ладно, я пойду, а то Боник вас с ног до головы оближет.

— Пока, Боник, — сказали мы с Юркой.

— Ура! — сказали мы, когда хлопнула дверь подъезда и Бонифаций с племянником вышли во двор.

— Первое дело раскрыто, — сказал Юрка. — Я в то время суп разогревал.

Я показал ему большой палец и пообещал описать ход расследования в специальном блокноте помощника сыщика.

Юрка и шахматы

— Ты знаешь, сколько получает чемпион мира по шахматам? — спросил Юрка.

— Сколько?

Юрка назвал цифры, которым я не поверил. Попытался сравнить эти цифры с зарплатой моих родителей и не поверил ещё больше.

Юрка сидел на диване и поглаживал коленкор обложек двух толстых серых книг. «Избранные партии Алехина», — прочитал я на обложке.