— Так доказано, что ее смерть это результат эксперимента? Или нет? — Александр Иванович крутил ручку в руках и смотрел на Тимура.

— Прямых доказательств пока нет. Но все косвенные на то указывают. Продолжаю. Тригорская начала изучать кровь новорожденных Валерии и Вероники, мониторя их состояние.

Внешне все было пристойно. Мать-одиночка воспитывает двух девочек одна. Работает во ВНИИ, лекции читает в меде. Детьми занимаются квалифицированные няни, потом гувернантки и репетиторы. Только они для нее не дети сестры, не свои дети, да и не дети вообще, они биологический материал. И на этом биоматериале, она проводит исследования. На материалах этого исследования защищает кандидатскую, затем докторскую.

Когда девочки вошли в пору полового созревания, выяснилось, что организм Вероники обладает какой-то особенностью, которая вызывает высокую степень регенерации тканей. Например, у обычных людей, допустим, синяк проходит за шесть-семь дней, а нее — за два-три.

Кто-то из присутствующих хмыкнул. Тимур сменил очередной слайд:

— Обе окончили школу в четырнадцать лет, юрфак — в девятнадцать. С выпускного вечера девушек похищают и помещают в два бокса лаборатории. Где у Вероники исследуют функцию повышенной регенерации, а у Валерии — свойства крови и особенности функционирования иммунной системы в ответ на комплексные вирусные и бактериальные атаки.

Селим пододвигает ближе к себе графики и таблицы:

— Я сопоставил даты похищения и удержания сестер и сроки опубликования результатов некоего эксперимента в нескольких монографиях Тригорской. Она на девочках проводила исследования и выдвигала самые невероятные предположения, выдавая, что работает с лабораторными животными. Вот так прошло около четырех месяцев.

— Столько времени в боксе, это как так?! Ведь кругом люди. Все видят и знают, что что-то происходит. И никто не интересуется?! Что за…?!!! — Александр Иванович не выдержал и вскочил со своего места и заметался по кабинету.

— Погоди, не пыли, — Вячеслав Аркадьевич повернулся к другу, — послушаем дальше.

— Девушки находились под воздействием соответствующих препаратов. Тригорская собственноручно вводила лекарства, контролируя состояние, держала их в закрытых специально оборудованных боксах с противовирусной защитой.

Тимур продолжил:

— Только поигрывала в рулетку Наденька Тригорская. Не хватало в ее жизни эмоций, живых человеческих эмоций. И как-то раз она проигралась основательно. Поставила на кон двух девочек, и, естественно, проиграла. Играла трое суток. Некогда ей было думать о том, что девочки без лекарств придут в себя, трезво оценят обстановку и начнут действовать.

Девушек приехали забрать в уплату проигрыша, а они успели сбежать. Такой товар ушел! Хорошенькие, воспитанные, с образованием, девственницы.

На Тригорской повис долг, как она его выплатила — это еще предстоит выяснить.

— Итак, что мы имеем, — Александр Иванович подошел к столу, — у Тригорской четверо детей: Вероника, Валерия, Маргарита и Георгий.

Тимур кивал вслед каждому сказанному слову.

Генеральный продолжил:

— Маргарита умерла в младенчестве. И она не была ребенком Тригорской. Осталась ее дочь живой или нет? Кто-то знает ответ на этот вопрос?

Извеков внимательно следил за ходом рассуждений:

— Мне достоверно известно, что Вероника Тригорская и Рощина Наталья Михайловна — это один и тот же человек.

Тимур собирал бумаги в папку:

— Все мы стали свидетелями охоты за Региной Александровной. Она очень похожа на одну из девочек в школьной форме, что на фотографии. Лукин стал свидетелем встречи и странного разговора между Натальей и Региной, но не факт, что они действительно сестры.

Лукин кивнул и добавил:

— Если это она с сестрой, то как из Вероники и Валерии они стали Натальей и Региной? Это первый вопрос. Где сейчас Георгий и Маргарита и нет ли опасности, что Тригорская продолжает опыты на них или других людях — это второй и третий.

А она стояла и как безумная бормотала:

— Хочу быть богатой и знаменитой! Хочу быть богатой и знаменитой!

Тимур и Селим остановились около старого, но еще крепкого деревенского дома, оглядели его и теперь пытались войти во двор. Оба были немного ошарашены тем, что калитку стережет бычок, крепкий такой, ростом повыше, чем иной конь. Селим открыл калитку, сторож подошел и лбом закрыл ее с другой стороны, потом поднял голову и теперь смотрел на посетителей поверх забора. Фокус с открыванием калитки попробовал проделать Тимур. Результат не заставил себя ждать. Калитка была демонстративно захлопнута.

Друзья посмотрели друг на друга:

— Орать что ли?

— Пойдем вдоль, может еще есть калитка или дыра.

Они двинулись и бычок вместе с ними. Они по эту сторону, а он по ту, не спуская с них глаз. Далеко не ушли, остановились от громкого покряхтывания. Оглянулись.

— Весело тут у вас, как я погляжу, — на мужчин любовался дедок, наряженный в фуфайку и видавшую виды, старую, вылинявшую кепку. Это он кряхтел, что должно было означать, наверное, смех.

Мужчины кивнули на приветствие: