Эта мысль молнией ударила ее, и пирог пошел не в то горло. Мелисса закашлялась, а когда ведьма попыталась запить пирог чаем, в дверь постучали. Она поковыляла к двери и, открыв ее, увидела колдуна. Он, уставившись на красное лицо Мелиссы, прыснул со смеху, и она захлопнула дверь.

– Эй, открывай! – хохоча застучал он в окно. – Я с добрыми намерениями!

– Кто насмехается надо мной, тому не место в моем доме! – глухо ответила ведьма.

– Я, конечно, и сам хотел прийти. И повод появился. Одна лютая фермерша передала тебе масло, и я с радостью оставлю его себе, если ты не желаешь его брать.

Дверь приоткрылась. Колдун вошел в дом, выложил масло на стол и сел в кресло.

– Вообще-то, ты вовремя, – сказала Мелисса, кружась между пирогом и котлом, – масляные дары моментально сменили ее гнев на милость. – Да и правила гостеприимства никто не отменял. Я хотела узнать, из какой ты семьи и как стал колдуном.

– Ты удивишься, но я из семьи колдунов. Однако я не вижу причин, почему я должен рассказывать тебе всю подноготную. Ты, конечно, сильно мне помогла, но для меня этого недостаточно, чтобы откровенничать.

– Мне кажется, что я и так много о тебе знаю, – задрав нос сказала Мелисса, ставя перед гостем кружку с чаем и тарелку с пирогом.

– И как меня зовут?

Ведьма задумалась. Действительно, она ни разу не слышала, чтобы он упоминал свое имя. Даже Стелла, горе-шпионка, не обращалась к нему по имени.

– Вот видишь, я для тебя сплошная загадка! – злорадствовал парень. – Зато мне про тебя все уши прожужжали, пока я работал на ферме.

– О, и как тебе физический труд?

– Отвратительно, – скривился колдун. – Но лютая женщина впечатляет. В ваших краях я узнал много нового про женщин, – колдун откусил пирог. – Итак, пофему тебе инферефно мое пвофлое?

Мелисса села на стул, подтянула колени к подбородку и задумчиво уставилась на гостя.

– Что ж, судя по манерам, ты точно не был колдуном в какой-то близкой к короне семье, и это уже радует. Но, если отбросить наше не совсем приятное знакомство, мне хотелось поговорить с кем-то, кто сможет меня понять. На всю округу я единственная ведьма, возможности обсудить проблемы магического характера у меня нет.

– А разве у вас нет шабаша, где вы собираетесь толпой, пляшете, общаетесь?

– Нет, это в прошлом. Сейчас каждая ведьма сама за себя и общается насчет магии только с представителями своей семьи. Никаких таких представителей у меня не осталось, так что я хватаюсь за удачно появившуюся возможность.

– Хм, я первый раз о таком слышу. Мне рассказывали, что вы дорожите своими связями друг с другом.

Колдун призадумался. Всю жизнь его учили тому, что ведьмам верить нельзя, ибо они худшие из женщин. Он вспомнил, как в учебной комнате он и восемь других мальчишек впитывали необходимые знания. Обстановка напоминала старый, но крепкий сарай, в котором хранилось барахло со всего мира. И всем этим предстояло научиться пользоваться.

– Запомните, будущие наследники, – говорил его отец, высокий крепкий мужчина со смуглой кожей, серыми волосами и ярко-желтыми глазами. —Ведьмы – это женщины, которые решили, что могут заниматься магией. И к чему они пришли? Песни, природа, зелья! У этого нет великого замысла, нет развития, нет реальной практической пользы. Мы же работаем с артефактами, физически можем влиять на предметы. Мы способны подчинять себе волю людей без всяких там настоек! Это и есть настоящая магическая сила.

– А почему женщины не могут заниматься магией по-настоящему? – спросил рыжий парнишка с задней парты.

– Все очень просто: они не были для нее созданы. Женщины существа сильные, ведь они дают жизнь, но при этом они сами совершенно к ней не приспособлены. Их украшает скромность, а их задача – забота о детях и доме. Серьезные вопросы мироустройства им решать ни к чему. Вы хоть раз видели женщину, которая живет одна?

Дети покачали головами.

– Потому что в одиночестве они не выживают!

– Эй! – возглас ведьмы вытащил колдуна из воспоминаний. – Я с тобой разговариваю! Как зовут тебя?

– Лейф, – ответил он и отхлебнул чаю. – Прошу прощения, вспомнил кое-что.

Мелисса кивнула и, вдохнув побольше воздуха, начала рассказывать. Ей было все равно, готов ли к этому ее гость, слова рвались наружу слишком давно. Она говорила о том, как ей надоели соседние деревни, как претит заниматься магией, как достало следить за запасами, что она впервые в жизни задумалась: а ведьма ли она вообще? Неужели она не может быть кем-то другим?

– Вдруг мне захочется обычную семью? Где люди просто живут и не пытаются истерически передавать знания, которые нельзя не передавать? – от долгой речи у Мелиссы пересохло в горле. – Я чувствую себя обязанной своему роду, своей матери. Они все так бережно хранили эти заклинания, рецепты, описания растений, фаз луны и много чего еще, и я не хочу быть той, кто похоронит такую работу, не хочу чтобы все ушло в никуда. Не хочу, чтобы все время, которое мама потратила на меня, оказалось потраченным зря. Понимаешь?