Никита сплюнул презрительно, глядя на горе-вояк, что неохотно встали при виде своего десятника. Воины смотрели волком. Варвар, выслужившийся в начальство, драл с них три шкуры. Они его ненавидели, а вот сотник, наоборот, ему благоволил. Слухи ходили, поит его этот десятник вином, и подарки дарит. И откуда только деньги берет, сволочь проклятая?

— Ты, оборвыш! — десятник презрительно смотрел на воинов, зло поигрывая желваками. — Ты в этой обуви биться собрался? Я тебе еще вчера сказал новые сандалии надеть. В этой дряни ты себе ноги вмиг собьешь.

— Да на какие деньги я новые куплю? — хмуро ответил воин. — Жалование когда еще дадут! Я эти сандалии сварю скоро, так жрать охота. Новые мне взять негде.

— Да меня не волнует, где ты их возьмешь! — злобно прошипел Никита. — Купи, укради, убей кого-нибудь, но чтобы через полчаса был в нормальной обуви! Скоро сотник пойдет посты проверять, он меня из-за тебя с дерьмом смешает.

— Да что же мне делать! — чуть не плача, сказал воин. — Ну, нет у меня другой обувки! Да у многих ее нет. Ты же сам знаешь! Жалования три месяца не давали!

— Вали отсюда! — махнул рукой Никита. — Я за тебя отстою. Два часа нашей стражи осталось, потом смена. Скажу, заболел ты брюхом от дурной воды.

— О! — радостно ответил воин, не поверивший своему счастью. — Спасибо, господин декарх. Век бога молить буду! Неохота на сотника нарваться!

Воин убежал, сверкая пятками, чтобы урвать свои два часа сна, а Никита, дождавшись, когда его товарищ начнет клевать носом, вытащил нож и вогнал ему прямо в горло. Воин всхлипнул и закатил глаза, а его десятник, оттащив в сторону бездыханное тело, отпер ворота, откинув створки настежь.

— Надень это! — проявившаяся из безлунной темноты фигура бесшумно подошла к нему и накинула на шею цепь со звездой. — А то еще прирежут в темноте, не разобравшись. В лагерь иди, к палатке князя, и там жди. Дальше мы сами.

К полудню все было кончено. Трехтысячный гарнизон крепости был перебит или сложил оружие, когда новый префект Египта принес клятву на иконе Георгия-змееборца. Треть воинов погибла, не успев взять в руки оружие, еще треть сложила голову в коротких кровопролитных стычках, а остальные просто сдались, поняв, что сопротивление уже бесполезно. Монолитный строй пехоты шел, тесня солдат императора к центру, загоняя их в дома и казармы. Сзади злобились египтяне, которые, вырываясь из-за спин словен и данов, с холодящим душу воем обрушивались на врага, мстя ему за годы унижений и грабежа. Тех, кто не сдавался, запираясь в казармах, забрасывали глиняными шарами, и упрямцы сгорали заживо или выбегали на улицу, где повисали на копьях.

— А добро местные дерутся, — одобрительно сказал Вячко, который тщательно вытирал пучком соломы окровавленный меч. — Не хочешь легион из них набрать?

— Тоже об этом думаю, — кивнул головой Святослав. — Больше людей нам не видать. Отец сказал, что страна эта большая и богатая. В общем, сказал, крутись, как хочешь. Он мне тысячу дал из третьего Иллирийского. Там ветеранов едва половина. Его тоже из первых двух собирали. У многих и борода не брита еще.

— Сегодня сбреют, — усмехнулся Вячко.

— У нас две полные тагмы, — продолжил Святослав. — А нужно десять. Нужны кони, нужны люди. Отбери пока тысячу из местных холостых парней, из самых злых. Лучше из тех, что в войске императора служили и знают, с какого конца за копье держаться. Будем легион комплектовать. Ты сначала первую тагму примешь, а потом возглавишь легион. Через два года.

— Не рано, княже? — испытующе посмотрели на него Вячко.

— А у нас выбор есть? — повернулся к нему Святослав. — При мне государевы советники сидят, да только они назад потом уйдут. Не будут нас тут до старости за руку водить. Спасибо дяде Стефану, он гражданские дела на себя взял. И патриарху Вениамину спасибо. Где его люди проходят, сразу порядок наступает. Ты так на меня смотришь, потому что опыта воинского у нас кот наплакал. Так не спеши горевать, друг. У нас впереди Вавилон Египетский, Гелиополис и Бильбаис. Если мы эти крепости не возьмем, нам арабов не удержать. А вот когда возьмем, Верхний Египет сам в наши руки упадет, а за ним приедет черед Верхней и Нижней Ливии, а потом и Нубии.

— Так Нубию императоры бросили давным-давно, — непонимающе посмотрел на Святослава Вячко.

— Золота там много, — ответил княжич. — Заберем ту землю под свою руку. Нельзя ее эфиопам оставлять. Слишком слабы они сейчас. Так что через пару лет у нас этого самого опыта будет столько, что не будем знать, куда складывать.

— Айсын? — вопросительно посмотрел на него Вячко.

— Конницу возглавит, — пояснил Святослав. — А Лаврик на флоте останется. Ромеи скоро с моря придут. У них другого выхода нет. Без египетского зерна им конец придет.

— Не придет! — услышали они звонкий девчоночий голос. — Мой отец им зерно продаст.

— Юлдуз? — нахмурился Святослав, который с недоумением разглядывал собственную жену. — Кто тебе позволил сюда приехать?

— Дядя Стефан позволил, — Юлдуз заразительно засмеялась. — Я его уговорила. Точнее сказала, что у него выбора нет. Либо я еду сюда с охраной, либо одна и без охраны. Вот так я тут и оказалась. Со мной обоз с едой для воинов и полусотня гвардии во главе с Берсенем. Не волнуйся, он глаз с меня не спускал. Я ведь чуть с ума не сошла в четырех стенах.