— Нас таких двое, — вздыхаю я.

Между нами воцаряется тишина, и беспокойство сгущает атмосферу. Одно дело тренироваться, и совершенно другое — контролировать сотни солдат и управлять преступной империей.

Я понятия не имею, что ждет нас в будущем, но оно уже не кажется таким радужным.

Глава 10

Миша

— Пытки крысами не для слабонервных, — говорит инструктор Волков, выводя изображения на экран. — Как вы можете видеть, крыс помещают в металлическое ведро, а затем привязывают к человеку. Вы можете использовать факел, чтобы нагреть заднюю стенку ведра, заставляя крыс прогрызать себе путь через человека.

— Пальчики оближешь, — бормочет Алек. — Как раз то, что мне нужно было увидеть после завтрака.

Инструктор Волков бросает хмурый взгляд на Алека, прежде чем вернуться к уроку.

— Это один из самых страшных методов пыток. Когда крыса вгрызается в кишечник человека, боль становится невыносимой. Страха быть заживо съеденным крысами должно быть достаточно, чтобы заставить человека заговорить, прежде чем вам придется прибегнуть к этому.

— А если они не заговорят? — спрашиваю я.

Инструктор Волков пожимает плечами.

— Тогда они умрут.

Мы смотрим еще два видео пыток крысами, оба ужасные.

Инструктор Волков окидывает взглядом семерых присутствующих, затем говорит:

— Если вы окажетесь в положении пленника и враг применит к вам эту технику, постарайтесь отключиться. Всегда помните: если вы заговорите, то все равно умрете. Как бы ни были сильны боль и ужас, всему приходит конец.

— Предан до самой смерти, — шепчу я.

Судя по одинаковым выражениям лиц у всех, ясно, что мы все думаем об одном и том же. Надеюсь, нам никогда не придется использовать этот метод пыток или подвергаться ему.

Экран гаснет, затем инструктор Волков одаривает нас жуткой, блять, ухмылкой.

— Завтра начнется веселье.

— Веселье? — Спрашивает Алек.

— Вы будете пытать друг друга.

Блять.

Я смотрю на Алека и Армани, затем перевожу взгляд на остальных четырех участников.

— Чем быстрее вы привыкнете причинять боль и игнорировать мучительные крики своего врага, тем лучше, — добавляет инструктор Волков. — Можете идти.

Мы все встаем, затем он говорит:

— О, я предлагаю вам пропустить завтрак завтра утром.

Выходя из комнаты, Алек смотрит на свою руку и ворчит:

— Я только что привел свои пальцы в порядок. Кто бы меня ни пытал, лучше бы он не решил выдернуть мне ногти. В последний раз, когда это случилось, этим ублюдкам потребовался год, чтобы отрасти снова.

— Посвящение, — усмехаюсь я. — Я по этому не скучаю.

— Я тоже, — комментирует Армани, затем громко выдыхает. — Если вам будет предоставлен выбор, какому методу пыток вы готовы подвергнуться?

— Никакому. — Алек заливается смехом. — Я вроде как привязан ко всем частям своего тела.

В этот момент по коридору идут Аврора и Эбби, направляясь в нашу сторону. Вероятно, у них урок.

Я сейчас смотрю на метод пыток, которого мне хотелось бы избежать.

Армани смотрит на меня и спрашивает:

— А ты?

Красные пятна на шее Авроры бросаются мне в глаза и держат меня в заточении.

Господи. Я сделал это с ней.

Сильное сожаление поднимается в моей груди.

— Миша, — шепчет Алек, когда мы оказываемся на расстоянии слышимости девушек.

Мои глаза поднимаются на лицо Авроры, но она не смотрит на меня. Однако она кажется взбешенной, когда ее взгляд перебегает с Армани на Алека.

Никто не пытается отойти с дороги, и я, честно говоря, удивлен, когда Аврора проходит мимо меня, внезапно сильно толкнув обеими руками в плечо.

На мгновение я застигнут врасплох и натыкаюсь на Алека, прежде чем восстановить равновесие.

— Мудак, — огрызается она прямо перед тем, как ее ладонь обжигает мое лицо, и пощечина раздается в воздухе. — Это за то, что оставил следы на моей шее.

Я все еще моргаю, когда она продолжает идти по коридору с высоко поднятой головой.

Армани недоверчиво хохочет, в то время как Алек наблюдает за всем происходящим с закипающим гневом.

Блять! Как раз то, что мне, блять, сегодня нужно.

Зная, что не могу позволить ей отвесить мне пощечину на глазах у моих друзей, я отправляюсь за ней.

Я хватаю ее за руку и почти сбиваю с ног, прежде чем прижимаю к стене. Мое тело прижимается к ней, и ее глаза встречаются с моими, ярость затемняет ее зеленые радужки.