Ружемант

Аннотация

Украл, выпил, в тюрьму!

В моём случае вышло иначе – спустился в метро, выпил, попал!

И не куда-нибудь, а в особый женский батальон, где каждую ночь придётся спать с новой девицей. Что говорите? Враги напали? Ну-ка, где моя большая винтовка?!

Глава 1 Из ресторана я вышел свободным. Все пары рано или поздно расстаются, не все из них устраивают из этого представление. Лизонька хотела и жаждала, но у нее ничего не получилось. Оборвал ее очередную, полную гнева и упреков тираду на полуслове, выскочил на улицу. Вслед мне летели ругань, угрозы и обещания. Что папики покруче и побогаче меня найдут, расчленят, и я буду на коленях вымаливать ее прощение. И шел бы я в жопу со своими миллионами рублей, у них-то однозначно будут доллары. А она, конечно же, еще подумает. Иди к чертям, Лизонька, там тебе самое место. В голове застряли мерзкие слова совсем уж вышедшей из себя бабищи: отчаявшись, пожелала мне, чтобы мой мир перевернулся с ног на голову. – И чтоб тебе, Макс, ни дна ни покрышки! Хмыкнул – наверное, так оно теперь и будет. Главное, больше никто не будет пилить. Вкус настоящей свободы ласкает язык. Кутаюсь в куртку, вечерний ветер прохладен. Спешить некуда, но я все равно хочу домой и как можно быстрее. Улыбчивые мужички из джигит-такси зазывали променять треклятый Яндекс на хорошую беседу, правду жизни и три сотни рублей сверх положенного. Вежливо отказываюсь: хочется проветриться, окончательно осознать собственную свободу. Да и на метро быстрее будет, зря, что ли, в Москве живу. Телефон я выключил загодя. Сначала она попытается дозвониться мне и диким ором доказать, какое же я чмо. После возьмется строчить телеги во все мессенджеры. Перетопчешься, Лизонька. Ухмыльнулся, остановился напротив автомата с газировкой. Мелочь тянула карман. Избавился от нее, как и от всех воспоминаний теперь уже о бывшей. Автомат задумчиво погудел, прежде чем наградить меня пластиковой «черноголовкой». Бутыль шипела, как все разъяренные фурии этого мира, легкий дымок вырвался из горлышка. Сделал глоток, что почти обжигает горло, нырнул в приветливое лоно метро. Поезда гудели как не в себя. Проездной даровал мне проход куда угодно. Ну или от «Сокольников» до «Парка Культуры»… С детства любил метро. Оно всегда казалось мне вратами из скучной обыденности в мир стальных, стремительно несущихся великанов. По глазам ударил свет. Яркая вспышка заставила зажмуриться, закрыться рукой. Мне будто что-то ударило под дых, резко замутило и все перевернулось. На секунду возникло ощущение падения в бесконечную бездну и все так же внезапно прошло, оставив лютую слабость. Пришел в себя не сразу. Спешащий люд подталкивал в спину, не желал терять времени. В голове помутилось, сердце стучало со скоростью отбойного молотка, под дых словно врезали кирпичом. С трудом вырвался из толпы, подошел к стене, сделал глоток. В тот же миг стало легче. Пообещал себе обязательно заглянуть к врачу. Тридцать шесть, уже можно зваться динозавром. Нервишки пошаливали. И тут же понял – не выйдет. Настоящий мужик идет к врачу, только когда торчащее из спины копье мешает спать. Ну и хрен с ним. Постепенно сердце успокоилось, но перед глазами все плыло. Спустился, чтобы окончательно прийти в себя вагоне поезда. С детства не жаловался на давление, но, думаю, начну с сегодняшнего дня. Приступ прошел не сразу, минуты через две. На миг мне показалось, что рядом со мной остановилась миниатюрного вида девчонка. Прокуренным голосом старухи спросила, в порядке ли я. Ответил, что буду в порядке: как только, так сразу. Ее мой ответ, кажется, успокоил. Еще глоток «черноголовки» – и я в норме. Краем глаза заметил троицу странновато одетых подростков. Нахмурился: от них за версту тянуло сивушным духом и табаком. Противно гоготала размалеванная девица по поводу и без. Короткое до безобразного платье, жиденькие косички… – Глядите-ка. – Она вдруг обратила на меня внимание. Люди, терпеливо ждавшие очередной электрички, вдруг отвернулись. Словно знали, что сейчас случится потасовка. Потасовка, потеха, развлечение – никто не хотел вмешиваться и становиться будущей жертвой этой троицы. Я выдохнул: ну вот, а ведь день так хорошо начинался. Обязательно найдется погань, готовая все испортить. – Глядите-ка, – повторила девица. – Чернь пьет чернь! Ну не забавно ли? Бросил на девчонку мрачный, полный презрения взгляд. Единственное, о чем я сейчас жалел, так это о том, что бутылка не стеклянная. А то познакомил бы ее с этими безмозглыми тыквами, что они по ошибке зовут головой. – Э, ты че зыркаешь, паскуда? Слышь, сюда иди! Гопота выбрала меня игрушкой. Вздохнул. Подойдешь – скажут, что послушен, словно шавка. Останешься стоять, где стоял, заверят всех, что струсил. Ну и пусть себе заверяют, мне-то что? Я ж не Лизонька. Они сами пошли ко мне. Скверно, в глазах у пацанят желание поиграться с живой игрушкой. Таким безнаказанность лупит в голову похуже хмеля. Может быть, проскользнула в голове здравая мысль, попросту взять и убежать? Понял, что мне лень шевелить ногами из-за каких-то детишек. – Ты на графа Вербицкого посмотрел, чернь! Зенки свои подними! Граф Вербицкий был толст настолько, что тому невинному пухляшу с милкшейком из ресторана еще жрать и жрать. Разодетый в белоснежную куртку, он смотрелся потешно со всеми навешанными на нее брелоками и игрушками. Словно вот-вот собирался вернуться в детский сад. Громче всех голосил его дружок-доходяга, вытянутый как шпала, прыгая передо мной в каком-то неистово диком танце. Словно шлюха, желающая внимания… – Идите гуляйте, ребятки. Я сегодня в скверном настроении для того, чтобы бить детей. Кажется, я их расстроил. Или даже обидел. Толстяк поменялся в лице. Теперь уже Лизоньке стоило поучиться корчить хлебало, как у него. – Чернь. Он говорил, а с губ брызгала мерзкая, липкая слюна. Протянул ко мне растопыренную ладонь, но я оказался куда проворней его мерзкой туши. Болевым захватом заломил ему руку, оборачивая к себе спиной. Передо мной предстала так и просящая пинка задница. Не стал отказывать ни ей в просьбе, ни себе в удовольствии. ДикДилдокер Вербицкий обернулся ко мне в резком, неизбывном кураже. Я глядел на него и задавался вопросом, а нет ли у бедолаги бешенства. У него вот-вот пена изо рта пойдет… Я сделал ошибку, которую не следовало бы допускать впредь: упустил из вида девчонку. Некрасивая и ошалелая, она наскочила на меня в попытке заступиться за мажорчика. Бутылка «черноголовки» выскользнула из рук. Газировка зашипела, разливаясь мерзкой лужей по лакированным плитам, а я вдруг понял, что вечер окончательно испорчен. Девчонке мало: в ее глазах неистовствовал сам бес. Она попыталась наскочить на меня еще раз. Уклоняясь, я поскользнулся, потерял равновесие. С ужасом понял, что падаю прямо на дрожащие рельсы. Поезд, гремя колесами на стыках, несся прямо на меня. Мне отсюда казалось, что я вижу удивленную рожу машиниста, заметавшегося в салоне в поисках стоп-крана. Не успеет, понял я. Не успеет и меня размажет, словно жука. Я вытащил самого себя едва ли не одним большим прыжком, откуда только силы и проворство взялись. Вновь оказался на краю. Какой-то доброхот поймал меня за руку, дернул на себя, не давая упасть во второй раз. В ушах загудело от рева тормозов и скрипа колес. Свист мгновение спустя вспорол на миг повисшую тишину: кто-то из зрителей все же отважился вызвать полицию. Пусть и с запозданием, но они хотя бы явились: тоже хлеб! Посмотрел на толстяка. Сейчас его уложат мордой в пол. Полицейские, словно двое из ларца, исполнили мое пожелание. Как и положено, ровным счетом наоборот, и уложили лицом в пол меня самого. – Юный граф, вы в порядке? Офицер патруля готов был растечься плавленым сыром. Удивительно, что не цокнул каблуками перед «его величеством». Жиртрест заулыбался как не в себя. Натянул на моську вид, будто шел и никого не трогал, а тут откуда ни возьмись – я, да еще и в хулиганах. – Допрыгался, Максик? – прошептали мне на ухо. Голос незнакомый, я попытался увидеть говорящего, но тщетно. Он тут же продолжил, поднеся к моей щеке дубинку: – Ничего, сейчас в участочек проедешь, мы там тебе быстро, паскуднику, мозги-то вправим! – Он вам не навредил? – Рукав измазал, – ответил Вербицкий. Знал бы, как будет, подумалось мне, пошел бы пешком! * * * Меня вытолкали из машины, словно мешок картошки. Участок – обшарпанный, давно не знавший ремонта – больше походил на казарму, чем на отделение полиции. Унылые, грустные УАЗики казенно и угрюмо взирали на меня глазами фар. Полицейские, едва завидев меня, не прятали издевательской ухмылки. Словно я был здесь частым гостем. – Ну садись, «Максимчик». – Унижавшийся перед «графом» был в чине летехи. Указал мне на стул. – Все барагозишь? Общественный порядок нарушаешь? Больших людей норовишь оскорбить… – Этот «большой» человек меня под поезд метро толкнул. Звучало как оправдание, но тем не менее летеха пожевал губами, будто я ему в утреннюю кашу плюнул. А после начал городить околесицу: – У тебя уже и без того восьмой привод. Ты сейчас гражданин девятого класса, ниже уже падать почти что некуда. Потапов, Потапов… Я тебе сколько раз говорил, что, когда «большие» люди хотят немного с тобой поиграть, лучше перетерпеть. А до чего довел ты? Я хлопал глазами, ничего не понимая. Фамилия моя, но о каких приводах говорит лейтенант… Да и что значит гражданин девятого класса? – Документ твой где? – он сделал смешное ударение на второй слог. Я порылся в карманах, запоздало вспомнив, что паспорт брал разве только в загранпоездки, да на почту. – И документ пролюбил. – Летеха выдохнул, покачав головой. – Что ты за человек такой, Потапов? Твой отец летчиком был, в победном штурме участвовал. Герой! А ты такое… отродье… Я опасливо прищурился. Скользнула мысль позвать на помощь: этот полицай, кажется, все. Поехал крышей. Полицай махнул на меня рукой, будто говоря, что ему и так все ясно. Встал, сложив руки за спиной, подошел к окну. На дворе грохотали большегрузы, рычали моторами спорткары. Словно потеряв всякий стыд, поддав газу, кто-то унесся в неприветливую даль на мотоцикле. – Вот что, Потапов. Надоел ты мне своими выкрутасами хуже горькой редьки. Ты глянь на себя, заморыш? – Он кивнул в сторону зеркала. Я глянул и вздрогнул. Прищурился. Кем бы ни был тот пацанчик, кто отражался в зеркале, но это точно не я. Посмотрел на летеху, чувствовал, что где-то меня наегоривают. Здравый смысл не дурак, здравый смысл защиту от дурака имеет. Говорит, мол, все это розыгрыш. Сейчас немного поваляют Ваньку, а после под фанфары распахнется дверь, выйдет улыбчивый пацанчик и брякнет что-то уровня «улыбнитесь, вас снимает скрытая камера!» Если так, то я суну ему прямо в морду даже в наручниках. Все одно ж уже в ментовке сижу… – Отец умер, мать в могилу свел. У нас только-только статистика к премиальной пошла – и тут ты решаешь поперек горла у Вербицкого встать. – Летеха не унимался. Схватил чашку с чаем, стал шумно прихлебывать. Как так вообще можно пить? – Пихну тебя сейчас во временную. Бумагу напишу: так, мол, и так. Нет сил терпеть! А там уж как знаешь. Он посмотрел мне в глаза, но не увидел там ничего того, чего жаждал бы узреть. Одно лишь непонимание. – Думаешь, шучу я? А вот в этот раз нет! – Он показательно клацнул по кнопке селектора. Если и было время явится оператору с улыбчивой рожей, то оно настало именно сейчас. Шутка и без того слишком затянулась. Двое из ларца, явившиеся на зов командира, в миг развеяли все мои сомнения. Здесь не шутят… * * * Здесь не шутят. Я убедился в этом, когда меня пихнули в камеру временного содержания. Полицейские безмолвны, словно роботы. Я начал с теплотой вспоминать того перца с дубиной, что обещал мне «тепленький» прием. Темно. Тусклый свет качающейся под потолком лампы. Сиротливые нары уже заняты какой-то завернутой в тряпье тушей. Везет же. Пихнули в камеру вместе с бомжом. Словно в былой и лихой юности. Улыбнулся, начал прикидывать. Лизонька же говорила мне, что у нее есть кто-то в полиции. То ли сват, то ли брат, то ли седьмая вода на киселе. Если так, то что ей мешало позвонить одному из своих папиков? Тот козырнул и отозвался – вот я и очутился здесь. Объяснение было лучше некуда. Если догадка в самом деле верна, то я все равно ни о чем не жалею. Бессильная злоба моей бывшей радовала меня лучше, чем бесплатный отсос. Все хорошо, да только во весь этот бред не укладывалось зеркало. Конечно, наша добрососедская полиция готова разделать под орех любого так, что родная мама не узнает, но здесь уж совсем какая-то мистика. Вместо смоляных волос – белые, почти что молочные патлы. Шрам на правой щеке, серые глаза. А мама говорила мне, что любит меня за зеленый цвет очей. Шутила, конечно же… Я встал у решетчатой стены, прислонился к ней спиной, зажмурился, сунув руки в карманы. Поймал себя на мысли, что абсолютно не знаю, что делать дальше. Прощения просить не буду. Колотить по прутьям клети и требовать объяснений? Глупо и по-детски. Проводить ночь в обществе бездомных тоже не хотелось. Ночка будет длинная, подсказывал мне здравый смысл. Знаешь, сколько сюда еще отребья напихают? Да и кто сказал, что ты здесь всего лишь на ночь? Куча тряпья зашебуршилась, ворчливо заворочалась. – Эй. – Меня окликнул женственный, но грубоватый голос. Открыл один глаз и понял, что бред не закончился. Все только начиналось. Косматые, не ведавшие расчески волосы, зеленая морда, игриво торчащие из-под нижней губы клыки. Зеленая кожа. Можно было даже сказать, что в представшей передо мной особе было нечто по-своему симпатичное. Я закатил глаза. Ну блеск! Меня запихнули в камеру вместе с массивной, едва ли не больше меня в плечах косплеершей. Так и подмывало спросить, откуда она будет: из мира боевого ремесла или затяжного вааагха? В любом случае все закончится мордобоем. Хотя сиськи у нее ничего. Массивная, едва прикрытая тряпицами грудь стояла торчком. – За что тебя, малой? Я посмотрел на нее еще раз, но в желтых линзах, что стояли в глазах, не заметил и намека на враждебность. Ей просто было любопытно. Выдохнул, запрокинув голову, натянул нечто похожее на улыбку. Будь с ней помягче, попросил меня внутренний доброхот. – Не захотел раздавиться под поездом в потеху Вербицкому, возомнившему себя каким-то графом. – Этому шмырьку? – Она качнула головой, нахмурилась. Толстяк ей, видать, тоже был не по нраву. – В морду ему плюнул? – Руку заломил и пинка дал. Орчанка присвистнула, оглядела меня еще раз. – А с виду и не скажешь, что на такое способен. Уважаю. – Она кивнула мне, как давнему знакомому. – А меня за то, что на ногу в автобусе какому-то хмырю наступила. Велели молчать. Ты представь, а? Барон – и в автобусе. Кто узнает, так штаны обмочит! Ха! Она хлопнула себя по коленям. Актриса бы из нее получилась отменная. Первобытная дикость играла не только в ее жилах, но в каждом жесте, в каждом движении. Словно медведь, она вскочила, тут же заключила в объятия. Мой нос ткнулся в ее объемную, упругую, мягкую грудь. Острые точки сосков спешили кольнуть меня в плечи. И запах такой приятный, совершенно не ожидаешь от завернутой в тряпье великанши. – Почти побратимы! Двух благородных оттаракали! За такое – знакомиться! – Мф-ф-ф! Говорить я не мог, только мычать. Великанша отпустила меня только тогда, когда я начал задыхаться. Протянула здоровенную, едва ли не больше моей ладонь. – Васятка, – представилась она. Орчанка Васятка… Что дальше? Гном Григорий? – Макс, – пожал ее мощную, крепкую длань. На ее фоне я казался почти что игрушечным. Такой и правда только в орчанок переодеваться. – Ну-ну, пташки. – По прутьям камеры требовательно заколотили дубиной, я обернулся. Пообещал себе в следующий раз никогда больше не шутить. Всякого я в жизни видывал, но вот коренастого, бородатого карлика в полицейской форме не мог представить даже в самых отвязных фантазиях. – Ты, что ли, Потапов? – Он кивнул мне. – Заканчивай поцелуйчики с этой дурындой и готовься на выход. Приехали к тебе. – Оператор из «Скрытой камеры»? – Шутить изволишь, да? За такими как ты, только Распорядитель Судебный приезжает, да и только… Глава 2 В судебном распорядителе было под два метра роста. В узких комнатушках отделения он казался самым настоящим великаном. Шинель, погоны, побрякушки медалей на груди. На столе лежала фуражка. Из-под длинных, по самые плечи, светлых волос торчали длинные накладные уши. Они были первым, что бросалось в глаза… Что тут вообще происходит? Косплееры заполонили планету? – Потапов Максим Алексеевич? – Он спросил сразу же, как только коротышка привел меня в кабинет. Летеха готов был едва ли не прыгать перед ним на цыпочках, но эльф даже не смотрел в его сторону. Взгляд внимательных глаз был прикован только ко мне. – Садитесь. Он так и не дождался моего ответа, распахнул лежащую на столе красную папку. Казалось, великан передо мной был целиком и полностью отлит из официоза вперемешку с канцеляритом. – Вынужден довести до вашего сведения, что вы смели поднять руку на дворянина. – Он? – У летехи чуть волосы на голове не встали дыбом. Чего это он так разволновался? Сам же хотел писать на меня жалобу… Эльф повел бровью, и лейтенант тотчас же заткнулся. Взял чашку и тут же ее поставил – тряслись руки. – Записи с камер произошедшего сегодняшним вечером указывают, что вы нанесли телесные повреждения графу Вербицкому. Не сильные, но это нарушение закона. Я промолчал. Что я, как ребенок, им скажу, что он первый начал? А то ведь на камерах-то не видно было… – За подобное преступление положено понижение в правах на три ступени ниже. Однако согласно документам вы уже находитесь на низшей ступени. Вы гражданин девятого класса, Потапов. Мне было велено официально и при свидетельстве органов власти вручить вам это. Держите, подписывать не обязательно. Казенная серая бумага легла передо мной на стол. Повестка. Сюр какой-то! Я ведь вот уже десять лет назад дембельнулся. Да и где это слыхано, что за преступления не сажают в тюрьму, а режут в правах и повестки вручают? Я спорить не стал. Серый лист был скуп на подробности. Сообщалось, что оный документ мне следует предъявить явившемуся за мной офицеру. Это эльфу, что ли? Остроухий расщедрился на пояснение. – Сегодня идите домой. Соберите вещи. Список того, что вам может понадобиться, можете узнать по номеру телефона в повестке. Завтра в пять утра за вами явятся. Я ждал, когда он скажет, что не советует мне пытаться бежать, но великан не стал распаляться на угрозы. Встал, тотчас же натянул на голову фуражку, скрывая уши, едва ли не строевым шагом направился к выходу. Не человек, а прямо… орган исполнительной власти. – Ну-у Пот-тапов… – Летеха выдохнул лишь тогда, когда за эльфом захлопнулась дверь. * * * Внутри УАЗика пахло потом и бензином. Лениво раскачивалась елочка освежителя. Машина кряхтела, будто старая карга, вот уже целое десятилетие доживающая последний день. Лейтенант сидел за рулем. Предложил подбросить меня домой, я не нашел в себе сил, чтобы отказаться. Розыгрыш, шутка, обман… Отчаянно хотелось верить в эти слова. На ум приходили нелепости. Мы оба молчали: ждали, когда кто-то осмелится вспороть пузырь повисшей тишины. – Зачем, Максим? Я не ответил. Права в прозрачной папке с документами небрежно валялись на панели. Лейтенанта звали просто и незатейливо. СанСаныч. – Выкрутился из хватки Вербицкого, сказал пару обидных. Посидел бы во временной, я уже начал документ справлять… Окинул его изучающим взглядом. Вдруг понял, что какую бы жалобу он не обещал на меня накатать, так быстро никто не работает. Саркастически ухмыльнулся. Вот, уже начинаю выискивать в этом бреде логику… – Бил-то зачем? Повестка как будто не у меня поперек горла стояла, а у него самого. Мне стало интересно, куда он меня привезет? И что делать, если высадит у случайной многоэтажки? Ключи гремели вместе с мелочью в кармане. – Такую беду на себя навлек. Про Инну-то ты подумал? Хотя… молчи, где тебе думать… Саныч махнул на меня рукой. – Ты хоть знаешь, что они делают с такими, как ты? Это я тебя в камере попридержу, и все, а сейчас тебе повестку дали. ПОВЕСТКУ! Это ссылка туда, на передок. Дадут автомат и скажут: воюй! Невольно вспомнился один фрик с фирменным вопросом «а ты знаешь, что делают в тюрячке?!» – И с кем же мы воюем? – Вопрос вырвался сам собой. Летеха посмотрел на меня, как на умалишенного. Вообще-то, это мне стоит так смотреть на всех. – Шутить вздумал, Потапов? Новости глянь, так сразу и узнаешь! УАЗик вырулил на мою улицу, остановился ровно у моего дома. Дом мой, двор совсем не мой. Яркость детских площадок сменилась брусьями спортивных снарядов. Отгороженное сеткой поле для игры в футбол исчезло, будто его тут никогда и не стояло. На месте лишь обжитые старушенциями лавочки. Стоило мне выскочить из полицейской машины, как они тут же зашептались меж собой. Хоть что-то в этом мире так, как и должно быть… СанСаныч высунулся из окна. – Ты вот что, Максим. Иди домой, ложись спать. Тревожсумку-то тебе Инна, поди, еще загодя собрала. Я в участок вернусь, позвоню куда надо, может, до чего и договорюсь, но ты шибко не надейся. Ежели что, я за Инной твоей присмотрю. Попал ты парень, как кур в ощип… Он качнул головой. УАЗик взревел кашляющим двигателем и умчался прочь. Я смотрел ему вслед. Если это не розыгрыш, то точно сон. Домофон приветливо пиликнул, когда я прислонил к нему ключ, пустил внутрь. Родной подъезд знаком и незнаком одновременно. На меня угрюмо взирали ряды мятых, разрисованных почтовых ящиков. Размашистая красная надпись вот уже который год сообщала, что у двадцать второй – долг. Лишь бы снова не залили клей в замочные скважины, промелькнуло у меня в голове. Лифт был как обычно неприветлив. Глаз вспыхнувшей кнопки вызова лениво загорелся, как будто окинул меня взглядом. И решил умчать платформу на девятый этаж, пустоте, к которой он всегда уезжал, ведь нужнее… Плюнул на него, не собираюсь топтаться целую вечность. Пролет первого этажа пролетел в два-три прыжка, немного сбавил темп. На пятом меня нагнала легкая начинающаяся одышка. Зачем-то потянул руку к дверному звонку. От стресса и забыл, что вот уже последние три года живу один. Порылся в кармане, ища ключи, но меня опередили. За дверью мягкие, осторожные шаги, услышал, как качается жестяной колпачок, прикрывающий глазок. Не успел даже удивиться, как замок отперли. Любопытная мордочка высунулась из-за двери, словно желая убедиться, в самом ли деле это я. Девчонка. Невысокая, мне по грудь. Из-под копны черных волос торчали почти настоящие кошачьи ушки. Тонкое, гибкое тело с совсем недетской грудью. На вид лет восемнадцать-девятнадцать. Одета почему-то как классическая горничная, разве что чепчика не хватает. Взгляд голубых глаз через мгновение наполнился теплотой и радостью. – Хоз-зяин! – Она напрыгнула на меня, стиснув в легких объятиях. Стоял, не зная, что делать дальше, слушая всхлипы вперемешку с причитаниями. – Я так за вас волновалась, хозяин! Мяу? Вы слышали, что там творится? На пересечении Бабушкинской и Норильской? Я не знал, меня ведь там и близко не было. Нагло поселившаяся в мое отсутствие кошка требовательно затащила меня внутрь. Норовила, словно с маленького, стянуть куртку, помочь с ботинками. Торчащий из-под платьица игривый кончик хвоста задорно раскачивался в такт ее движениям. Мои ноздри щекотал запах бабушкиных котлет, как из детства. Будто заметив это, кошкодевочка улыбнулась. – Я нажарила, мяу. Мне купон пришел, фарш выиграла! Первой категории! В магазине! Мяу? Из кармана куртки выпал полусмятый серый лист, тут же привлек ее внимание. Я погладил ее по голове, потрогал уши в надежде нащупать под волосами ободок. Она не обратила на это ровным счетом никакого внимания. Побледнела, едва прочла первые буквы, тотчас же уставилась на меня. – Хозяин? Хоз… зяин… – Ей разом стало дурно. Отстранившись, она подхватила злополучную бумажку. Мне кажется, я почти нутром чувствовал ее дикое, неизбывное желание изорвать этот лист в клочья. Вот только не поможет… * * * Это моя квартира. Я ходил из комнаты в комнату, повторял себе одно и то же, а все не мог поверить. Мебель, обстановка – все так, как я сделал бы и поставил сам, окажись в прошлом веке. За стол сел, когда уже все остыло. Кошкодевочка спешно собрала ужин и умчалась рыться в шкафу. Еще никогда прежде я не позволял посторонним копаться в своих вещах. Девчонка, кем бы она ни была, чувствовала себя так, будто жила здесь всю свою жизнь. Я насадил котлетину на вилку. Стряпня была приятной на вкус, но восторгов не вызывала. Костей бы поменьше, постоянно приходилось выковыривать из зубов. Если это первая категория, страшно представить фарш третьей… Аппетит портили всхлипывания, что я слышал за стеной, и собственные размышления. Еще раз посмотрелся в зеркало. Белобрысая морда никуда не делась с моего лица. Что там мне говорила Лизонька, когда мы расстались? Кажется, желала, чтобы весь мой привычный мир перевернулся с ног на голову. Вот. Перевернулся… Сюр, бред, сон… Хотелось прятаться за словами неверия. Это никак не помогало и не давало успокоиться. – Мяу, – услышал я рядом с собой, вздрогнул. Кошкодевочка невесть когда успела пробраться на кухню. Сунула мне в руки лакированный прямоугольник с пластиковыми краями. – Ваш документ, хозяин. Вы сегодня забыли… Не стал спорить, кивнул, взял. Повертел. Чертовщина какая-то! Загнанный под лакировку кусок картона был совершенно пуст. Погладил его, пытаясь стереть упавший волос, и тут же вздрогнул. Блестящая поверхность вмиг обратилась черной и матовой. Зеленые точки, как при загрузке, побежали по самому центру, предлагая чуточку подождать. Неведомое чудо тотчас же сообщило, что я Максим Потапов, ружемант, 22 лет от роду, 12 уровня. За подробностями о способностях предлагалось заглянуть на третью страницу. – А у тебя такой есть? Она отрицательно затрясла головой. Приуныла, будто я над ней издеваюсь, но через мгновение вернулась к делам. Кошкодевочка оказалась хлопотлива и заполнена бестолковыми заботами по самые уши. Время от времени я слышал рядом с собой ее требовательное «мяу», за коим тут же следовал вопрос. Кому я оставлю ключи? А как платить за квартплату? Можно ли ей выходить дальше пределов родного квартала или по-прежнему нельзя? Кем бы ни был тот Потапов, за которого все теперь принимают меня, а девчонку он держал в ежовых рукавицах. Я решил следовать его примеру. Проверил свой тайник с деньгами. Местная версия меня хоть и была дебоширом, каких поискать, но денег он имел нормально. Да тут столько, что можно целый год не работать! Он, наверное, и не работал. Хотя знать бы еще, какой здесь курс. – На квартплату и еду вот, – указал на ворох купюр. – На ерунду не трать, вернусь – проверю! – Я буду бережлива, господин! Ключи я вытащил из кармана, швырнул ей. Инна поймала их на лету. Сказал бы мне кто еще вчера, что я вот так запросто буду своими же ключами разбрасываться… – А за пределы квартала? – повторила она вопрос. Я окинул ее взглядом. На вид ей было лет девятнадцать, может, и старше. Будто прочитав мои мысли, она возмутилась. – Я уже взрослая! Все мы так говорим. Если прежний запрещал, значит, и я не буду играть в доброту. Отказал и тут же вспомнил про список вещей. Эльф велел позвонить и уточнить. Взглядом поискал мобильник, но его и след простыл. Вспомнил, что не видел его при себе с того самого момента, как оказался в метро… – Телефон-то у нас есть? Мой вопрос ее удивил, но она не подала виду. Откинула дверцу тумбочки – красный и проводной прятался внутри. Телефон походил на чудище с огромным диском из бабушкиных легенд. На миг представился мини-Якубович, предлагающий вращать барабан. Я сверился с номером на мятом клочке бумаги, надеясь не накрутить себе «банкрот». Мягкий женский голос по ту сторону трубки оказался механическим. Как будто я в самом деле рассчитывал на живое общение. Голос сказал, что если я звоню по этому номеру, то Родина вызывает меня оплатить долг кровью, и никак иначе. На войну, о которой лишь упомянул СанСаныч, мне предлагалось взять два комплекта теплой одежды, сменное белье, полотенце, гигиеническую мелочь и… Оружие. Забыв, что общаюсь с роботом, я переспросил. Вместо ответа продолжился монотонный бубнеж. Голос вещал, что всем, кроме последнего, меня снабдит государство, в случае если я окажусь настолько несостоятелен. А мне-то казалось, что в первую очередь должны обеспечивать оружием. Осмотрелся по сторонам, будто в самом деле рассчитывал наткнуться взглядом на кобуру с пистолетом. Про кого там спрашивал СанСаныч? То ли Инга, то ли… – Инна, – позвал я, и кошкодевочка разве что не выпрыгнула из-под земли. – Чего изволит хозяин? Я слушаю. – Оружие. Мне сказали, что я должен явиться со своим. У нас есть? Она ойкнула, словно забыла про него. Явилась меньше чем через минуту, до смешного торжественно вышагивая по коридору. Красный, обитый бархатом короб в ее руках манил. Замочки кейса щелкнули, словно по команде, я удивленно поднял бровь. Большим знатоком оружия никогда не был, но лежащий на поролоновых подушках револьвер радовал взор. Рукоять с деревянными, местами побитыми щечками, ствол, блестящий барабан. Два комплекта уложенных в ускоритель заряжания патронов. На цепочке лежал плоский прямоугольник, почти точно такой же, как мои документы. Я коснулся его и тот отозвался. Пистолет системы Тартарина Тип: обычный, наградной. Боезапас: 7 патронов. Сложность использования: низкая. Особенности: использующий этот пистолет стрелок получает 25 % шанс оглушить противника при попадании. Семейная реликвия рода Потаповых. Инна захлопнула крышку за миг до того, как я протянул к нему руку, наставительно потрясла указательным пальцем прямо у меня перед носом. – Хозяин опять забыл? Мяу, если вы возьмете его в руки прямо сейчас, он потеряет наградной статус! Вы же сами мне говорили, что это на крайний случай! Развел руками. Раз уж она так говорит, то пусть будет так… * * * По телевизору шла муть. Я рассчитывал, что если уж очутился в ином мире, то с голубого экрана должен вещать кто-то иной. Рожи телезвезд были в прежних амплуа. Кто-то немного наглее, кто-то чуть скромнее, а кто-то ограничился сменой стрижки. В остальном все то же самое. Семейство алкашей на первом канале спешило поделить меж собой несчастных, голодных детей. Якобы зрители из зала кипели от негодования, прокурор рвал рубаху на груди и размахивал револьвером, обещая не оставить никого безнаказанным. Я переключил в поисках новостей. На другом реклама предлагала мне заглядывать на лотерею ружейного мастера. Можно было выиграть пушку уникального типа, а то и выше. Как чудно и чудно… Словно привычный мне мир в самом деле перевернулся с ног на голову. Бог, творец, создатель, кем бы он ни был, положив прибор на здравый смысл, попросту намешал всего и сразу. Потому-то оно и выглядело все, как привычная гречневая каша, только вываренная в смеси китовьего молока и белого вина. Под банановым соусом… Ружемант. Повторял написанное в моем документе снова и снова, пытаясь представить, кто же я теперь такой. Некромантов знаю, про астромантов слышал. Некоторые онлайн-игры извращались, выдумывая всяких иных «мантов», но вот кого-то похожего на ружеманта мне не попадалось. Да чего же я мозг канифолю? В документе же сказано, что все можно вызнать на третьей странице. И про способности, и вообще… Только потянулся за серым прямоугольником, как скрипнула дверь. Я приподнялся, увидел лишь любопытную, заглядывающую мордочку Инны. Смешно шевелились кошачьи ушки, она будто сомневалась в своем решении. – Что-то случилось? Она не ответила, набралась духу и вошла. Исчезло платье горничной, остался только небольшой передник. Кружевное белое нижнее белье шло ей как никому другому. Попадись Инна на глаза какому-нибудь папику – и быть ей на всех рекламных билбордах. – Мяу… я со своего жалованья купила… ждала, когда вы наконец прикажете… помочь вам… расслабиться. Кошка испытывала свойственное стеснение, я же – лишь возбуждение. Красивые очертания груди прятались за кружевом бюстгальтера, а уж какое сокровище ждало меня под тонкой полоской трусиков, я и вообразить себе не мог. – Я уже совсем-совсем взрослая. Да, хозяин? Инна нырнула ко мне под одеяло, словно призрак, вмиг оказалась в моих объятиях. Влажные губы чмокнули прямо в шею, заставили расслабиться и отдаться распаляющейся где-то внутри страсти. – Мяу, – тихонечко мурлыкнула она, когда я крепко обнял ее за талию и провел ладонью по нежной коже. Пальцы спешили расправиться с мерзкими, скрывавшими от меня прекрасное, застежками на ее спине. – Мяу. Пусть завтра не наступит никогда. Да, хозяин? Я не ответил. Пусть руки говорят за меня… Полная 18+ сцена – https://author.today/reader/294409/2675759 Глава 3 Все вчерашнее не оказалось сном. Я понял это сразу же, как только ушастая головка показалась из-под одеяла. Инна смешно и забавно сопела во сне, ее маленькие ручки не желали меня отпускать ни на миг. Вспомнилась вчерашняя горячая ночь. Да уж, не зря все задроты мира мечтают о кошкодевочках… Дверной звонок разве что не заставил меня подпрыгнуть. Встал с неохотой, сунул ноги в тапочки. Здравый смысл все еще не желал мириться, что мир вокруг меня отныне совершенно иной. В голове гудело, голос СанСаныча стыдил за слишком наплевательское отношение к своей дальнейшей судьбе. «Ты хоть знаешь, что такое война, сопляк? Дадут автомат, скажут – воюй»… Хех, знал бы он, кто я на самом деле… За дверью стояли трое. Они мало чем отличались от судебного распорядителя, разве что были ниже ростом да не имели острых ушей. А в остальном – все те же серые шинели, квадратные плечи, морда кирпичом. Меня подмывало ляпнуть, что их рожи будут смотреться на том самом «передке» куда уместней моей, но промолчал. Ветку развития они себе выбрали удачнее, я бы с удовольствием махнулся с ними местами. Полуобнаженная Инна, вставшая за мной следом, прижимала к себе платье – сейчас ей было плевать на стыд. – Хозяин… мяу… – Ушки на ее голове припали к волосам, девчонка пригорюнилась. Мне казалось, что после того как, изможденные, мы повалились на кровать, я слышал, как она просила у бога, чтобы сегодняшний день никогда не наступил. Бог был суров к ее просьбам. – Максим Потапов? – Пришедшие смотрели на меня, словно на старый, вытащенный со дна запасников инструмент. Казенно, без особого интереса, с какой-то даже усталостью. Равнодушия все же в их взгляде было больше. – Одевайтесь. У вас есть пять минут на прощание. Мы с Инной управились за три. Я совершенно ничего не знал об этой кошкодевочке, а вот она как будто знала меня всю свою жизнь. Помогла одеться, достала из шкафа новые ботинки и вручила небольшой чемоданчик. Ткнулась мне лицом в грудь, заскребла маленькими пальцами. – Хозяин вернется, мяу? Я не любил давать надежд, но в этот раз кивнул. Ожидавшие меня мордовороты молчали. Сколько за день они видят подобных сцен? – Конечно. Ты ведь меня знаешь… и не из таких передряг выбирался. И ведь не врал, действительно. В прошлом мире довелось поучаствовать в настоящей войне и вернуться оттуда, откуда никто не возвращался. На секунду в голове скользнула шальная мысль. Что, если выхватить из короба револьвер, перестрелять этих доходяг и никуда не ехать? Бежать в новом для себя мире без оглядки… Здравый смысл тут же отвесил дерзости затрещину, велев той знать свое место. Наверняка не я первый, кому приходят в голову подобные глупости. И под шинелями может прятаться все что угодно. У машины внизу был бесконечно длинный капот. Я, как ни старался, так и не смог разобрать, какой она была марки. Жизнь во дворе замерла. И ведь не лень им было вставать в пять утра. Или они не ложились? Бабуськи-сплетницы сверлили меня глазами, жадно потирая ручонки, словно я лично испортил их лучшие годы. Кто-то из нечаянных зрителей смотрел на меня с жалостью, кто-то тихо радовался, что не оказался на моем месте. Вязкая тишина начинала действовать на нервы. Мордовороты сели спереди, их же офицеру и мне была отведена роль пассажиров. Защелкнулись блокирующие замки, лишая меня всякой возможности сбежать. Думал, что пленители скажут хоть слово. Усмешка, издевка, сочувствие, хоть что-то, что есть в людях. Тщетно. Они молчали, как партизаны. Корпус машины тяжко выехал со двора. Вчера мне было не до того, чтобы пялиться по сторонам, сейчас же стало попросту любопытно, благо рассвело достаточно, да и ночные огни никто не выключал. Длинноухие эльфы, перекачанные орки, смешно переваливающиеся с ноги на ногу карлики-гномы. Чудесный мир сказок щедро плеснул своего содержимого в привычную мне Москву. Едва ли не с каждого билборда на нас взирали бесконечно улыбчивые лица. Эльфийские красавицы рекламировали газировку, от которой не поправишься. Гномы закусывали пиво мясными чипсами, орки били друг другу морды за шоколадки – рекламные плакаты торопили и без того нищий народ свободно расставаться с деньгами. Политические плакаты были честней. В открытую призывали голосовать не за того, так за этого. Род Гурцких, род Норильских, род Астафьевых и Вербицких – сплошь графья, князья и прочие представители благородных родов спешили заделаться членами Государственной Думы. Видать, не лучшего пошиба личности. Мне вспомнилось, как радовалась вчера моим успехам Васятка. И еще ни одной зеленой или остроухой рожи, исключительно люди. Ничего не говорило о том, что мы с кем-то воюем. Никакой пропаганды с призывами записываться в армию или бронетранспортеров на дорожных развязках. Смотри я из окна автобуса, а не воронка, никогда бы не поверил, что людей здесь забирают на фронт. Когда офицер заговорил, я вздрогнул от неожиданности. Стальной, почти механический голос мог кого угодно заставить испугаться. – Мы привезем вас на сборный пункт, гражданин Потапов. Если вы окажете сопротивление… – Я не окажу сопротивление, – резко и сухо отозвался. – И что там на сборном пункте? – Сначала попадете на распределительную линейку. Там решат, в зависимости от ваших навыков и умений, в какой конкретно части вы будете полезней. – Я ружемант. – Очень вам сочувствую. Я удивился, но виду решил не подавать. С каких это пор ребята, способные управлять оружием, стали отсосными? Впрочем, в тот миг, когда я вчера хотел глянуть на свои умения, пришла Инна, и мы занялись совершенно иными делами. – И много там… на пункте магов, колдунов, экстрасенсов? Офицер посмотрел на меня с каким-то плохо скрываемым неодобрением, но промолчал. – Я имею в виду, неужели всякий огненный маг или чародей земли, получив повестку, не устраивает огненный ад на улице, не призывает землетрясений? Он все еще молчал, кажется, начал подозревать, что я сумасшедший. Может быть, сумасшедших на войну не отправляют? Если так, то самое время им прикинуться… Здравый смысл тотчас же отвесил мне еще одну оплеуху. Думаешь, ты один тут такой хитрый? Они возят народ изо дня в день. Месяцами, если не годами. Попытаешься сыграть с ними пару шуток – и как знать, где окажешься. Здесь тебе не ДМБ с армией мирного времени. Дальше войны отправляют только на расстрел… Видел много раз. Приехали где-то через час. По привычке я потянулся в карман за мобилой, глянуть время. Забыл, что в этом мире их попросту нет. Обидно. На сборном пункте было людно. Впору было присвистнуть. Если столько народу накосячило только за вчера, то остается удивляться, как в Москве еще хоть кто-то живет. Представить страшно, как оно там, в регионах… Соображения я держал при себе. Чем больше молчишь, слушаешь и не лезешь на рожон там, где не надо – тем лучше будет твоя жизнь. Мысли, что я еду на войну, никак не укладывались в голове. Слово казалось до боли знакомым, но таким далеким. Война – она где-то там, очень далеко, в прошлом, а здесь родимый диван, микроволновка и поиск новой девчонки на место Лизоньки… – О, глядите-ка, какая важная птица тут объявилась! Черноволосый парнишка сразу же встал, вытирая руки о штаны, стоило мне зайти внутрь общей казармы. Взгляд сотен глаз был в тот же миг прикован ко мне. Я всмотрелся в лицо идущего ко мне доходяги, пытаясь понять, что за птица передо мной. Не друг. Осматриваясь по сторонам, будто ища поддержки, он навис надо мной, словно дамоклов меч. Кулак врезался в жестяной шкафчик, загремел. Дедушка-сторож, сидевший на стуле где-то вдалеке, бросил на нас взгляд, но решил не связываться. Он тут лишь галочки ради и протокола… – Сам Максим Потапов! Че, зов Родины услышал, сученыш? Он ждал, что я испуганно сожмусь, но никак не того, что спокойно буду смотреть прямо ему в глаза. – Ты че за хрен? – Шутишь, сука? Я из-за тебя здесь оказался, паскуда! Ты меня вчера сдал ментярам. А крысятничать нехорошо! Он старался зайти мне за спину. Подобные ему по-другому попросту не умеют. – Крысятничать ой как нехорошо. Но есть боженька на свете! Не Прошка, видит немножко! Знаешь, что случается с теми, кто закладывает других? Иногда их мертвыми находят там, где стреляют. А мы ой-ой-ой как близко к тому месту будем, где стреляют. Что, Максик, молчишь? Обделался? Я видел на лицах остальных, скорее, ухмылки и смешки. Никто не собирался ввязываться в случае чего. Уж точно не за меня. За него тоже… – Что будем делать, Максик, а? Драться будем? Кусаться, царапаться, друг дружке глотки рвать? Или ты, как девочка, в штанишки уже напрудил? У всякого терпения должен быть край. У моего он точно был. – Чего ты передо мной, словно Арлекин, выплясываешь? Здоровяк остановился, с него будто мигом слетел налет прежней наглости. На ее место спешила самая обычная злость. Следом будет агрессия, но уж для порядка пускай это чучело на меня первым замахнется. – Тебе где-то приснилось, что ты в цирке клоуном был, все никак не отойдешь теперь? Он качнул головой, затряс у меня перед лицом указательным пальцем. С губ летела противная слюна. – Ты поосторожней со словечками, Максик. А то ведь я могу и не дождаться, когда мы доедем. Чего мне теперь терять? Я здесь второй день, хоть напоследок тебя за собой заберу… Я как будто его не слушал. Этот чмырь хочет играть на публику? Ну так сыграем по его же правилам! – Не будем мы ни драться, ни царапаться, ни кусаться. У тебя ведь в арсенале только ужимки и прыжки, больше-то удивить нечем. У тебя даже сейчас в глазках пробегает взгляд маленькой, испуганной, всеми забитой девочки. – Ты труп, Потапов! – Он взбеленился. Кровь ударила ему прямо в мозг, заставила действовать. Здоровяк схватил меня за грудки, рванул, в надежде с силой приложить о стену. Врезался лбом прямо ему в нос, и тут же, отпустив меня, бывший смельчак заскулил обиженным псом, держась за лицо. Двое его дружков, до того смирно сидевших, рванули ко мне. Ребята помельче, чем этот, но тоже заслуживали внимания. – Мы тебя на ленты порежем, Потапов! – хрипло прошипел долговязый, мосластый, стриженный под хипаря парнишка. Он наскочил на меня, метя ногой прямо в живот. Я поймал его за лодыжку, крутанул, выворачивая, заставляя шумно рухнуть наземь. Второй, удивленный моей прытью, но не растерявший желания мне втащить, нелепо размахивал кулаками. Больше похож на тихоню, связавшегося с не самой лучшей компанией. Ну да, жалеть бы он, в случае чего, меня не стал. Я отвесил ему зуботычину, чуть не свернул челюсть. Ударом под дых лишил возможности дышать. Нелепо, словно выброшенная на берег рыба, он отчаянно ловил ртом воздух. Фанфар не было. Восторженных криков тоже. Собранные на пункте будущие бойцы лишь испуганно жались теперь по углам. Надеялись, что творящаяся дикость не затронет их. Я прищурился – это же домашние мальчики. Их как будто только сегодня вырвали из теплых кроваток, а теперь везут невесть куда и зачем. Ожидал увидеть здесь отпетых хулиганов, матерых волков, впрочем, трое сейчас ныли от боли и пачкали кровью пол. На меня наскочили сзади. Не разобравшись, я двинул локтем назад, но руку мне тут же заломили. – Успокоились, шавки! Тихо! – Здоровенный, как шкаф, орк скрутил меня в бараний рог. Его побратим с резиновой дубиной был готов наподдать и троице бунтовщиков, несмотря на их протесты. Напавшему на меня первым здоровяку тут же прилетело дубиной прямо в зубы – видимо, на передовой они ему не очень пригодятся. – Еще буйные будут? Кому тут неймется? Тебе? Может быть тебе, острорылый сморчок? Иных смельчаков не нашлось. * * * Мне дали воды. Алюминиевая, казенная, словно вернувшаяся из тюрьмы кружка. Не знаю, как буду из нее пить. Два орка притащили меня в отдельный кабинет, сказав, что таким, как я, не место с нормальными людьми. Защелкнули на запястьях наручники. Я сверкал взглядом на вошедшую в комнату женщину. Форма была ей к лицу: подчеркивала грудь, красиво облегала фигуру. Черная фуражка шикарно смотрелась на белых волосах. Настоящая арийка. На поясе, в кобуре, ждал своего часа пистолет. Нутром чуял, что знаю, какой он марки. На руках у нее механические, дышащие паром перчатки, такие разве что в фантастическом кино увидеть можно. Я глянул на верхний лист бумаги, лежавший поверх розовой прозрачной папки, тут же понял, что это мое личное дело. Кратенькое, маленькое, непримечательное. – Потапов, значит. – Она улыбнулась мне, сев напротив и закинув ногу на ногу. – Что ж, товарищ Потапов. Вижу, что вы чрезвычайно талантливый молодой человек. – Да? И в чем же? – В поиске приключений на свою тощую задницу. Она игриво подмигнула, словно на что-то намекая. От нее разило уверенностью и насмешкой. А еще силой. Вздумай я вскочить, перевернуть стол, замахнуться на нее – это станет последней ошибкой, которую совершу в своей новой жизни. – Сильный, красивый, вот только чуточку несдержанный. Не пади твой род на самое социальное дно, из тебя вышел бы отличный аристократ. – Много знаете про мой род? Она встала, подошла ко мне. Коснулась ладонью моего лица, заставила посмотреть ей прямо в глаза. – Может быть, Потапов. Может, много, а может, и совсем ничего. Ты знаешь, почему оказался в этой комнате? Отрицать было глупо, и я кивнул. – Не стану спрашивать, кто первым затеял драку, но ты в одиночку раскатал троих. Я просмотрела твое личное дело. Ружемант, средний по всем характеристикам. Ты был довольно дерзок, пару раз попался на воровстве в местных магазинах. Перебивался случайными заработками, в основном проигрывал былое состояние родителей. Пустой банковский счет, проблемы. – И что вы хотите этим сказать? Она выдохнула, словно ожидала от меня услышать что угодно, только не этот вопрос. – Замухрышка. Серость. Сплошная головная боль для общества и города. Удивляюсь, как твоя служка не решилась сбежать от тебя. Эта кошкодевочка, как там ее… Даже у зверолюдов должно быть хоть какое-то достоинство. Многие бы на ее месте ушли, не желая перенимать на себя статус хозяина. Как думаешь, она сейчас жалеет о своем выборе? Ведь ничем другим твои приключения закончиться попросту не могли… Мне было совершенно нечего ответить на этот выпад. Ее руки переместились мне на плечи, но я чуял, что легкий расслабляющий массаж в мгновение ока может обратиться в перелом ключицы. – Лишился дара речи? Как это мило! Можешь звать меня товарищем Бейкой, я не обижусь. Это не моя фамилия и даже не имя, но какая разница? Коготь перчатки вдруг лег на цепь наручников и перекусил ее, словно нитку. – Здесь же карцер. Вы ведь пришли сюда не для того, чтобы виться вокруг меня, словно змея? – Словно змея? Какое… смелое сравнение, товарищ Потапов. На первый раз я прощу вам вашу дерзость. Но вы правы, я здесь не для того, чтобы мило болтать о прошлом. Ты не зачинщик драки, но вышел из нее победителем. Жизнь крайне несправедлива к сильным людям, скорее всего, тебя запишут в виновные. Запись, конечно, тщательно отсмотрят, но какой вывод сделают командиры? Что ты легко прибегаешь к насилию. Добавим указанную в бумагах крайнюю неблагонадежность и получим неспособного выполнять приказы бойца. Кто захочет брать такого к себе? А ведь если в течение трех дней на тебя так никто и не обратит внимание, то… пуф. Стенка. Я прищурился. Мне вспомнилось, что сказал здоровяк. Второй день для него был практически приговором. Вот тебе дальше расстрела не ушлют. – Так, значит… – Да-да, малыш. Правильно думаешь. Напавшая на тебя троица оболтусов – отказные. У них характеристика не лучше твоей, и они здесь уже второй день. Думается мне, никто их так и не приберет даже на пушечное мясо. Про такое мне СанСаныч не рассказывал. Да и Инна помалкивала. Провожала, будто верила, что я в скором времени вернусь домой: не сегодня, так через неделю… – На твое счастье, товарищ Бейка решила проверить, есть ли кто хороший в столичных сборных пунктах. Она ловко взгромоздилась на стол. Тянущийся со спины хвостик красной молнии казался неуместным атрибутом на ее форме. – У меня есть для тебя предложение, от которого ты можешь отказаться и отправиться кормить червей ровным счетом через три дня. Или ты умнее, чем кажешься, и я заберу тебя с собой. В батальон охраны. – Батальон охраны? Она принялась рассматривать свои механические ногти, даже не глядя на меня. – Да, слышал когда-нибудь о таком? Думаешь, Москва и прочие города у самой линии фронта просто так стоят себе? Враг милосерден и не трогает их лишь потому, что «ценит человеческую жизнь превыше военных амбиций»? Я не слышал вражеской пропаганды, но мог с точностью сказать, что именно такими лозунгами она и манипулировала. – Мы уничтожаем те отряды противника, что умудрились просочиться за линию обороны. Кто-то из них прошмыгнул, прорвавшись через стройные ряды наших бойцов, ну а кто-то умудрился облететь их поверху и не привлечь внимание радаров ПВО. Такая ли в самом деле большая разница, откуда они берутся? Лично для меня – никакой, но я все еще сохранял молчание. – Понимаю, Потапов. Не так просто принять то, что я предлагаю. В прошлом – благородный род. Твой отец герой, больше скажу: он был моим кумиром. Мы зачитывались в детстве рассказами о его подвигах, хоть сейчас и понимаем, что не меньше половины из них – выдумка. И вместо того чтобы предложить тебе биться бок о бок с элитными частями, мы хотим пихнуть тебя в самый позорный угол. Но ты подумай сам: ты гражданин девятого класса. Конечно, есть бездомыши. Их зовут десятым неприкасаемым, но ты же не хочешь совсем опуститься до их уровня? Может быть, если ты откажешь мне, кто-нибудь из командиров и в самом деле рассмотрит в тебе что-то стоящее и заберет на фронт, но я чувствую, что… нет. Она печально покачала головой и тут же обернулась ко мне. – Ну как? Согласен? Блефует, понял я. Врет и не краснеет. Не угрожает, но запугивает. С другой стороны, откуда мне знать? Я в другом мире. По закону жанра на меня должны падать ништяки прямо с неба, но… здесь все как-то по другому. И не факт, что оно изменится к лучшему. Стенка и расстрел через три дня заполонили собой разум, предлагая соглашаться сейчас и не ждать. Судьба улыбается лишь однажды… Вспомнилась строчка из песни: «у судьбы характер лисий и глаза невинной серны, то не выловишь шальную, то вдруг ластится сама». Глава 4 Товарищ Бейка выбрала меня и только меня. С ней пытались спорить: я видел, как толстомордый капитан что-то втирал ей, размахивая руками в мою сторону, но у нее при себе оказался волшебный документ. Едва глаза капитана пробежались по написанному, как он тут же покрылся холодным потом. Побледнел и отступил. Хороший мальчик. Я с подозрением смотрел на тяжелый, вонючий грузовик. Командующая Бейка, прежде чем запрыгнуть в салон на пассажирское место, загнала меня в будку кузова и захлопнула дверь. Я почесал затылок. Пара нар-лавочек и больше ничего. Ни одного окошка, словно конструктор этого чуда боялся, что призывники увидят, куда их везут. И убегут даже сквозь запертые на ключ двери. Пожал плечами, угрюмо сел. Заняться больше было нечем, так не самое ли время хорошенько рассмотреть, чем так богато меня одарила природа? В конце концов, ружемантами не каждый день называют… Прямоугольник документа шустро оказался в руках. Я бросил взгляд на короб своего пистолета, на увесистую печать пломбы, поставленную еще на въезде в пункт. Ружемант – звучит гордо. И почему все так отчаянно жаждут доказать обратное? Как перелистывать, я сообразил сразу же: лакированная плашка мало чем отличалась от привычного смартфона, лишь звонить не могла. Ну и заказ еды не помешал бы. Повел пальцем в сторону – изображение сменилось. Не хватало разве что шуршания страниц. Ружемант, гласило описание, является магом низшего уровня. Особенности магической структуры построены таким образом, что человек черпает свои силы непосредственно из оружия, что приводит к его полному уничтожению через несколько дней. Я закусил губу: мироздание решило ткнуть мне в лицо минусами моего положения едва ли не с самого начала. Ну да живут же в этом мире как ружеманты, не скидывают же их со скалы… Я перешел к описанию способностей: Однолюб Пассивное, врожденное. Ружемант, взяв в руки стрелковое оружие, в тот же миг привязывает его к себе. Данное оружие становится избранным до тех пор, пока не будет окончательно поглощено. До того момента любое не избранное оружие в руках ружеманта теряет до 80 % своих характеристик. Ружеед Пассивное, врожденное. Данная способность заставляет ружеманта поглощать привязанное к нему оружие. На протяжении пяти дней оружие, являющееся избранным, теряет по 5 % своих характеристик, но заполняет шкалу «особенности» на одну пятую часть. Через пять дней являющееся избранным оружие будет полностью поглощено. Ого. Ого… Вот оно, значит, как. Теперь-то стало понятно, почему Инна не хотела мне давать наградной револьвер. Уж лучше пускай он послужит мне в бою, если доведется в такой попасть, чем развалится, пока я три дня буду торчать в сборном пункте. Ну, по крайней мере, хмыкнул я себе под нос, меня не расстреляли. Посмотрим, что у нас там дальше… Свинцовый дождь Пассивное, 1 уровень. Оружие под влиянием ружеманта обретает возможность стрелять на 15 % быстрее. Безжалостный выстрелАктивное, 1 уровень. Ружемант способен истратить одно деление шкалы «особенности», но произвести выстрел, способный игнорировать броню противника (уровень брони противника должен быть ниже третьего). Печаль солдата Активное, 1 уровень. Ружемант выпускает из себя волну в радиусе десяти метров, способную нанести вред оружию противника (до 3 уровня, не уникальное или легендарное). Действует и на оружие в руках союзников. Ружеклятье Активное, 3 уровень. Ружемант способен влиять на оружие в руках противника, превращая его из полезного в самый настоящий хлам. Способность портит оружие противника на 100 единиц, а также имеет шанс в 15 % наложить одно из состояний:– осечка;– заклинивание;– ускоренный износ. Патронный лекарь Активное, 2 уровень. Восстанавливает 200 + 300 % единиц прочности выбранного оружия. Не работает на оружии, признанное избранным ружеманта или других ружемантов. Абсорбер Пассивное, врожденное. Ружемант поглощает по 10 % характеристик оружия окружающих его бойцов в день, но накапливает один заряд шкалы «особенности». Поглощение происходит во время сна. Дальше шли только характеристики. На миг я ощутил себя револьвером, на который выделен паспорт, разве что без коробочки с поролоном… Машину тряхнуло, я чуть не выронил документ. Ешки, сколько времени прошло? Зачитавшись и провалившись в размышления, потерял счет времени. Грузовик точно остановился, чтобы вновь двинуться, как только я встал с лавки. Не удержался на ногах, подбородок вспыхнул болью. Удачно я приложился… Словно назло, двери моей темницы отворились, естественный мягкий солнечный свет ударил по глазам, заставил зажмуриться. – Вижу, ты уже вовсю развлекаешься. Одобряю. – Она сразу же догадалась в чем дело, не стала прятать улыбку. – Давай, на выход! Новая жизнь ждет, долг родине сам себя не отдаст. Я выпрыгнул, чуть не подвернул ногу. Вытащил следом свой нехитрый скарб, огляделся по сторонам. Военная часть, не лучшая из тех, что я видел, но ничем не хуже. Разделенные корпусами, рядом друг с дружкой возносились двухэтажные нехитрые бараки. Мешки с песком служили скорее декорацией, нежели в самом деле для защиты чего-то. Каскад УАЗиков, настолько старых, что, скорее всего, уже не на ходу. Особняком стоял грузовик, точно такой же, в каком только что привезли меня самого. На моей памяти в армии происходило все не так, но иной мир горазд был удивлять и удивляться. – Что ж, гражданин Потапов, позвольте вас поздравить. Отныне вы не гражданин, а самый что ни на есть рядовой. Я буду находиться в управлении. Передаю тебя в руки моей заместительницы. Она покажет тебе, где ты теперь будешь спать, есть… и прочее. Развлекайтесь! – Она обернулась ко мне буквально через пару шагов, погрозила пальцем. – Будь с ней помягче, ковбой! Девушка – курносая, маленькая, мне по плечо – испуганно жалась, кусая губы. Я и заметить не успел, как и откуда она появилась, разве что из-под машины вынырнула. Боялась поднять на меня взгляд, будто я вот-вот должен ее съесть. – З-з-здравствуйте. – мягко и тихо сказала она. Замешкалась, лишь мгновение спустя подала мне руку. У них что, среди девушек принято жать руки при встрече? Сначала Васятка, теперь вот эта. – М-меня з-зовут… Айя. Пройдем-мте… Пож-жалуйста. Рукой указала на ближайшую казарму, но, вспомнив, что это она должна меня вести, выдохнула, пошла впереди. Я ловил на себе ее взгляды всю дорогу: она оборачивалась, прижимала руки к груди, норовила провалиться в собственные мысли. И это здесь такие заместители у командующей? Да она же наложит в штаны в случае любой опасности. Зачехленный дробовик, рукоять с прикладом которого торчала из сумки, велел мне помалкивать и не наговаривать на его хозяйку. Или, по крайней мере, не делать поспешных выводов. Казарма оказалась больше похожа на общежитие. Я ожидал увидеть армейский порядок, стоящего на стреме дневального, швабры с гирей. Всего этого как будто никогда и не существовало. Вылизанный до блеска линолеум, торговый автомат с газировкой и вкусняшками, рядом такой же с патронами и гранатами, широкие окна, выходящие прямо на плац. Где-то вдалеке, за стенами, слышались глухие хлопки выстрелов – не иначе как там находилось стрельбище. Прямо за поворотом нас ждала пара девчонок. Чумазые, но довольные, они отчаянно боролись швабрами с грязью. Двойняшки. Третья, страшно на них похожая, но меньше и младше, пыхтела от усилия, таща ведро с водой. Неужели все так плохо, что и детей на войну отправляют? – … – проговорила Айя. По крайней мере, я видел, как шевелились ее губы, но ровным счетом ничего не услышал. Она кашлянула в кулачок в надежде прочистить горло, закрыла глаза и заговорила вновь. Так тихо, что я едва сумел ее расслышать. – У н-нас нет для тебя отдел-льной комнаты. Тов-варищ Бейка сказ-зала, что… ты будешь жить со всем-ми. По дням. – Со всеми? По дням? Это как? – Пр-ростите! – Девчонка сжалась, будто я вот-вот должен был ее ударить. Поняв, что наказания не последовало, она немного осмелела. – По рас-споряжению командующей Бейки в-вы будете проводить каждую пос-следующую ночь в разных… ком-мнатах, вот. Р-распорядок он-на вам предоставит… л-лично. – Ну а сегодня-то мне где спать? – Здесь. – Она опустила голову, густо покраснела, ткнула в белую дверь. Как будто это была ее личная комната. Я надавил на ручку, та легко поддалась. Девчонка, сидевшая в кресле в одном лишь белье, листала книгу, запрокинув ногу на ногу. Мой визит стал для нас обоих неожиданностью. Широко раскрыв рот, она застыла, будто впервые в жизни увидела мужчину. – Эт-то комната Н-н-наты, – так тихо, что я чуть не принял это за шелест ветра, проговорила Айя. Она попыталась выйти вперед, смущенно коснулась меня руками, пытаясь отодвинуть, тут же сжалась. Да не буду я ее бить, чего она так дрожит? Ната выдохнула, недоуменно подняла бровь. – Руж-жемант. Новый. Т-только привез-зли. К-командующая, вот… В руках заместителя Бейки невесть откуда взялся платочек. Она трепала его меж рук, пытаясь справиться с волнением. Получалось так себе. Ната выдохнула. – Верхняя койка – моя. Душевая там. Где столовая, тебе уже показали или проводить? – Пожав плечами, девчонка пришла к внутреннему выводу, что ей ровным счетом все равно, кто будет ее соседом по комнате. – Я должна в-вам показ-зать где стол-ловая… Пройдем… те… Айя снова подала голос, но я махнул на нее рукой. Швырнул сумки на пол рядом со шкафчиком. Разберу потом. Сейчас мне страсть как хотелось поговорить с командующей Бейкой о том, что здесь вообще происходит. * * * В армии правила строгость. А еще дисциплина. Без этого любое сборище организованных бойцов в скором времени обращалось в развратный, бухающий шалман. Если солдату нечего делать, ему нужно выдумать работу, и неважно, насколько она бессмысленна. Ведь сам смысл в ее исполнении, а не конечном результате. Словосочетание «свободное время» в армии отсутствует в принципе. Здесь оно существовало вопреки и назло всем моим представлениям. Девчата выходили из своих комнат, спешили по мелким делам, бросали на меня заинтересованные взгляды, но и только. Женщины. Я был окружен ими со всех сторон. В глаза начинали бросаться детали, которых я не замечал прежде: в каждом углу чувствовалась старательная, любящая порядок на свой лад, женская рука. Дверь командующей была передо мной. Поднимаясь на второй этаж, я терялся в догадках, какие же именно чувства меня сейчас одолевают. Я взбешен? Спокоен? А может быть, попросту обескуражен? Вошел без стука. Бейка, закинувшая ноги на стол, не соизволила изменить свою позу, но на ее лице отразилось недовольство. – Прежде чем входить в кабинет начальника, рядовой Потапов, вам следует постучаться. И не забыть спросить разрешения. – Можно? – грубовато спросил я, постучав кулаком по уже открытой двери. – Можно Машку за ляжку, но ей вряд ли понравится: она больше по груди. Что тебя привело ко мне, боец? Какие-то проблемы? Выглядишь ты не очень. – Почему здесь все – женщины? Кхм, девушки, – кашлянул, решив проявить уважение к чужой юности. – А ты недоволен? – Бейка вдруг улыбнулась, но ноги со стола убрала, села нормально. Всего на миг я увидел засветившийся краешек красных трусиков, когда она оправляла юбку. – Не то чтобы… – Тогда в чем же дело, рядовой Потапов? Иди разбирай вещи и не морочь мне голову. Или ты пока еще не решил, в чью комнату заглянешь первой, а, жеребец? Так для этого существует расписание! Меня на мгновение бросило в пот. – Не понял?! – Выше нос, рядовой. В твоей характеристике значилось, что ты большой ходок и охоч до женского тела. Зачем же дело встало? Или… у тебя не встало, да? Слишком перенапрягся из-за призыва? Она одарила меня настолько издевательской ухмылкой, что я чуть не подавился возмущением. Быстро уняв саму себя, она продолжила. – Видишь ли, рядовой Потапов. Мы могли бы сыскать для тебя какую-нибудь каморку отдельно. По идее, тебя здесь быть не должно, я собирала наш отдельный женский батальон отовсюду, откуда только могла. – Местные девочки мало похожи на распоследних оторв. – О, ты мало что про них знаешь, Максим. Не торопись с выводами, в особенности насчет Айи. Но во многом ты прав: большая часть девчушек оказалась на сборном пункте вовсе не потому, что им приспичило ограбить парочку магазинов, избить прохожего или что похуже. Думаю, у тебя еще будет возможность познакомиться с ними поближе и узнать подробности. Я, видишь ли, коллекционер. У нас тут и неуплата налогов, и долговой расчет за покончивших с собой родителей, и не отвешанный дворянам поклон, и разбитая ваза в господском доме – судьбы просто в кучу! Хоть сейчас слезливый сериал иди снимать, но мы ведь здесь не за этим. Я выдохнул, поднял руки, признавая ее правоту. Товарищу Бейке моя покладистость пришлась по вкусу. – Давай-ка кое-что проясним, ружемант, пока ты не пришел к выводу, что я содержу здесь какой-то развращенный бордель на линии фронта, а ты его первый посетитель. Подойди-ка сюда. Она вскочила со своего места, словно ужаленная, обхватила меня за плечи, указала рукой куда-то за горизонт. Лес, горы, небольшое озеро. Отсюда открывался прекрасный вид на все, что лежало в низине. – Вон там, за горами, находится вражеский лагерь. По крайней мере, если верить словам наших разведчиц. – Так пусть их накроет артиллерией или… мы же в часе, может быть, полутора, езды от Москвы. Враг так близко? – О, ты задаешь неправильные вопросы, рядовой. Лучше никогда их не озвучивай прилюдно, а то можешь лишиться своей чудной беловолосой головки, а я не смогу за тебя заступиться. Ты лучше подумай, что мы стоим здесь вот уже на протяжении полугода. Все, кого ты видел в казармах, выжили не благодаря тому, что ходят в туалет бабочками! Она отошла от окна, сложила руки за спиной, выдохнула. – Раньше среди нас уже был ружемант. Она была… хорошей девочкой. Видишь ли, парень, ты когда-нибудь слышал, что огненные маги быстрее восстанавливают ману? – Вы мечетесь от одной темы к другой, – холодновато отозвался я вместо достойного ответа. Она покачала головой. – Может быть, и так. А может быть, есть одна маленькая не задокументированная нигде особенность. Видишь ли, я заметила одну особенность: скажи, за что не любят ружемантов? – Ломаем чужие игрушки? – Я вспомнил описание своих абилок. Командующая кивнула. – Верно мыслишь. Ломаете. Засунь тебя в общую казарму, так ты высосешь с сотню очков привязанности к оружию у других бойцов. Чем, конечно же, сделаешь их только хуже. – Вы именно поэтому собираетесь селить меня каждый день в новую комнату? – И да, и нет. Не перебивай, рядовой Потапов, если не хочешь заполучить пару нарядов вне очереди. Может быть, здесь и девушки вокруг, но видел бы ты наши сортиры… Так вышло, что я очень люблю всякого рода эксперименты. И есть у меня одна мысль относительно твоей особенности: ружемант дает совершенно иные эффекты, если проводит ночь не с целым шалманом, а всего с одним солдатом. – И откуда у вас такие выводы? Она щелкнула меня пальцем по носу, ухмыльнулась. – Наблюдения, мальчик, наблюдения! Знаешь, что это такое? – И никто до вас не догадался провернуть подобное? – Сомнения и дерзость заставляли меня спорить. Бейка пожала плечами. – Кто знает? Может, и проводили, а может, просто никто не желал вдаваться в подробности. Знаешь, почему нельзя делить на ноль? – Этому учат в школе. – Либо она сумасшедшая, либо попросту не умеет вести беседы. Готова задавать абсолютно не относящиеся к теме вопросы. – Именно. Учат в школе, что нельзя делить на ноль, но не спешат объяснять. А если и объясняют, то все равно никто не запоминает, усваивает лишь правило. Здесь тот же принцип: кто-то сказал, что ружемант в полку – сплошное разочарование, и понеслась. Она вдруг широко расправила руки, будто собираясь обнять весь мир. – А у меня, как видишь, совершенно иной подход к этому делу. И есть на то все… Она не договорила. Свист, еще только зародившийся, через мгновение обратился в жуткий гул. Взрывом осколков разлетелось окно, когда металлический, щерящийся во все стороны клыками антенн шар влетел в него. Я прыгнул на командующую Бейку в надежде закрыть ее собой, но той моя помощь не требовалась. Она даже не вздрогнула: двуствольный обрез в мгновение ока оказался в ее руках. Гром выстрела ударил по ушам, почти оглушил. Второго я не слышал. Шар швырнуло в книжный шкаф. Вырванные с корнем ошметки обшивки парили в воздухе клоками рваной бумаги, медленно оседая на полу. Ружейный дым спешил заполнить собой кабинет. Тревожная сирена завыла на все лады, возвращающийся слух улавливал топот ног за дверью. – Ну что, рядовой Потапов. Кажется, твой первый день будет запоминающимся. Держи-ка! – Бейка отворила шкаф, в ее руках тут же оказалась винтовка. Она швырнула ее мне, я поймал на лету. – Запомни: сломаешь – заплатишь! А теперь не зевай! Глава 5 Стреляло все, что только могло стрелять. Горбатый грузовик, на котором меня привезли, вклинился лапами упоров в асфальт. Прятавшаяся в недрах широкой кабины стрелковая башня открыла кучный, гремящий огонь, едва успев разложиться. Девчонки, те самые, которых я видел в коридоре со швабрами, оскалившись от натуги, тащили пулемет на треноге. Третья, самая маленькая из них, потешно волокла короб патронов, обняв его обеими руками. Бред, сюр, сон. Наркотический приход, по-другому не назвать. Бейка выскочила в окно, отшвырнув прочь опустевший обрез. Схватила за шкирку стонущую от боли эльфийскую красавицу, потащила за навес, укрытый мешками. Механические шары один за другим, петляя по воздуху, издавая механический гул, лопались мыльными пузырями. Воительницы, скинув маски женственности, кромсали несчастные остовы тяжелым, бесконечным огнем. Гильзы раскатисто звенели, заполоняя собой землю. Я клацнул затвором, снял с предохранителя: прошлые навыки пришли со мной в новое тело. Прицелился в проскочивший мимо огневого заслона механический шар. Надавил на спусковой крюк, но ничего не произошло. Зачем мы в них стреляем? Они же не ведут ответного огня… Шар, тотчас же выбрав себе цель, хищным коршуном метнулся к грузовику. Врезался в него снарядом. Машина подпрыгнула от грохнувшего взрыва, заскрипела, тяжело заваливаясь на бок. Из разверстого механического нутра повалил густой, жирный дым. Я оглядел оказавшийся бесполезным ствол. Черный прямоугольник плашки ядовито-оранжевыми буквами выводил предупреждение. «Кажется, вы пытаетесь использовать не свое оружие. Желаете сделать его избранным? Для этого перейдите на страницу номер два. Помните, незаконное присваивание карается…» Я не дочитал. Стена напротив меня взорвалась градом осколков. Я услышал вскрик. Ната, невесть каким чудом оказавшаяся напротив меня, выгнулась дугой, нелепо вскинула руки, выронив автомат, неподвижно рухнула на мешки с песком. «Вы уверены, что собираетесь сделать это оружие избранным?» Не винтовка, а гребаный Виндовс! Чего тебе еще, пользовательское соглашение подписать?! Обидевшись на мою ругань, дар Бейки тотчас же огласил, что доверяет мне полный доступ ко всем своим функциям. Очередь, вырвавшаяся из ствола моей новой винтовки, прошила насквозь летающую бомбу и отсекла одну из антенн у второго дрона. Словно рассорившиеся бараны, они стукнулись друг о дружку, в красивом взрыве просыпавшись градом осколков. Хотел броситься к Нате, но у той уже шевелились медсестрички. Шустрые, невысокие и коренастые гномки, словно лилипуты, поймавшие Гулливера, спешили утащить ее под мощь стен родной казармы. Я выскочил из укрытия, дроны решили сменить тактику. Удар в лоб не удался. Снарядами они вгрызались в землю за пределами наших орудий. – Ежами идут! – услышал я и через мгновение понял, о чем речь. Ощерившись шипами, поддаваясь лишь единому приказу, со скоростью Соника они неслись на нас по земле, не ведая пощады. Снайперы ответили залпом сквозь бойницы, десяток мчащихся к нам ядер вспыхнул, разваливаясь на части. Уцелевший грузовик застрекотал зенитным огнем, вспахивая землю, унося еще четверых. Живая мина, перескочив через шлагбаум, в длинном прыжке неслась прямо на троицу с треножным пулеметом. Я ждал, что они побегут. Оставят орудие, бросятся врассыпную. Забыв о собственной безопасности, отчаянно и зло они продолжали строчить. Дрыгающийся пулемет не поспевал за шустрым ядром, в молоко прошивая воздух. Я вскинул винтовку, рука сама дернула рычажок с автоматического огня на одиночные. Липкий, холодный страх пробежал меж лопаток, заставил встать дыбом волосы. Мир как будто замедлился, желая застыть в жутком, судьбоносном мгновении. Я спустил курок. Раз, другой, третий… Стрелял навскидку, сам не веря, что попаду. Незнакомое оружие, отсутствие рефлексов в новом теле или хотя бы нескольких тренировок, все исчезло за желанием спасти глупышек. Автомат в моих руках вздрогнул, почти как живой. На миг мне показалось, что он вспыхнул, словно пламя, слился со мной, украл частицу моих сил. Шар мины отклонился, когда первый патрон мазнул по нему, срикошетил. Второй и третий пробили бронированное нутро, и, не успев долететь до малышек, дрон взорвался. Ошалелые, тяжело дыша, девчонки не верили в свое негаданное спасение. Меня же на миг посетила слабость, тут же замутило. Не время, буркнул себе под нос. Автомат в моих руках заговорил на языке свинца, словно заведенный. Так и не докатившись до шлагбаума, жертвами моей меткости стали еще три шара. Я чувствовал на себе не самые приятные взгляды снайперш: кажется, отнял у них работу. С остальными разделались сообща. В воздухе воняло ружейной гарью, потом и напряжением. Над головами витал немой вопрос: все закончилось или где? – Готовьтесь к следующей атаке! Я тотчас же узнал голос Бейки. Отважным командиром, не боясь огня вражеских снайперов, она покинула укрытие. – Тройняшки, на правый фланг! Гранатометный взвод, передислоцироваться на пятый склон. Живо-живо, что вы как сонные мухи! Я поймал на себе ее заинтересованный взгляд, но она так ничего мне и не сказала. Потом, говорили ее глаза. Не здесь и не сейчас. – Медики, не спать! Раненым окажите помощь, проверьте каждого бойца! Где, мать вашу, взвод снабжения? Кто бы что ни говорил, но свое дело она знала… * * * Вечер, казалось, наступил мгновенно. Военная часть обратилась в гудящий растревоженный улей. Ждали второй атаки, ждали отбоя, но ни того, ни другого все никак не было. Бойцы сдерживания застыли, словно монолитные фигуры, на своих позициях. Я смотрел на них и видел девчонок. Девчонок, которые не испугались, не дрогнули, не отступили. Мешковатая обычно форма была идеально ушита по их фигурам, подчеркивая изящные изгибы и объемную грудь. Им было плевать на мои пронзительные взгляды, так что я мог любоваться без опасений. Бейка удалилась, оставив вместо себя Айю. Пугливая и стеснительная, сейчас она походила на готовящуюся к прыжку хищницу. Маленький пистолет-пулемет в ее руках готов был зло огрызнуться в любой момент. Сама она как будто грустила, что подоспела, когда уже все закончилось. Нервное напряжение витало в воздухе. Девчонки не позволяли себе заговорить со мной, никто не решался подойти ближе. Инженерные бригады сновали, словно муравьи, кто-то отважно тушил догорающую технику. Мельтешили тащившие свежие мешки с песком девчата. – У тебя кровь. Я обернулся. Передо мной стояла девчонка. Огненно-рыжие волосы до плеч, красные глаза, лихорадочный румянец на щеках, упругая грудь третьего размера так и норовила выскочить из слишком тесной формы. Подавил в себе желание сказать, что она сама выглядит не лучшим образом, но она уже оторвала полоску бинта, принялась накладывать на плечо. Словно вспомнив, сунула руку в сумку, вытащила оттуда шоколадный батончик в казенной серой обертке, сунула мне. Тут же засосало под ложечкой. Голод, учуяв запах еды, пробудился. – Спасибо, – неуклюже буркнул ей в ответ, она лишь мягко улыбнулась. – Меня Белкой зовут, – зачем-то представилась она. Я оглядел ее, но ни ушек, ни хвоста, как у Инны, не обнаружил. – А в космос полетишь? Со Стрелкой? Она выдохнула, покончив с моей раной, тяжко опустилась наземь, ничуть не боясь запачкать форму. На плече у нее красовалась повязка с крестом. Медик. – Смешно. Знаешь, сколько раз я уже слышала эту шутку? Извиняться я не спешил. – На самом деле меня иначе зовут. Командующая Бейка любит выдумывать нам имена. Не всем, избранным. Заставляет отзываться только на них. – Говоришь так, будто она тебе не нравится. Белка кивнула, оправила волосы, зажмурилась. Не желала тратить краткие мгновения отдыха. – Не нравится. Она слишком панибратски с нами общается. Не как положено. В уставе написано по-другому. А еще она бестактная… – Она выглядит хорошим командиром, – вставил я в ее защиту. И снова кивок. – Не выглядит. Является. Ты ведь ей не расскажешь, что я говорила? – На мгновение на лице девчонки отразился испуг. – Буду нем, как могила. – Вот, держи. – Помимо шоколадки она вытащила три плоских винтовочных магазина. Наши руки нечаянно соприкоснулись, но Белка не отреагировала. Как будто наоборот, сама этого и хотела. – Мы не сразу вспомнили про тебя. Бейка говорила, что привезет нам новенькую. А это оказался ты. – Она сюда только девушек привозит? Белка кивнула. – Да. Говорит, что нам так будет лучше. Может быть, правильно делает. Иногда мимо нас проезжают солдаты на передовую. Смеются над нами, унижают. Словно не мы за ними подчищаем. Ты не будешь над нами смеяться? – Да как я смею? – непритворно возмутился ее словам. Она вдруг положила голову мне на плечо естественно и независимо. Будто мы знакомы с ней уже целую вечность. – Ты хороший, Максим. Тебя ведь Максим зовут? Отрицать я не стал, а она продолжила: – Знаешь, другие девчонки боялись к тебе подходить. Думали, ты тоже будешь… Мне вспомнилось, как заикалась Айка. Как сжалась, когда я задал вопрос, будто ожидая побоев. Вот оно тут все, значит, как… Я ответил на нежность Белки, положил ей руку на плечо. Вот теперь она уже вздрогнула и через мгновение расслабилась. Полные зависти взгляды сверлили нас со всех сторон, шугавшиеся меня боевые сестрицы пожалели, что не отважились подойти первыми. – Ты медсестра? Она протестующе покачала головой. – Нет. Да. Не совсем. Мы тут… меняемся сменами. Так легче: с боевых – на медперсонал. С медперсонала – в бригаду инженерную или снабжения. Только ружемант была… всегда на боевом посту. Сюр какой-то. Они не слышали, что специализированные солдаты эффективнее нахватавшихся по верхам универсалов? Мы просидели молча, ничего не говоря еще пять минут. Веснушчатая, плотная мордашка с косичками недовольно высунулась из-за мешков. Я узнал в ней ту гномку, что оттаскивала прочь Нату. – Белка, долго тебя еще ждать? Начальница смены рвет и мечет, а ты тут лясы точишь? Одной девчонке совсем плохо. Ассистировать на операции будем! Белка выдохнула, поднимаясь, заспешила прочь. Обернулась на полпути. – Еще увидимся? – Как только весь этот дурдом закончится. – отозвался я, глядя ей вслед. * * * О том, что едут, нас оповестили заранее. Слух о приближении противника переходил из уст в уста, словно чума. Бейка не давала нам уснуть. Словно чуя усталость каждого, она заглядывала на позиции. Не знаю, какими чудесами она владела, но ей хватало лишь пары слов, чтобы вдохнуть в уставших и засыпающих новые силы. Меня снедало любопытство: кто едет? Танк, бронетранспортер, мотоцикл с пулеметом и коляской? Вспоминался немецкий «Цундапп». Шорох ломаемых ветвей велел нам приготовиться, обещая, что вот сейчас будет жарко. Я чуял к врагу лютую ненависть, даже не особо понимая, против кого мы воюем. Оно, в принципе, никогда не было важным. Избитый усталостью организм подгонялся обещаниями, что вот сейчас подстрелим эту шваль – и по кроваткам. Обещать всегда проще. Рев мотора прорезал ночную повисшую тишь, стальной гигант вывалился из леса, покачивая стволами пушек. Три орудийных башни, словно головы Змей-Горыныча, высматривали нечаянную жертву. Стрелять он начал издалека. Снаряд врезался в крепостную стену, буравя ее насквозь. Огненная волна, расшвыривая непрочность кирпича, ударила внутрь бункера. Недавно потушенное пламя вспыхнуло с новой силой. – Дракон! – В крике было все и сразу. Страх, отчаяние, боль, словно служившие здесь девчонки до того сталкивались лишь с легкими дронами-камикадзе. Сейчас по их душу сквозь все заслоны явился самый настоящий бронированный монстр. Второй бункер огрызнулся гранатометным огнем. – Все назад! – Бейка отдавала отчет, что вооруженным автоматами воительницам делать здесь нечего. Пулемет «Дракона» ударил не целясь, широкая, раскатистая очередь прошлась над укрытием, лишь чудом никого не зацепив. Рыча, словно стальное чудище можно было испугать, орчанка с тубусом гранатомета на плечах высунулась из-за бойницы в полный рост. Промах стоил ей жизни: незримый пулеметчик сделал необходимые поправки. Снаряд врезался в землю – несмотря на свою неповоротливость, танк подставил под удар бронированный борт. Град осколков затарабанил по испещренным царапинами бокам, не в силах прошибить их. Тело орчанки исчезло, когда две ружейные башни ухнули в ее сторону. – Потапов, жив? – Командующая говорила вполголоса, тронув меня за плечо. С испугу я чуть машинально не двинул ей локтем в нос, вовремя остановился. – За мной! Не так я себе представлял первый день. Фигура Бейки попала в оптический прицел машины. Словно она и была его единственной целью, танк загрохотал колесами в нашем направлении. Я тащился за ней, почти что ничего не видя. Забыв обо всех, не обращая более внимания на падающие рядом с бортами ручные гранаты, «Дракон» колотил из трех пушек. Мы ворвались в коридор казармы. Стены выламывало, словно по ним лупил разъяренный великан. – Не отставай! Я взмок как никогда. Глаза щипало от пота, в боках кололо, здравый смысл вперемешку с ужасом кричали, чтобы я отшвырнул винтовку: без нее бежать будет легче. Но я не слушал. Три механических шара нырнули сквозь проплешину разбитого окна. Бейка не остановилась ни на секунду. Дробовик в ее руках обдал дробью первого. Я споткнулся, чуть не упал, поддержал ее атаку огнем. Подстреленные шары взрывались в унисон, заставляя нас тонуть в густоте черного дыма. – Куда мы? – Сейчас все будет! – У Бейки как будто ровно на этот случай был припасен козырь в рукаве. Так оно и было. Из кишки казарменного коридора мы нырнули в стальное, бронированное нутро военного склада – ждавшее своего часа оружие с боеприпасами лоснилось от масла. Я заскочил за ней следом и, к собственному ужасу, обнаружил, что мы оказались в тупике. Здесь некуда было бежать, но было на чем взорваться. Танк врезался в бронь стены, сминая ее своей мощью. – Сейчас-сейчас! – Командующая будто не осознавала, что происходит. Деревянный короб рухнул со своего насеста, поднимая тучу пыли. Гвоздодер, где она только успела его взять, вспорол чрево ящика. Длинный толстый ствол, похожие на огурцы патроны. Не узнать в этом чудовище противотанковое ружье было невозможно. Над головой бахнуло, залп сразу из трех орудий вскрыл наше укрытие, будто консервную банку. Взрывная волна прокатилась по полу, рядом загрохотали обломки провалившейся крыши. Я откашлялся, рукавом утирая глаза. Бейка недвижимо лежала, сжимая в мертвом хвате противотанковое ружье. «Дракон» возликовал, празднуя победу. Камень сам оказался в моей руке. Увесистым шлепком он бахнул по корпусу брони, и тогда гребанный танк одумался. Пулеметная очередь вмиг ударила туда, где я стоял мгновение назад. Я перескочил с одного булыжника на другой, перекатился, укрываясь за широкой полосой руин. Прыгнул всего за миг до того, как очередной залп разорвал их в крошево. Споткнулся, кубарем покатился по земле, понимая, что это конец. Я обложил вражью машину семиэтажной бранью, желая ей всех благ: осечек, заклинивания снаряда, перегрева орудий. Слова как будто врезались в «Дракона», заставили его пошатнуться. Вместо выстрела, что должен был меня прикончить, я услышал глухой звук осечки. Хвала небесам! Танк, словно не веря случившемуся, нелепо заворочал башнями, прежде чем отстрелить затвором несработавший снаряд. Бейку я подхватил на руки, та замычала. Живая! Живая, черт бы всех побрал! Сам не знаю, чему я так был рад. Вскинул ее на плечи, словно мешок картошки, нырнул за стеллаж. Ружье я почти что с боем вырвал из ее рук. Бесконечно тяжелое, бесконечно неудобное, бесконечно тупое. Словно кто-то повесил мне на руки по гире разом. Я ухнул с ним наземь. Орудие легло на сошки, обещая стабильность. «Дракон» выехал прямо перед нами, нарезные стволы всех трех башен уставились прямо на нас. Я никогда не понимал, чего так зверски ревел Рэмбо, прошивая врагов из тяжелого пулемета. Сейчас же голосил не хуже него. Отчаяние, злоба, обида сплелись воедино в жуткий боевой клич. Я жаждал лишь одного: чтобы эта херобора сгорела ко всем чертям. Палец нервно надавил на спусковой крюк. Не выстрелит, подумалось мне. Ружемант, избранное оружие, понижение характеристик… Описание пассивок всплывали перед глазами приговором. Второй осечки всех трех стволов мне судьба не подарит… Ружье обошлось без лишних вопросов. Будто вся моя ярость перекочевала в ствол, оно разразилось трассером широкого луча. Отдача больно шибанула мне в плечо. «Дракон» прошибло насквозь, словно лист мокрой бумаги. Нелепо вздувшись, как пузырь, танк грохнул взрывом. Взрывная волна подхватила нас с Бейкой, словно игрушечных. Спина отозвалась болью. Последнее, что я увидел, это торец приклада, летящий мне прямо в лицо… Глава 6 В ангелов я не верил, но одна из них точно стояла передо мной. Медицинский халат был ей не по размеру – широкая, массивная грудь желала покинуть его пределы. – Ты наконец-то пришел в себя. – Мягкий бархатный голос был благодарен мне уже за то, что я очнулся. – Я все гадала, какие же у тебя будут глаза. – Она выдохнула. – Серые. Как я и думала. Побудь хорошим мальчиком, а я сообщу командующей, что ты пришел в себя. Каблучки зацокали по полу. В голове все было как в тумане. Память неохотно делилась событиями вчерашнего вечера. Вчерашнего? Хорошо бы… Если я не провалялся здесь целую неделю. Сначала я услышал стук тяжелой палки, лишь затем узрел саму Бейку, гордо вошедшую в распахнутую дверь. Костыль ее бесил, и она бы с радостью отшвырнула его прочь прямо мне в лицо. – Рядовой Потапов, как самочувствие? – Бывало и получше. – Не жалуйся, – тут же строго заявила она мне, будто я в самом деле собирался. – Надеюсь, ты набрался сил за эту ночь. Нас ждет непростой разговор. У меня все еще жутко болела голова. Я коснулся лба. Там меня поджидала набухшая шишка. – Тебе повезло. Оглушило упавшим на тебя ружьем. Хотела бы я сказать то же самое про остальных… Мы помолчали. Из памяти никак не шла убитая орчанка. Почему-то сразу же вспомнилась Васятка… – Скажи-ка мне, Потапов. Открой правду не таясь, ты раньше воевал? – Если только с женскими капризами. – Не говорить же ей правду. – Отставить шуточки. Она запрыгнула на стул, подняла неповрежденную ногу, вновь как будто невзначай демонстрируя мне свое белье. Сегодня черные… – В твоих характеристиках служба нигде не значится. Пока мою ногу заворачивали в этот треклятый кокон, я успела прозвонить всех, кого только знала. И знаешь… все в один голос говорят, что ты с детства боялся взять в руки оружие. В школе был освобожден от уроков стрельбы, благородное прошлое твоего рода давало тебе иммунитет от воинской повинности. – К чему вы клоните? – В России учат стрелять едва ли не с пеленок, – не спеша отвечать мне, она продолжала излагать свои домыслы. – Ружемантов в обществе не любят, считают вредными калеками. Вас и есть-то с гулькин нос. Но вот я забираю тебя, не обстрелянного и непрокачанного, на самых первых уровнях. – Вы привезли меня сюда, чтобы я погиб в первый же день? – Проще было бы тебя пристрелить – не пришлось бы прощаться с винтовкой. Ты ведь ее к себе привязал. Хор-рошая была винтовка… «Сломаешь – заплатишь». Не деньги же она с меня, в самом деле, пришла трясти? Бейка выдохнула. – Видишь ли, Потапов, наши разведчики прокололись. Так случается. Атака должна была быть не столь наглой. И уж точно никто не ожидал увидеть во второй фазе «Дракона». Я уже доложила куда надо, но мы ведь сейчас не об этом. Ты показал себя не худшим образом. Сориентировался. Истратил меньше одной обоймы в первой схватке, подстрелил больше, чем все остальные в отдельности. Моим девчатам… есть чему поучиться у тебя. – Вы ведь спешили ко мне не похвалу раздавать. – Зришь в корень, рядовой. Знаешь, что это такое? На врачебный столик рядом с газетой и блистером таблеток шлепнулась сургучовая плотная шайба. – Понятия не имею, – пожал плечами. Бейка прищурилась, словно проверяя, не разыгрываю ли я перед ней дурачка. – Это печать, Потапов. Печать твоей активации. Видишь на ней хоть одну трещину? Трещин в самом деле не было. Бейка продолжила. – Тебя запечатали при рождении, она должна сдерживать твои ружемантские способности. Иначе бы каждый ухнувший на дно социума благородный пыхал огнем из всех щелей. Полистай-ка… Мне на колени бухнулась увесистая брошюра. Откуда она все это достает? Ни карманов, ни сумки… Не командующая, а фокусник. Я прищурился, быстро узнав на заглавном рисунке очертания «Дракона». Век бы не видеть эту махину… – Это зачем? – Напротив тебя окно. Выгляни, не поленись. Я подчинился. Остов танка меньше всего походил на то, что было нарисовано на брошюре. Да и остовом это назвать было сложно – кусок изломанной стали. – Видишь ли, Потапов, перед тобой то, что осталось от танка. Среднебронированного, покрытого особым защитным гелем. Характеристики можешь прочитать и сам. – Я стрелял… из противотанкового ружья, что здесь удивительного? – Да, наверное, ровным счетом, ничего. – Командующая повела плечами. – Кроме того, что такого взрыва не бывает, даже если поразить боекомплект и задеть топливные баки. Черт, да тут попахивает ракетой воздух-земля, а не выстрелом из ружья… Она была права. От «Дракона» остались разве что шасси да раздутый изнутри каркас. Поразившая его мощь рвалась из несчастного прямо изнутри. Бейка соскочила со стула, чуть не упала – забыла про свою травму. Удержалась, изящно балансируя, подпрыгнула поближе. – Так уж вышло, рядовой Потапов, что ты уничтожил танк. Способностями ружеманта. – На ее лице проявилась хищная, донельзя довольная улыбка. – Знать бы еще, как ты это сделал сквозь печать… – Это плохо? Она покачала головой. – Это замечательно, рядовой. Не знаю, из каких штанов ты выволок свое чудо, но я буду рада, если ты продолжишь в том же духе. Помолчали. Не буду же я в самом деле рассказывать, что попросту отчаянно желал этой образине смерти? – На моей памяти было несколько ружемантов, Потапов. Ни один из них на тринадцатом уровне не был способен на нечто подобное. Да и на двадцатых-тридцатых. – Она игриво и задумчиво склонила голову на бок. – Какая же мощь в тебе пробудится, когда мы снимем печать? Тринадцатый уровень… Так, стоп, в документе я отчетливо помнил совершенно иную цифру. Будто прочитав мои мысли, Бейка сменила одну хищную ухмылку на другую. – Поздравляю с повышением уровня, рядовой. Только помни: говорят, тринадцать не самое счастливое число. Не отмечай, солдатки не поймут. Чепуха, но нет на войне ничего привязчивей чепухи… Она медленно заковыляла к выходу. Из двери вынырнула Айя, тут же подхватив ее под руку. Няша-стесняша окинула меня взором. Глубоко сидящий ужас не дал ей возможности меня поприветствовать. – Да, и чуть не забыла! – Командующая обернулась почти в дверях. – Сейчас тебе проведут операцию. Ничего серьезного, нейроимплант. Это удобно, поверь. Я поверил. Будто у меня оставался выбор? * * * Интерфейс, что я видел перед собой, интегрировался прямо на сетчатку глаза. Влада, та самая большегрудая врачиха, была довольна проделанной работой. Но с неохотой отвечала на мои вопросы. Заверила, что как только мой долг перед Родиной будет выплачен, его отключат. Я видел свой уровень, характеристики, способности. Управлялось все взглядом: имплант отзывался на мысленные сигналы. Стоило мне лишь подумать о том, чтобы глянуть ветку открытых способностей, как та тут же возникала передо мной. Интересно, а способности тоже можно так использовать? Я чуть не прикусил язык, вспомнив вопрос Бейки: а не воевал ли я раньше? Обернулся к Владе, но понял, что на этот вопрос она либо солжет, либо сошлется на военную тайну. А была ли операция с нейроимплантом вообще? Или он был внедрен в меня раньше, а печать – всего лишь пустышка? Стоило пожелать орудиям танка заклинить, как оно и случилось. Ружеклятье, одним словом. – Не забывай поглядывать на компас, – томно выдохнула Влада. Врачиха выглядела так, словно размышляла, насколько хорошо будет смотреться моя голова меж ее грудей. – Интерфейс можно отключать. Ну, думаю, ты разберешься. На всякий случай вот… В этой воинской части как будто на любой пустяк есть своя брошюра. Взял, сунул в карман и поблагодарил. Заспешил к выходу. Коридор встретил меня зеркальной чистотой – к моему выздоровлению, что ли, вылизывали? Сообразил, что здесь так всегда, медицинский же корпус. Заспешил в казарму, которую не задела вчерашняя атака. Благо, что меня поселили к девчонкам из средней. По крайней мере, будет где сегодня спать. Восстановительные работы уже велись: проворные, словно муравьи, девчата, тащили на хрупких спинах тяжеленные мешки с цементом. Мне сразу же захотелось помочь. – Вам не стоит утруждать себя, – тут же услышал я прямо в ухе. Оглянулся – рядом никого. Мотнул головой, прогоняя наваждение. Наваждение не обиделось. – Приветствую. Я встроенный в вас имплант, ИИ-помощник. – И ты будешь звучать у меня в ухе постоянно? – Только тогда, когда вы прикажете. Вы обозначены в системе как пользователь 11/к-64. Я могу звать вас так, как вы пожелаете. – А имя-то у тебя самой есть? ИИ задумалась, прежде чем ответить. – В моей базе данных нет подобной информации. Если вы… Я не дослушал, тут же вытащил из кармана инструкцию. Зря, что ли, Влада ее мне дала? Сухим и скупым языком сочинитель оной уныло излагал, что отныне встроенный в мою голову чип будет не только проецировать интерфейс прямо на сетчатку глаза, но и подсказывать о моем состоянии, сканировать окружение. Голосового помощника можно было как отключить, так и давать ей возможность проецировать собственный облик. Предупреждение гласило, что последняя функция – экспериментальная и не рекомендуется непродвинутым юзерам. Но если уж очень хочется, то можно… Я ведь продвинутый пользователь ПК! – Тебя будут звать… Ириска. В памяти всплыла девчонка со школьной скамьи. В очках, занудно правильная, стриженная под каре. Заучка. Мы все над ней смеялись, но втайне мечтали трахнуть именно ее. – Сканирую образ из вашей головы, – отозвалась ИИ, не спрашивая разрешения. Останавливать было поздно. Голосовой помощник обрела тело той Ириски, которую я запомнил на выпускном балу. Капелька косметики, естество красоты, надменный взгляд… А эта ИИ неплохо так поработала с моей памятью. Интересно, что еще она могла из нее вытащить? Новоявленная Ириска стояла с широкой улыбкой на лице, будто я единственная радость в ее жизни. Она старательно оправляла коротенькую блузку и не стесняясь демонстрировала длинные ножки, никак не прикрытые мини-юбкой или какой-либо обувью. Ну да, голограмме не нужно париться об израненных ступнях. – Значит, говоришь, мне не стоит сейчас напрягаться лишний раз? Она сразу же затрясла головой, не желая тратить лишних слов. Ее ладоней коснулось свечение – ИИ открывала голографические окна одно за другим. – У вас несколько сильных ушибов. Легкое сотрясение мозга. По химическому анализу я могу судить, что вы не отошли от недавнего шока… Жестом велел ей остановиться. Немного разочарованная тем, что я не желаю слушать полный доклад, она все свернула. – Знаешь, я тут подумал… было бы неплохо проверить, как работают мои способности. Понять… Она тут же оживилась, улыбка вернулась на лицо. – Тогда позвольте мне проводить вас на стрельбище. Я кивнул. * * * Сначала пришлось найти мою винтовку: идти на стрельбище без оружия было глупо. Ириска проложила маршрут до него, пометив зеленой точкой на линии компаса. Удобно. На стрелковом полигоне упражнялись и без нас. Те, кто вчера был в бригадах помощи и снабжения, сегодня отрабатывали командную работу по единой цели. Стоило мне появиться, как четкий ритм сбился, все пошло наперекосяк. Женская версия сержанта Хартмана брызгала слюной и яростью, одной лишь злостью желая заставить девчат воевать как прежде. Это что же, подумалось мне, всех их сюда притащила Бейка? – Что там у тебя? – Женщина на входе была то ли сторожем, то ли консьержем. – Пропуск доставай. – Пропуск? – удивился я, но Ириска все сделала сам. Подала сигнал на интерфейс женщины и та, по-старчески улыбнувшись, кивнула. – УВ-14 «Богатырь», – одобрительно отозвалась она о моем выборе оружия, повернулась спиной. Протестующе заскрипел старый металлический шкаф, и три блестящих от масла, завернутых в серую плотную бумагу магазина легли передо мной. – Распишись здесь и здесь. – Бюрократия была на месте: за каждый патрон следовало отчитаться. – Магазины опустевшие не потеряй, потом сдашь. Гильзы не ищи – тут ведь полигон, он сам количество выстрелов считает. Номера что моей винтовки, что магазинов красивыми строками легли на бумагу. Ей бы с таким почерком каллиграфией заниматься, а не здесь сидеть. Выдала номерок – третий, огороженный кинетическими подавителями отсек. – Чтобы случайный промах, вышедший за периметр блока, никому не навредил, – наставительно покачала пальцем Ириска. Начала перенимать повадки прежней носительницы имени? – Если он такой мощный, что им пулю можно остановить, чего ж заслонами бойницы и укрытия не оградили? – Патроны, что вам выдали, ослаблены и не имеют той же убойной силы, что стрелковые. Она поясняла мне, как малому ребенку. – Холостые, что ли? – Не дожидаясь ответа, я вскинул винтовку поудобней, засадив одиночным выстрелом в мишень. Ту пробило насквозь. Не холостые… Отсек состоял из наваленных руин. Имитировал собой часть улицы с углом полуразрушенного здания. Отрабатывать штурм на таком, наверное, одно удовольствие. Вот только… – И как мне испробовать здесь свои способности? Я ружемант, тут противник с чем-нибудь стрелковым нужен… – А я за противника не сойду? Обернулся. За спиной стояла Белка, вспотевшая и раздухаренная. Рыжие волосы аккуратно уложены. В глазах плясал озорной огонек. – Предпочел бы видеть как друга, – приветливо отозвался я. Глянул еще раз на пробитую мишень. – Стрелять друг в дружку не будем, – строго заверила она, проследив за моим взглядом. Ириска смотрела на Белку, сложив руки на груди, как на соперницу. Выдохнув, отмечала достоинства. Сороковой уровень, сила на двоечку, зато вот ловкость с интеллектом на твердые семь баллов. Мне это пока что ровным счетом ничего не говорило. Класса у Белки не было – обычный человек. В руках она держала небольшой пистолет-пулемет. – Не жалко? – кивнул я на него. – Знаешь ведь, что ружемант может сделать с твоим оружием… Она знала, махнула рукой. – Этому мусору давно пора на замену. Да и денег на новый я уже скопила… – На замену? Деньги на новый? Нам разве не выдают? – Ты как будто не в России живешь. – Она удивилась в ответ. Да, меня заставили приволочь фамильную реликвию, которую я еще ни разу и в руки не брал, но склад с оружием, откуда Бейка достала противотанковое ружье, тогда зачем? Белка оправила волосы, закидывая золотистую прядь за ухо. – Мы же все из низшего сословия. Граждане девятого класса. Оружие, которое на складе, мы вынуждены покупать за свои поденные. «Сломаешь-заплатишь». Я протестующе качнул головой. – Ну хоть патроны-то выдают бесплатно? Белка притворно ткнула меня кулачком в плечо. – А ты смешной. Не прохлаждайся. Видишь вон те мишени? Давай кто быстрее и кто больше? Посмотрел на нее с недоумением. Я не против соревнования, вот только винтовка позволяет класть один снаряд за другим ровнехонько в цель, только целься лучше. А пистолет-пулемет может разве что скорострельностью похвастать, да и только. – Струсил? – улыбнулась она, не дождавшись ответа. Я покачал головой: ну если уж ей так хочется мне проиграть… – А потом опробуешь свои способности, идет? Я резко развернулся. Винтовка лязгнула затвором, первая назначенная мишень обратилась в крошево осколков. – Жулик! – притворно воскликнула Белка. Вскочила, метнулась по булыжникам обломков, изящно нырнула в окно на втором этаже. Пистолет-пулемет застрекотал, ударил в торчащий, изогнутый дорожный знак за миг до того, как я успел в него прицелиться. Ириска рисовала точки мишеней на линии компаса. Замысел Белки открылся передо мной через мгновение. Четыре мишени были видны отсюда, но еще шесть обозначены за углом. Мне надо было обежать остов дома, но я чувствовал, что будет слишком поздно. Она была шустра и норовиста, словно рысь. Стреляла на бегу и не целясь, очереди одна за другой вгрызались в плоть мишеней. Счет один-три в ее пользу. Вынырнув на миг из-за угла, она игриво показала язык. Это она зря – тут же потеряла драгоценную пару секунд. Я нагнал счет двумя меткими выстрелами. – Бука! – выкрикнула она, когда четвертая мишень пала моей жертвой за миг до того, как она открыла огонь. Ничего, говорил огонек в ее глазах. Осталось еще три, и она уж своего не упустит. Ничья не в ее стиле. Не в моем тоже. Кто сказал, что нельзя пользоваться своими способностями? Я прищурился, устремив взгляд на ствол в ее руках, мысленно пожелал ему заглохнуть. Ружеклятье, словно черная стрела, сорвалось с моих губ, в мгновение ока врезавшись в орудие. – Дьявол! Рухлядь! – выругалась девчонка, когда ПП кашлянул вместо привычной очереди. Замерла на миг, привычно юркнула за торчащий из земли клок асфальта – выучка заставляла искать укрытие, а уж потом думать. Я переключился с одиночных на автоматический, вмиг положив нашему спору конец. Еще две мишени стали моими. Ириска, наблюдавшая за действом из моих глаз, материализовалась голограммой, запрыгала от радости. – Ты в порядке? – спросил я у Белки, подходя к укрытию. Ей не повезло: она плюхнулась в лужу, измазалась, словно бес. И как будто была готова разрыдаться. Я оглянулся: сквозь прозрачное ограждение на нас смотрели ее подружки. И молча радовались ее неудаче. – Вылезай, – мягко предложил ей я и протянул руку. Она ответила мне остервенелым взглядом, словно вопрошая, не издеваюсь ли я над ней. Удивилась собственной дикости, приняла помощь. – Опасность! – испуганно воскликнула Ириска. Подточенная нашими выстрелами стена захрустела, собираясь обвалиться. Белка испуганно вскрикнула, когда на нас двинулась черная тень. Стена собиралась размазать нас, словно мух. Я прижал девчонку к себе, взвалил на руки, рванул прочь. Два прыжка, бесконечно длинное мгновение. В уши ворвался раскатистый хруст крошащихся под собственным весом обломков. Споткнулся о торчащий из земли червяк провода, упали вместе. – Ого… ого… – Белке больше нечего сказать. Тяжело дыша, она смотрела мне в глаза. Как будто я первый в ее жизни мужчина, отважившийся закрыть собой. Я попытался встать, но она вдруг обняла меня за плечи, впилась в губы горячим поцелуем. Заставила меня наклониться и прошептала в ухо: – Сегодня вечером. Приходи. Девятая комната. Спишь у меня. Понимаешь? Я чуть заметно кивнул: чего ж тут непонятного? 18+ сцена – https://author.today/reader/294409/2675762 Глава 7 Меньше всего по пробуждении я ожидал увидеть стоящую у окна фигуру. Стоило мне вздрогнуть, как Белка проснулась следом. Спешно натянула одеяло, прикрывая наготу. – Не нужно стесняться, рядовой Белка. Мне уже давно известно, что у девочек под одеждой: и сверху, и снизу. Везде. Командующая Бейка обернулась к нам вполоборота. «А еще она бестактная…» Вскинувшая носик Белка резко скинула с себя одеяло и встала с кровати, мрачно уставившись на командующую. Ее взгляд выражал слепое равнодушие, заставляя нас чувствовать себя мухами, увязшими в киселе. – Ну же, Потапов, разевая свой ротик, извлекай из него звуки. Наверняка ведь хочешь знать, что я здесь делаю? – И что же вы здесь делаете, командующая Бейка? Я выбрался из-под одеяла, даже не думая прикрываться, подобно смелой девушке. Бейка оценивала мои достоинства, явно осталась впечатлена. Ни капли стыда или смущения, будто подобное она видит каждый день. В грудь мне ткнулся еще один свернутый лист. Еще немного, и вскоре я смогу открыть собственную библиотеку. – Распорядок, Потапов. Так вышло, что Айя не успела тебе до конца объяснить превратности нашей казарменной жизни. Тебя должна была просветить я, но… дела, дела. То вдруг «Дракон» приедет, то ружье решит раскроить тебе череп, то операция по вживлению импланта. А ты ведь все-таки теперь в какой-никакой, а армии! Взял лист из ее рук, неохотно развернул. Белка спешно, но молча одевалась. Запрыгивала в салатового цвета трусики, пыталась спрятать прелесть груди за чашечками бюстгальтера. Хотел спросить у командующей, обязательно ли было делать так? И знал, что она ответит: не обязательно. Но разве это будет по-настоящему? – Не буду тебе мешать наслаждаться чтением, рядовой. Приготовь винтовку, если она еще не превратилась в рухлядь и заступай на службу. И… рядовой Белка. Она в одно мгновение оказалась рядом с ней. Белка тотчас же вытянулась. – Я знаю, что вы любите быть на вершине и впереди остальных. Вы лучший боец по всем показателям. Но все-таки не стоит забирать ружеманта себе на первую же ночь, нарушая четко выверенный мной план. Хорошо? Строки расплывались. Предутренние сумерки спешили слопать весь мелкий шрифт на дрянной казенной бумаге, обратить его в едва заметную линию. – Ната ведь в медчасти, – заступился я за девчонку. – Она да. А вот ее комната очень даже здорова, я проверяла. Собираешься оспаривать приказы командира в первые же дни своего пребывания здесь? * * * Винтовке явно стало хуже с вчерашнего дня. Она как будто сжалась от ужаса, что ее вновь коснутся руки ружеманта. По стволу, словно сыпь, бежали пятна ржавчины. – Ой-ой. – Явившая себя воочию Ириска закрыла рот руками в притворном удивлении. – Кажется, привязанное к вам оружие утратило 75 единиц прочности. Текущее состояние 331 из 800. Вынуждена предупредить: в таком состоянии оружие будет клинить и давать осечки. Я промолчал. Интересно, здесь есть ремонтные мастерские? А то если я буду раз в пять дней кушать оружие, а покупать за свои – никаких денег не напасешься. Надо будет спросить у Белки. Или оглядеться самому: не хотелось, чтобы меня водили за руку, как малое дитя. – В свободное от службы время предлагаю вам посетить ружейный магазин. – Здесь есть ружейный магазин? Все чудесатей и чудесатей… В нормальной армии обычно торговали вкусняшками и бухлом, а не оружием и боеприпасами. Благо, Ириска протестующе закачала головой. – На территории воинской части нет. А вот на прилегающей территории, в жилых кварталах, есть несколько. – Она закинула руки за спину, задрала носик, натянула на лицо самодовольную улыбку. – Я взяла на себя смелость и провела диагностику ценовой политики. А также раздобыла в общей сети скидочные купоны! Никогда бы не поверил, что ИИ может лучиться от счастья. Не хотелось даже думать об этом, но пока что Ириска показала больше женственности и жизни, чем остальные обитательницы воинской части. Не считая Белки. Я обещал ей подумать над предложением: кто знает, что день грядущий нам готовит? Сверился с распорядком. У Бейки был почерк малолетнего ребенка: буквы прыгали и скакали, будто им было тесно в рамках расчерченных строк. Седьмой пункт, третье стрелковое гнездо. Выдохнул. Место моей работы было обложено мешками с песком. Девчули в напарницы мне не полагалось: придется грустить в одиночестве. А в конце смены, в случае отсутствия чрезвычайных мер, мне предлагалось спать в седьмой комнате, ровно в том же общежитии, что и Белка. А комната Наты, кажется, была шестой. Моя златоволосая знакомица решила обскакать подруг. Бейку я не видел, но чувствовал пристальный взгляд командующей. Незримой волей она желала удостовериться, что я явился куда следует. Наверняка довольно улыбается… Где-то через час я осознал, что единственным нашим противником на сегодня будет смертная скука. На меня поглядывали: мужчина в женском коллективе не к добру. Словно из-за меня должны были развернуться судьбоносные баталии. Белка оказалась самой смелой из них, остальные как будто меня боялись. Я выглядывал свою вчерашнюю любовницу, но, кажется, ее засунули в другую смену. Печалька. Большегрузы загрохотали чуть ближе к вечеру, заставили меня встрепенуться. Чуть было не уснул на посту. В армии суровость наказания заставляла держать глаза открытыми. Здесь же я чужой. Почему Ириска не разбудила меня сразу же, как только я закемарил? ИИ, если и слышала вопрос, отвечать на него не спешила. Я прищурился, у грузовиков вертелась Айя. Девчонки нацелили автоматы в их сторону. Водитель же, толстяк в кепчонке, разводил руками, указывая на содержимое кузова. Любопытные моськи зеленых, не обстрелянных юнцов выглядывали, пытаясь понять причину остановки. Ситуация накалялась. Хоть какое-то оживление. Разговор переходил на повышенные тона. Толстяк краснел, Айя хоть и мялась от гнетущего стеснения, но стояла на своем. Умрет, но шлагбаума не поднимет. Смех. Издевательский, некрасивый, злой. Едва осознав, где находятся, спешащие на смерть солдаты принялись упражняться в злословии. Им как будто претило, что девчонки выставлены здесь подчищать за ними хвосты, и пытались скрыть свой позор в насмешках. То, о чем мне говорила Белка. Девчата оказались непоколебимы, хоть и подавлены. Казалось, еще чуть-чуть – и я увижу, как из них спешит прочь боевой дух. Я перемахнул через ограждение из мешков, двинулся в ту сторону. – Эй, ты куда? – зашипел кто-то с поста напротив. – Так же нельзя! Останавливать меня все равно никто не спешил. Толстяк не выдержал, сорвал кепку с головы. Плюнул, швырнув ее себе под ноги. Айя сжалась, будто ждала удара. Для сидящих в кузове это как будто стало сигналом. Хищники учуяли слабость жертвы. Троица крепких, долговязых парней тут же окружила заместительницу Бейки. К слову, где она сама? Разве не ей разруливать подобные ситуации? – Слышь, Михыч, а девка-то, кажись, целка. Совсем пугливая. Я заскрипел зубами. Идиоты. Мне бы в голову не пришло дразнить хорошо вооруженных девчат. Этим было пофиг. Самый здоровый из них схватил Айю за руку, рывком притянул к себе. Стоящая на стреме стража дернулась, но и только. На лицах девушек застыла нерешительность. Стрелять в своих? Даже в таких, но в своих? Здоровяк загоготал. – Ну-ка, сейчас проверим, что там у маленькой под юбочкой? Протечки нет? Мохнатая, мерзкая лапища задрала подол форменной юбки, Айя обиженно вскрикнула. – Вы если по мужикам соскучились, – проголосил третий, – так не молчите! Давно вас тут никто не трахал, вот и хотите грузовичок с мужичками себе прибрать? Так мы вам всем пилоточки разболтаем. Их поддержали из кузова мерзким гоготом. – Я вызову товарища Бейку. – В голосе Ириски проскочила неуверенность. Я не ответил: когда она прискачет, будет поздно. Сам разберусь. Когда на Айе затрещал пиджак, часовые зашевелились, вскинули винтовки. Толстяк-водитель хватался за голову, словно не понимая, как до этого дошло. Забурчал, пытаясь успокоить буянов, но те отшвырнули его, словно мяч. – Что такое, мокрощелочки? Стрелять будете? Ну так чего ж не стреляете? Ручонки дрожат? Коленки трясутся? В штанишки напрудили? Великан двинулся на часовых, а те застыли от ужаса. Я не верил глазам – вчера они отважно готовы были грудью броситься на танк. Сегодня оторопели… Дебошир вырвал ружье из рук девчонки, двинул ей прикладом ее же оружия в живот. Вторая не успела среагировать, как оказалась в захвате. – С какой сиськи мне начать, правой или левой? А может, для начала… Для начала я двинул ему под зад. Разъяренный, словно бык, поганец развернулся. О-о-о, знакомые все лица! Тот самый задира, которому я сломал нос на сборном пункте. Острый взгляд ударил по мне холодом ненависти: он узнал меня тоже. Смех тотчас же прекратился. Привыкшие не получать отпора на свои «игры» солдатики завороженно ждали, а что же будет дальше? – Одного урока от меня тебе было мало, приехал за следующим? Мой кулак, его щека – один-ноль в мою пользу. Огнем горели костяшки пальцев… Здоровяк сморкнулся кровью, сплюнул. Заозирался, ища поддержки дружков. В этот раз он выбрал себе покрепче и посерьезней. Крупные мышцы, морды кирпичом – их что, на одном заводе делали? Айку отпустили, двинулись на меня. Закон улиц учил меня бить первым, и я не стал его нарушать. Мой кулак врезался в кадык – несчастный схватился за горло. Ничего, родной, переживешь. Как и следующий. Тот оказался попроворней: отскочил, когда я почти засадил ему коленом в брюхо. Его кулак врезался в мою скулу, перед глазами поплыло. Не желая терять инициативу, он собирался завершить атаку апперкотом. К бесам, это же всего лишь боль! Отскакивая, резко подался вперед, используя его же вес против него. Лоу-кик вгрызся в мягкую плоть лодыжки, несчастный завыл. Опрокинуть его наземь теперь – дело одной секунды. Припечатал его подошвой сапога в лицо, когда он попытался встать. Могучее тело беспомощно распласталось перед всеми. Радоваться победе было рано: великан попытался раздавить меня в объятиях, накинулся сзади. – Кабзда тебе, Потапов. У, сучок, бабский каблук! Я не слушал, ударил головой назад, рывком нагнулся вперед, перекидывая через себя тяжеленную тушу. Бойцы в грузовике зашевелились. Ириска отчаянно визжала, что следует уступить и отступить: меня на всех не хватит. К чертям! Лучше битым один раз ходить, чем обоссавшимся. – Руки задрал, Потапов! Я тебя порешаю, слышь? – В моего старого знакомого будто бес вселился. Окровавленный, он напоминал чудище из фильмов ужасов. В глазах бушевала осатанелость. В руках он стискивал отобранный у кого-то дробовик. – Сэй хэллоу ту май литл бади! – выплюнул он. Я прищурился, выставив руку перед собой. Ружье не выстрелило, быстро превращаясь в ком смятого железа. Ошарашенный, не понимающий что происходит, задира застыл на месте. Чтобы через мгновение взвыть белугой. Дробовик взорвался прямо у него в руках. Ладонь посинела, обратившись в сплошной кулак. – Что здесь происходит? Бейке не хватало разве что коня и маузера. – Он… она… Они! – Тот великан, которого я швырнул через себя, тщетно искал в словарном запасе объяснение. Командующая жестом ему велела заткнуться, и он подчинился. То ли его пугали офицерские погоны на ее плечах, то ли Бейка, несмотря на малые размеры, умела наводить ужас даже на три десятка здоровых лбов. – Федор, вы опять без документов? – Не слушая причитаний, она обратилась к водителю. Медсестрички, субтильные девахи с тощими косичками, спешили на помощь недавним мучителям, но остановились от одного лишь моего взгляда. Не решились подходить. – А что я-то? – Толстяк оправдывался, широко расставив руки. – Мне сказали везти. Я им – вы против будете, а они… У Бейки и на него нашелся успокаивающий жест. Задира стонал, лелея израненную руку. Бейка смерила его уничижающим взглядом, потом обратила его на ерзающих в кузове солдат. – Это вы у нас, стало быть, будущие защитники? Насмешка на губах Бейки пришлась бойцам не по вкусу. Ей не ответили, хоть и хотели. – Что молчим, ребята, язык проглотили? Не так смелы перед офицером? Маленький, жестокий страх поселился в глазах солдат. Не желая чувствовать на себе хлад его объятий, недавние бузотёры смотрели друг на дружку, будто в надежде, что он найдёт себе другую жертву. Бейка в миг оказалась рядом с великаном, а мне на миг почудилось, что она смотрит на него сверху вниз. А он уменьшается с каждым мгновением. – Какие-то проблемы, рядовой? Есть что сказать? Только что ты готов был пустить в ход не только язык, но свои грязные лапы? Что же сейчас? Недостаточно хороша? А может ты попросту… боишься? Вновь тишина в ответ. Бейка обвела ладонью собравшихся, хмурых девчат. – А вот они не боятся. Не боятся, когда вы, обоссав портки, бежите отступать и зализывать раны. Стоят до последнего. Единственное, что отделяет ваших родных от жизни в царенатском плену. Вы правда хотите с ними ссориться? – А… мы… чё мы… Бейка слушать не стала, махнула рукой, посмотрела на шофёра. – Фёдор, забирай своих мутантов, и проезжайте, если уж вам так не терпится. Но еще раз на моем КПП хоть что-то случится, а я увижу твою потную рожу – перед Берсеркиным будешь отвечать сам. Он тебя вместе с теми, что в кузове, к одной стенке поставит. Толстяк поник, Бейка же бросила на меня взгляд, будто вопрошая: «Ну как? Понял, как надо?» На Айку даже не посмотрела, будто бы ее здесь не было. – Мы свидимся еще с тобой, урод, – пообещал мне задира. Водитель, не боясь ответки, пихнул его в грузовик. Я пожал плечами. Ну, раз уж ему в третий раз от меня получить захочется, то милости просим. Буду не против. – Потапов! – Не дождавшись, когда большегрузы уберутся с территории поста, меня окликнула Бейка. – Ко мне, сейчас же!

Конец ознакомительного фрагмента.