– Поверила, что я рассказывал о тебе? – зачем-то уточняет Нечаев. Словно его это взаправду хоть сколь-нибудь беспокоит. – Сука, это такой лютый бред! Я никогда никому о тебе не рассказывал!

Говорю себе, что это давно неважно. И все равно задевает нещадно.

– Откуда тогда вся наша группа знала, что мы были в охотничьем домике?! И что мы там делали… Это тоже все знали!

– Может, оттуда, что эти слухи распустили твои родаки?! В попытках меня засадить! – гаркает Ян в ответ. – Ю… – бурный и влажный выдох. – Я, блядь, берег каждое воспоминание о тебе! В определенные моменты это спасало мне жизнь.

– Что значит «спасало жизнь»? – хватаюсь, как за веревочку.

Сердце, будто зная больше меня, уже добирается до предынфарктного состояния.

Но Нечаев не отвечает.

Выпускает из захвата руки лишь для того, чтобы раздеть меня – стянуть через голову платье, отщелкнуть и сорвать бюстгальтер, дернуть вниз стринги. Последние остаются в районе колен, как дополнительный сдерживающий фактор.

Ян накручивает на кулак мои волосы и, слегка оттягивая их в сторону, открывает доступ к задней части моей шеи. Зная его, жду укуса. И он не подводит. Кусает, черт возьми. Кусает, а потом зализывает.

Я бы разозлилась… Не будь я такой возбужденной.

Тот странный оргазм только распалил. Усилил похоть.

Сейчас Ян покрывает поцелуями мои плечи, и я буквально сатанею от вожделения.

Мне самой от себя страшно! Настолько страшно, что кажется, вот-вот разорвется сердце.

Не сопротивляюсь. Блядь, конечно же, не сопротивляюсь.

Схожу с ума и наслаждаюсь тем, как лихорадочен зверь в своем голоде. Атакует лаской. Его горячий и влажный рот везде – на моей шее, на щеке, на виске, снова на плече, на лопатках, на позвоночнике, на пояснице, на ягодицах… Когда язык соскальзывает в расщелину между ними, дергаюсь. Предпринимаю попытку подняться и обернуться.

– Я-я-ян… Ты должен мне сказать…

Однако Нечаев быстрее и, безусловно, сильнее. Выпрямившись следом за мной, он не дает даже взгляд свой поймать, а потом и вовсе накидывает мне на голову полосу ткани. Прежде чем я успеваю что-то предпринять, завязывает глаза.

– Расслабься, – это указание я получаю уже лежа грудью на кровати.

Снова задом кверху.

Открытая. Уязвимая. Жутко смущенная.

И темнота, в которую погружено мое сознание, углубляет все эти ощущения троекратно.

Я дышу рывками. В крайне странном темпе: вдох-вдох-вдох, выдох… вдох-вдох-вдох, выдох… вдох-вдох-вдох, выдох… Словно плачу без слез.

– Расслабься, Ю, – повторяет Нечаев. И на этот раз добавляет то, что меня якобы должно успокоить: – Это просто секс. Никто не посрамит тебя за полученное удовольствие. Никто не накажет. Взятие твоих границ и есть наказание. Ты моя, Зая. И я, мать твою, научу тебя с этим считаться.

– Господи… Иди ты к черту… – все, что я успеваю простонать, прежде чем язык Нечаева вновь оказывается между моих ягодиц.

Страх – первое, что я ощущаю. Просто потому что со мной так еще не делали. В такой позе, там… Выше сочащегося вязкой патокой влагалища.

Стыд – второе мощнейшее чувство. Умираю от него. Погибаю. Пульс так част, что вот-вот достигнет пика и прервется.

Но…

Множественными вспышками расходится по организму возбуждение.

Желания двойственные – я и хочу, чтобы Ян продолжал, и вместе с тем жажду, чтобы он спустился ниже. Там его ждут, изнывая от потребности давления. Того самого жесткого давления, которое только Нечаев и может дать.

Он отстраняется. Полагаю, что смотрит на то, как я теку.

А потом… Звонко шлепает меня по ягодице. Кожа к коже – это достаточно ощутимо. Вскрикиваю, когда нервные окончания обжигает болью. Как только туда устремляется вся имеющаяся в моем организме кровь, Ян касается пальцами промежности. Застываю, чтобы не спугнуть эту ласку. Но она так и так является смазанной. Едва задевает. Дразнит и дает понять, насколько там мокро. Хлюпает эпически.

Второй шлепок. Мой визг. Распаляющее скольжение, из-за которого я уже сердито рычу. А через секунду умоляюще всхлипываю.

– Пожалуйста, пожалуйста…

– Что сделать, Зая? – переспрашивает, будто сам не понимает.

Я вгрызаюсь зубами в губы, надсадно дышу через нос и мотаю головой так сильно, что съезжает повязка.

После темноты свет ощущается неестественным. Словно я в другой Вселенной. В лаборатории, где надо мной ведутся сексуальные опыты.

Ян поправляет повязку, быстро возвращая меня в морок, который уже сейчас воспринимается как возможность без последствий попробовать все, что нельзя, но очень хочется.