Электрические разряды, которые разлетаются по моему телу, такие сильные, что испаряется кровь. Вместо нее по венам начинают носиться сумасшедшей мощности импульсы.

– Можешь… уволить меня… – шепчу приглушенно, разрывая слова тихими осторожными вздохами.

– Серьезно, Ю? Вот так просто? После всего, что было? Думаешь, если бы я, блядь, хотел тебя уволить, то нуждался бы в твоем позволении?

Глаза в глаза. Непрерывно.

Агрессивно. Требовательно. Порочно. Принуждающе и порабощающе.

Но я держусь.

Незаметно перевожу дыхание.

– Мне все равно.

Глаза Яна медленно расширяются. Зрачки увеличиваются, вытесняя цвет радужки. А внутри них… Столько чувств, что я с трудом выдерживаю.

По позвоночнику соскальзывает огненный змей. Кожу стягивают мурашки. Пламя разносится по моему телу, как пожар на сухой местности.

– Что тебе все равно, Ю?

Сглатывая, позволяю себе чуть более резкий вдох.

Но стою на своем.

– Все.

– Все?

– Да.

– А если отбросить работу, Ю… – шепчет Нечаев, подражая моим бездушным интонациям. – Если я тебя сейчас трахну? Тебе будет все равно?

Сорвавшееся с цепи сердце сотрясает мою грудную клетку с такой силой, что приходит в движение весь организм. Рванув вперед, влетаю в титановое тело Яна. Он тут же перехватывает мои руки и давит обратно. Втискивается в меня с такой яростью, что в некоторых местах ощущаю физическую боль. Но выбивает меня из равновесия не она. А эрекция Нечаева, которая вжимается мне прямо в живот.

Височный пульс гасит свет. И я теряю контроль.

Задохнувшись, начинаю лихорадочно трепыхаться. Биться в руках Яна.

Но он… Он как зверь… Будто только этого и ждал.

Подцепляя пальцами ворот моей блузки, резко дергает ткань вниз. Пуговицы, которые имели наглость не поддаться такому напору, по итогу оказываются попросту оторванными. С оглушающим грохотом летят по полу кабинета Нечаева.

Чувствую прикосновение прохладного воздуха к груди. А за ним… Раскаленные ладони Яна. Кружево бюстгальтера не защищает. Да и в принципе служит преградой недолго. Не успеваю осмыслить всех действий Нечаева, как он рвет белье и зажимает пальцами мои соски.

Со стоном роняю веки. Под ними тотчас рассыпаются искры.

Проклятый бес в это же время сзывает за моей грудиной феноменальный шабаш.

Удар. Феерический залп. Огненный дождь.

Не убежать. Не спастись.

– Не надо… Не надо, Ян…

Дернувшись, он отступает. Минимально. Мучившие мгновение назад пальцы перемещаются и закрывают всю плоть. Застывая, продолжают жечь. Но вместе с тем… От этого пламени становится тепло. Прогревается моя озябшая душа.

Наверное, было бы разумно свернуться сейчас у Яна на груди. Попытаться спрятаться. Но подобное все еще кажется мне непозволительной слабостью.

И я открываю глаза, чтобы столкнуться с темнотой Нечаева.

Это ошибка.

Боже мой… Конечно же, ошибка.

– Ян… Ян… – выдаю, словно только сейчас впервые за годы увидела его. Узнала. Смеюсь, когда из уголков глаз просачиваются слезы. Касаюсь ладонями его лица. – Ян… – и снова выдох. – Ян… – хочется повторять без остановок.

Бесчисленное количество раз. Пока мое тело не покинет жизнь.

Несмотря на хлипкую дрожь, урывчатый смех и все эти рваные вздохи, интонации такие, что в глазах Нечаева отражается потрясение.

И мне…

Мне так стыдно, так страшно, так больно становится.

А я ведь уже когда-то тонула в этой грязи. Больше не выплыву.

В груди разворачивается настоящее пекло.

– Хочу… – всхлипывая, заставляю себя закончить. – Хочу, чтобы ты… пошел на хрен… Пошел на хрен, Ян Нечаев! Пошел ты на хрен!!!

Его рука атакует мою шею так же стремительно, как это делают змеи. Я даже дернуться не успеваю. Стискивая мне горло, Ян перекрывает мне кислород и заставляет смотреть в глаза так долго, что у меня выкатываются слезы.

Его взгляд – неистовый шквал.

Он крайне близко. Накрывает темнотой.

Еще сантиметр, и, кажется, на нас обрушатся все беды мира.

– На хрен? – повторяет так мрачно, что я содрогаюсь от ужаса. – Сначала ты, Ю. Прямо сейчас. Меня заебал твой сучий язык. То, как ты со мной разговариваешь – заебало. То, какой ты стала, или какой пытаешься казаться – заебало. Опускайся на колени, блядь.

Я так напугана, что вот-вот разорвется сердце.

– Зачем? – все, что могу спросить.