собственноручно сшитые, как по мерке, беличьи трусики с широким поясом со

словами — Поваляешься с мужем и сразу одевай. В другие разы не снимай. Носи

все время.

Больше проблем с поясницей у меня не было.

София не была похожа ни на одну женщину, которую я знала. Будучи

уже в преклонном возрасте, она делала все с невероятной энергией и никогда

не сидела без дела. После нервных городских жителей меня сразу поразили

в ней спокойствие, неприхотливость, простота в мыслях и поступках. Жила

знахарка в избушке, которую построила сама, топором и пилой, без чьей-либо

помощи. Жилище находилось в получасе быстрой ходьбы от поселка, у самой

кромки леса, и увидеть его можно было только поднявшись на пригорок. Вид

оттуда открывался чудесный — настоящая иллюстрация к русской сказке. Перед

крошечным домом зеленая лужайка, огороженная неровной, но крепкой изго-родью из толстых веток; деревянная скамейка под развесистой лиственницей, окруженной кустами можжевельника и брусники. На заднем дворе, за ухожен-ной грядкой растущих в огороде овощей, уже начиналась тайга.

Устройство дома было незатейливым, но практичным. Две невысокие

ступеньки вели на дощатое крыльцо. Дверь открывалась в узкий, но длинный

коридор. Если сдвинуть доски, из которых были сделаны его стены, то по обе

стороны открывались полки, на которых София хранила хозяйственные запасы.

28

Там было много чего: и прессованное в брикеты сено, веревки и нехитрые инструменты, мотки лески, мешки с солью и рулоны пленки. За второй дверью в

конце коридора находилась крошечная закопченная комната с высокой печкой

в углу. Возле нее — деревянный стол с двумя лавками и топчан, покрытый само-дельным матрасом, набитым травой.

Было время, когда многие люди с ума сходили по импортным гарни-турам. Я сама мечтала о таком, но, пообщавшись с Софией, почему-то начала

находить все это не таким уж необходимым.

Вылечив меня, она, не без колебаний, разрешила ее навещать. Я приходила с дочкой, которая уже звала ее бабушка, будучи в полной уверенности, что это папина мама. Леночка забиралась на печку и играла там тихонько со

своими куклами, пока мы о чем-нибудь беседовали. Голос у Софии был тонкий, старческий, но не резкий. О чем говорить со мной, она поначалу толком

не знала и, будучи с детства немногословной, предпочитала уважительно, но

односложно отвечать на мои вопросы. Оживлялась знахарка только тогда, когда я спрашивала ее про маму. Тогда на лице старушки появлялась улыбка, и, подперев голову рукой, она неизменно начинала:

— Ни одна мама не любила свою дочь так, как моя мама любила меня.

В такие моменты можно было разговорить Софию и попросить рассказать что-нибудь о себе. Прочитав в детстве Киплинга и Арсеньева, я непро-извольно сравнивала ее с Дерсу Узала и «волчонком». Так велико было это

сходство в главном — душевной чистоте и наивности. Про жизнь за пределами

поселка София не знала ровным счетом ничего. Она совершенно не умела

лгать и не понимала зачем. Жадность ей тоже была незнакома. Окружали ее

только необходимые для жизни вещи. Животных она добывала исключительно

для пропитания и вне сезона размножения. В тайгу уходила, бывало, на несколько дней, в такие места, где, кроме нее и матери, человек никогда не бывал.

Когда ей нужны были грибы или ягоды, она точно знала, где их найти. Так же, как и то, где живут лоси, зайцы, кто из животных ожидал прибавления и какие

тропы ведут к медвежьим берлогам. Животные признавали ее и даже приходили за помощью, особенно в суровые зимы. Я сама видела, как лесная птица однажды села к ней на вытянутую руку, а горный козел, неизвестно как забредший

сюда, ел с ее ладони. София никогда не удивлялась этому, а мой вопрос «как

это возможно?» был знахарке просто непонятен. Животными ее удивительный

контакт с природой не ограничивался. Комары в тайге лютые, и страдали мы

с дочкой от них неимоверно, не успевая сгонять с лица. А вот София никогда

не жаловалась и не махала руками. Я спросила однажды: «Почему?» На что

старушка спокойно ответила:

— Думаете не о том.

29

Иногда София предупреждала меня, что уйдет на несколько дней в