Шрифт:
Видно было, что Сильвестра этот разговор заинтересовал. Он даже отставил стакан.
— Стало быть, пчёлами занимается Никита? А где он их держит?
— Да возле дома и держит, прямо за огородом.
— А дом где?
— Недалеко отсюда, у дороги на лесопилку. Там и огород ихний, и пасека.
— И что, значит, Никита за всеми ульями ухаживает?
— За всеми. Пчёл он любит с самого детства. Говорит, будто подходит к ним без сетки, а они его не трогают.
— Взглянуть бы на них. Я раньше тоже ими занимался… — Сильвестр достал карту и разложил её на ящике у свечи. — А правда, недалеко…
— Маслов исчез, — сказал Денис. — Бандиты искали его, и не нашли.
— Да мне он не нужен, просто обстановку надо сменить. Не нравится мне этот подвал. Давайте-ка мы лучше к Маслову перебазируемся, заодно на пчёлок погляжу.
Пчеловодом Сильвестр не был. Расспрашивал он о пчёлах потому, что хотел выведать, где в окрестностях Шабаново находятся ульи. Под одним из ульев должен быть зарыт чемодан.
В те годы, когда Сильвестр и Чак звались ещё Сашкой и Костей, они, как все деревенские дети, любили страшные истории и были немного суеверны. Этим и объясняется выбор такого необычного места для могилы кота. Улей, под которым его тайком закопали, принадлежал соседу. Братья подозревали его в причастности к смерти своего любимца и хотели отомстить. По мысли детей, душа свирепого Кузьмы должна постоянно пугать, тревожить и угнетать обитателей улья и в конечном счёте выгнать их оттуда.
Наивные детские фантазии давно выветрились из сознания практичных и жестоких бандитов, какими стали братья Вороновы. Но Чак не ошибся в одном: похороны кота Сильвестр помнил.
Часть пятая
Глава 1
Чьи-то бесцеремонные руки сдёрнули Никиту с матраца.
— А? Чего? — Он раскрыл глаза и огляделся, ничего ещё толком не соображая после вчерашней пьянки.
— Маслов, Никита Петрович? — Незнакомый субъект лет тридцати, коротко стриженый, с лицом как серый кирпич, больно схватил его за плечо. — А ну, подъём!
— Чего тебе?
— Чего-чего! — рявкнул субъект. — Расчевокался! С нами едешь.
В голове у Никиты гудело, руки дрожали, перед глазами плавали оранжевые круги, тело было каким-то деревянным. Дрожащими руками он взял стакан с водкой, который протянул ему напарник кирпичного субъекта, и, стуча зубами о стекло, выпил до дна.
В глазах у него малость прояснилось. Он оглядел комнату с выцветшими обоями, всю обстановку которой составляли матрац и табуретка. Перевёл глаза на спавшую рядом Зою — хозяйку комнаты. Она спала на боку, спиной к Никите. Застиранное байковое одеяло наполовину сползло с неё, открыв внушительных размеров зад с прыщами на ягодицах.
Вчера они пили всю ночь и заснули под утро. Зоя была старше Никиты на восемь лет и нигде не работала, занимаясь в основном продажей оставшихся от покойной матери вещей. Но сейчас уже и продавать было нечего, осталась только эта комната, которую рано или поздно тоже придётся продать. Уже и покупатели объявились, щедро дававшие ей в долг под будущую выручку от продажи жилплощади. Никита уговаривал её продать комнату побыстрее и переселиться в их с отцом избу. Зоя как-то побывала там и в восторг от лесной жизни не пришла. Но, видимо, ничего другого ей не оставалось. Никита был единственным, на кого она могла рассчитывать по-серьёзному…
Молодой Маслов хмуро рассматривал незваных гостей. Их было трое. Все в одинаковых кожаных куртках и адидасовских штанах. Тупые рожи не сулили ничего хорошего. Тот, сердобольный, который подал водку, ткнул ему под нос милицейское удостоверение.
— Старший сержант Гаврилов, — представился он. — Одевайтесь.
— А в чём дело, начальник? — Никита дотянулся до трусов.
— Там объяснят.
Никита был поджар и плечист. Низкий лоб и выступающие, как у неандертальца, надбровные дуги придавали его лицу постоянно угрюмое выражение. Многочисленные прыщи и синяк под глазом тоже не прибавляли красоты.
— Случилось, что ль, чего? — рыгая, бормотал он. — Ну, подрался, это помню… Небось зашиб кого?… В башке пустота… Провал…
— Не бойся, вышак не дадут, — ухмыльнулся кирпичный.
Зоя перевернулась на другой бок, обнажившись полностью, и продолжала спать. Маслов подумал, что надо будет спросить у неё, не помнит ли, что было вчера в той гнусной забегаловке, где они брали водку. Кажется, он там с кем-то подрался. Никита пощупал подбородок справа, и это место отозвалось болью.
Когда его вели по коридору, из кухни и комнат выглядывали соседи. Радуются, подумал Маслов, и злобно плюнул в одну из приоткрывшихся дверей.
Его усадили в «БМВ». Он удивился: в каких тачках менты стали разъезжать! Никите пришло в голову, что им заинтересовалось ведомство повыше милиции. Может, ФСБ. «Уж не иностранца ли я вчера пришиб?» — подумал он.
Двое конвоиров сели по бокам от него. Старший сержант Гаврилов велел ему помалкивать.
Под Загорском остановились у придорожного кафе, чтобы перекусить и дать Никите опохмелиться — в дороге его стало мутить. Через четверть часа езды Маслов вытаращил глаза: они въехали в Троицкое! Дальше — ещё удивительнее: «БМВ» свернул на дорогу к Шабаново!