– Ну, вот откуда ты такой взялся, Кипятков? Ну, разве так можно употреблять это невежественное междометие “блин”? Ну, зачем? У нас столько прекрасных слов, значений, благородных синонимов, а это издание? Где ты его нашёл, неужели у дедушки? У меня земля уходит из-под ног в тот самый момент, когда я осознаю, что вы, дети, снова свернули с правильного пути и катитесь в пропасть. Да, в пропасть, полную жаргонов и бескультурья. Я двадцать лет преподаю литературу, думаете это так просто? У меня каждый день новая баталия, солдаты, мундиры, стяги…Меж ними прыгают, разят, прах роют и в крови шипят. Эх…

– Швед, русский колет, рубит, режет. Бой барабанный крики, скрежет, гром пушек, топот ржанье стон и смерть и ад со всех сторон, – поддакивал ей Валера.

Польщённая таким внимание со стороны учеников, учительница литературы быстро опьянела от стакана воды, горе покинуло её и, вскоре, она совсем расслабилась.

– Не замечала за тобой такой тяге к литературе, Кипятков. Помнится, раньше ты и двух слов связать не мог, – почти ласково говорила она. – Мы ещё это не проходили, проказник ты этакий.

– Да вы просто не знаете, как я, да нет, просто, как мы, к вам относимся и как дружно обожаем русскую литературу! – бил себя в грудь Валера – Да вы спросите любого! Так, где любой? Ах, вон он сидит. А ну, Вермишелли, выходи к доске!

Денис послушно выбрался из-за парты и встал в первом ряду, стараясь не смотреть в сторону старосты.

– Деня. Отрывок из Гоголя. Тарас Бульба. Уважь учителя, – приказал Валера.

– Степь чем далее, тем становилась прекраснее. Тогда весь юг, всё то пространство, которое составляет нынешнюю Новороссию до самого Чёрного моря было зелёною девственною пустынею. Никогда плуг не проходил по неизмеримым волнам диких растений. Одни только кони, скрывавшиеся в них как в лесу, вытаптывали их. Ничего в природе не могло быть лучше. Вся поверхность земли представлялась зелёно-золотым океаном, по которому брызнули миллионы разных цветов…– забубнил он.

– Достаточно, – замахала рукой вспотевшая Инна Витальевна. – Пять! Садись на место, а не то у меня, сейчас, инфаркт будет.

– Тогда, может ещё водички или Блока? А может быть, немного пройдёмся по Гёте? У меня имеется прекрасный отрывок из Фауста? – кружился вокруг Валера.

Учительница литературы закрыла глаза. Помассировала пальцами виски, а потом произнесла решительно:

– Нет. Мне нужна сигарета. Такое событие не каждый день происходит.

– Пожалуйста.

На столе, в мгновение ока, появилась пачка сигарет с фильтром.

– Кипятков, ты куришь? – мрачным голосом спросила Инна Витальевна.

– Это Борис Николаевич потерял. Вы уж передайте ему при следующей встрече, а я никому не скажу, что вы у него сигаретку стрельнули, – предложил рыжий.

Инна Витальевна со вздохом забрала пачку и объявила, что урок окончен. Школьники было обрадовались, потому как до конца урока оставалось ещё десять минут, но стоило ей выйти, как Кипятков снова узурпировал власть и свой волей приказал всем заткнуться.

Деспот Кипятков максимально коротко и ясно разъяснил пятому В новую политику партии:

– Дорогие ребята, – объявил он. – Переговоры с директором прошли успешно и вам больше не стоит бояться сурового и несправедливого наказания. Вы – школьники, а школьники должны учиться, и никакая контра не смеет запугивать вас суммой квадратов катета. Я попросил поменять Эльвиру Николаевну на другого, более лояльного преподавателя и он, кажется, меня услышал. Кроме того, я попросил засчитать сегодняшнюю контрольную и поэтому все вы получаете пятёрки. Ура?

– Но ведь она вернётся, – не поверили ему.

– Как вернётся, так и провернётся. Не буду скрывать, я рекомендовал назначить Эльвире Николаевне медицинскую экспертизу. Да, это немного жестоко, но я думаю ей понравится в палате с мягкими стенами и за высоким забором. Её больше не будет в школе, вы понимаете меня? Это ли не повод для радости? – объяснил Валера.

Школьники недоверчиво переглядывались. Они действительно не могли поверить в такое. А Валера продолжал командовать:

– Какой урок следующий? Физкультура? Два урока подряд? Ага. Значит так: все идёте на физкультуру, а Веня и Коля остаются со мной.

– Это с какой ещё радости? – недовольным голосом поинтересовался толстенький Веня.

– С такой, что у вас освобождение от физкультуры. Брат Каппеллини вам сейчас нарисует. Деня? Пять освобождений от физкультуры, а староста отнесёт, – распорядился рыжий нахал.

– Её зовут – Полина. С уважением, пожалуйста! – крикнул со своего места Денис.

Девочки, все как одна, посмотрели в его сторону и зашептались. В их глазах блестела неприкрытая зависть.

– Во-во. Довёл старосту, аферист, – проворчал Валера, оценивая реакцию класса. – Уже по имени называешь. В общем, пишешь освобождение на четверых и на неё лично. Не видишь, на девочке лица нет? Как она теперь, через козла прыгать будет?