«Вот же бедовая!» — подумал я, не зная, что же теперь с девчонкой делать. Ситуация ухудшалась еще и потому, что причин такого состояния я не знал, а строить предположения считал не самым удачным вариантом. К нашему счастью эта подземная река была неширокой, однако ее русло по большей части ограничивал каменный свод. Я же умудрился направить песчаницу с ее мощным хвостом в единственное место, где мы могли выбраться на сушу — туда, где корни растущих на поверхности деревьев каким-то образов отыскали трещину в каменной скорлупе и углубились к воде. Вместо отвесной скалы между корнями образовалась небольшая ниша с пологим бережком.

— Это я удачно момент выбрал… — пробормотал я, подтягивая песчаницу поближе к корням, и принялся стаскивать с себя мокрую одежду, клацая зубами от пронизывающего холода. То ли от близости ледяной воды, питаемой подземными источниками, то ли от сырости и холодных стен, то ли от отсутствия солнца, температура под землей оказалась гораздо ниже, чем на поверхности. Слава богу, хоть свежего воздуха было достаточно. Именно его наличие, в конце концов, навело меня на вопрос о том, откуда же он поступает, и дельную мысль отыскать проход наружу. Хотя для начала следовало бы согреться. Пещерка, образованная корнями, выглядела относительно сухой, однако разводить костер в этом месте я посчитал опасным: неизвестно было, сильная ли тяга воздуха, и не угорим ли мы от дыма. К счастью, благодаря обучению в высшей школе магии и собственной предусмотрительности, из внутреннего кармашка вещевого мешка я выудил узкую шкатулочку с полезным артефактом. Поверхность янтарного цилиндра сплошь покрывали руны, вырезанные на его поверхности. Напрягшись, я окружил себя и свою бессознательную спутницу непроницаемым для движения воздуха куполом. Кислорода в нем должно было хватить на пару часов, а вот согреть нас артефакт мог гораздо быстрее. Разломив цилиндрик, придуманный для профильного экзамена, по насечкам на четыре части, я уложил каждую из них в воображаемых углах недалеко от границы купола, и споро принялся раздевать песчаницу. Под кафтаном на ней обнаружилась коротенькая рубашонка без рукавов, туго зашнурованная спереди. Сражаться с промокшей тесьмой я не стал, не желая тратить на это время, попросту срезал шнуровку и быстро натянул на горящую от жара девчонку единственную оставшуюся сухую рубаху. Сам же натянул запасные штаны, отжал мокрые вещи и развесил на бугристых корнях. Артефакт тем временем без сбоев согревал воздух в маленькой пещерке. Подтянув девочку поближе, буквально обхватив ее руками и ногами, я прислушался к собственному целительскому дару, однако выяснить, в чем причина ее такого состояния, так и не смог — знаний не хватало. Все-таки, несмотря на дар, учился я по другому профилю.

Вскоре я не просто согрелся, а почувствовал даже некоторую ломоту от жара. Да и одежда уже не выглядела настолько мокрой, местами даже парила от скорости высыхания. Скрутив в тугой тючок еще влажный кафтан песчаницы из плотной двуслойной ткани, натянул высохшую рубаху и всерьез задумался, как собираюсь нести девчонку. Отсутствие ног в данной ситуации ничуть не облегчало предстоящий маршрут. Тащить на руках и позволить хвосту волочиться сбоку мне ничуть не улыбалось, так и ноги можно было переломать. Закинуть на плечо — возникала та же проблема, но уже сзади. Вариантов, кроме как приводить песчаницу в чувство, я не видел.

Развеяв купол, отчего нагревшийся воздух мгновенно унесло в неизвестном направлении, я вновь уселся, привалившись спиной к корням деревьев, и прикрыл глаза. Поиски толкового способа нам обоим выбраться наружу грозили оказаться вовсе не такими легкими, как я представлял, так что и отдохнуть бы мне не помешало.

Проснулся рывком, и сперва даже не понял, где нахожусь. Лица касалось едва заметное дуновение свежего воздуха, а тьму разбивал тоненький лучик света. Именно этот солнечный свет, наконец, и заставил меня сбросить сонное оцепенение и оглядеться. Сбоку от меня все также продолжала висеть на корнях коротенькая рубашонка моей хвостатой спутницы, а вот самой песчаницы, как и ее кафтана, нигде не наблюдалось. Я напряженно потер лицо и поднялся на ноги. Занемевшее от неудобной позы тело неприятно покалывало. Проследив взглядом за солнечным лучом, я застыл от удивления. Высоко над моей головой, там, откуда сверху к подземной реке спускались корни деревьев, выделялся прокопанный кем-то лаз. Ширину его снизу определить было сложно, но я почему-то нисколько не сомневался, что смогу протиснуться в это отверстие.

Это сколько же я проспал?

Было понятно, что девчонка не просто умудрилась выбраться, но и мне дорожку пробила. И это никак не вязалось в моей голове с ее состоянием и жаром. Даже если регенерация у нее работала на полную, за такой короткий срок вывести из крови и тканей яд, из-за которого она свалилась, было из разряда чудес. В чудеса я не верил, но для других версий информации о спутнице было недостаточно. Так что я отложил размышления о ней на потом и выудил из вещевого мешка ту самую веревку, которая не пригодилась мне при постройке плота. Ползти с мешком в руках или за спиной было бы гораздо сложнее: мало ли, где зацепится? Я примотал торбу на пояс, продев веревку в петли. Мешок то и дело бил по ногам, но в подвешенном состоянии, вползая по скале, я старался не обращать на это внимания. Радовался я лишь одному: из-за бьющего в глаза света, я почти не различал, насколько высоко забрался и как глубоко придется падать, если сорвусь.

Полз я не долго, но вымотался изрядно, как и перемазался в земле, а ведь еще радовался вчера, что искупался в реке. Выбравшись из узкого лаза, я напоминал трудолюбивого землекопа после ударного рытья канавы, а не опытного ловца или будущего артефактора.

После полудня, когда солнце стало заметно клониться к западу, я вышел-таки на берег мелкой речушки, журчавшей между поросшими циперусом берегами. Лианы покрывали растущие на противоположном берегу деревья плотным занавесом. Спустившись к зеркальной поверхности, я устало упал на берегу. Бестолковый день, переполненный волнением об исчезнувшей девочке, изрядно вымотал меня, тем более, что мысли о случайной попутчице никак не желали покидать моей головы.

Иди дальше и торопиться на зов отца, который даже не удосужился объяснить, с какой целью вызвал меня в Бухтарму, да еще попросил вернуться на родину под чужой личиной, мне совсем не хотелось. Конечно, это состояние ничуть не уменьшало необходимости двигаться вперед, но именно остаток этого дня я твердо решил посвятить безделью. К тому же, входить в город своего детства в том виде, который теперь отражался в зеркальной поверхности воды, мне не просто не хотелось, но и казалось невероятно стыдным.

Обустраивать место стоянки я стал не сразу. Сначала как следует отмылся и простирал одежду, покрытую подсохшим слоем земли, как коркой. Расплел косы, тщательно прополоскал волосы и, после долгих раздумий, боевые косы плести не стал: долго, да и вряд ли на оставшемся пути пригодится. Затем присел на берегу у кромки воды, расслабился, задумавшись над тем, чью же личину использовать для появления в общине. Перебрав в памяти наиболее подходящие аурные слепки, я решил воспользовался внешностью бывшего своего сослуживца, который в принципе не переносил горы, старательно меняясь сменами, если маршрут предстоящего патрулирования предполагал их посещение. В этом случае его внезапное появление на полуострове, тем более, в окрестностях Бухтармы, становилось событием маловероятным.