С прибрежного ила, перетерпев некоторую болезненность изменения, я поднялся в ином облике, на первый взгляд откровенно хилом, тощем, нескладном. На деле же, несмотря на несуразную угловатую фигуру с чрезмерно длинными руками, двуликий паренек, чей слепок я использовал, мало соответствовал собственной внешности в плане силы и ловкости. В моем выборе внешности по здравому рассуждению нашелся лишь один скользкий момент, а именно — раса выбранной мной личины. Соплеменники не отличались добрым отношением к оборотням. Тем не менее, в целом этот нюанс показался мне единственным откровенно слабым местом маскировки. На самом деле, достоверно изображать драга или врана было гораздо сложнее. У представителей этих рас были заметные отличия в физиологии, привыкать к которым необходимо было заранее, а не за пару часов до появления у ворот города. Так что, свой выбор я посчитал менее опасным в плане разоблачения. Человеческую же расу и вовсе посчитал несостоятельной. Появление из джунглей одинокого физически слабого короткоживущего, стражи на стене, несомненно, сочли бы слишком подозрительным событием.

Расслабив ноющие после изменения мышцы, я тщательно замаскировал ауру и принадлежность к многоликим, поскольку ллайто обладали возможностью определять своих соплеменников даже в обороте, сквозь любую выбранную внешность, и позволил себе пару минут передышки.

Поиск дров и сушняка, сооружение очага для сушки постиранного, всё это отвлекло меня от мрачноватых мыслей о скрывшейся в сельве дурехи, которую в данный момент вполне мог уже схарчить какой-нибудь из хищных хозяев тропического леса. Однако, обувь и обе пары кожаных штанов давно сохли на нижних ветках баньяна, сбоку от которого я снял верхний слой дерна и сложил малый костерок, а волнение о спасенной от скритов девчонке не отпускало. Мысленно выругавшись, я полез в вещевой мешок за остатками крупы и высушенными клубнями маниоки. Коробок с солью и непромокаемый мешочек приправ нашелся быстро, а остальная часть съестного оказалась на самом дне торбы. Поморщившись, я принялся выкладывать рядом с собой содержимое котомки, чтобы перепаковать все по уму, и проверить с таким трудом полученную добычу. Когда мешок опустел наполовину, рука наткнулась на шелестящий комок, который показался мне незнакомым. Вытянув плотно увязанный сверток полупрозрачной тонкой ткани, непонятно откуда взявшейся среди вещей, я уставился на него в недоумении. Вещевой мешок в дорогу я собирал самостоятельно, и за время пути ничего похожего в мешке не видел. Развязав обрывок желтоватой тесемки, показавшейся мне знакомой, я встряхнул скрученный рулончик. И лишь когда непонятное нечто развернулось, я осознал, что именно держу в руках, и какой щедрый подарок мне, как артефактору, сделали. Личность дарителя тут же перестала быть тайной. И даже все странности миновавшего дня тоже обрели смысл.

Я держал в руках змеиный выползок с хвоста песчаницы. Вот в чем была причина ее состояния, показавшегося мне похожим сначала на опьянение, а потом на отравление. Жар же, наверняка, был предвестником последнего этапа линьки, который я столь бездарно проспал. Быть может, даже и не по своей воле. Облегченная улыбка раздвинула мои губы в улыбке. «Хитра, змеиная дочь, ох, хитра! Провела меня, как малолетнего сосунка…» Бережно скрутив ороговевший верхний слой змеиной кожи, я аккуратно перевязал его все той же тесемкой и спрятал на самое дно вещевого мешка. Это полутораметровое чудо стоило гораздо дороже, чем все остальное его содержимое, и лишаться такого дара я не собирался.

Сферит замерцал и мелодично зазвенел, привлекая к себе внимание, как раз в тот момент, когда я с головой погрузилась в изучение геохимического классификатора княжества. Издан он был в трех томах, но меня пока заинтересовал только первый, в котором подробно перечисляли месторождения княжеского договора — те, четверть дохода от которых шла непосредственно в казну, независимо от того, кто являлся официальным владельцем, — и государственные рудники. Классификатор издали четыре года назад, и данные, в нем содержащиеся, пока соответствовали истинному положению дел. Насколько я знала, за это время ни одна жила не иссякла, однако и новых найдено не было.

Закопаться в справочник я решила не от скуки. Предстоящая мне через десятицу инспекционная поездка в юго-западную провинцию Люты включала в себя посещение и некоторых приисков, в которых я (с согласия брата) могла выбрать для себя несколько заготовок под артефакты. Умир с улыбкой разрешил присвоить три очень редких или пяток менее дорогих камней, и теперь я со шкурным интересом изучала доступную информацию о том, чем могла бы разжиться. В основном мой интерес вызвали некоторые качественные особенности минералов и руд.

Поделочные камни меня не особенно привлекали. Те, которые подходили к моему дару, в списке проверяемых месторождений не встречались. А из драгоценных меня, в первую очередь, смогли заинтересовать изумруды, двухцветные аметрины, опалы и, возможно, гелиодоры.

Я перелистнула несколько страниц классификатора, останавливаясь на разделе аметринов. В справочнике этим камням уделили непозволительно мало места. Однако в княжестве, да и во всем мире существовало единственное месторождение природного чуда. В отличие от искусственно выращенных аналогов, аметрины способны были вместить два разнополярных энергетических источника, что позволяло использовать их для создания таких артефактов, как известные на весь мир «посох Ледяного Пламени» или «перстень Огненного Дождя».

Официальная добыча этих полудрагоценных камней была начата около сотни лет назад, а до тех пор артефакторы не прекращали попыток создавать нечто подобное, совмещая несколько камней или минералов. После проверки шахты геологами и геммологами из государственного горного надзора, месторождение аметринов получило официальный статус и княжескую дотацию, а род Ирмицирорг, на чьей территории и располагалась выработка — эксклюзивные права на добычу и продажу камней.

С недовольным вздохом отложив классификатор и блокнот, в который переписывала все нужные мне данные, я коснулась кончиками пальцев связного шара. Стоило только связи активироваться, с разочарованным вздохом поднялась с крохотного диванчика в дальнем углу второго яруса зала, прошла до окна, разминаясь. Заодно раздумывая, что же могло понадобиться брату. После моего полного энергетического опустошения он упорно избегал меня, жалуясь на крайнюю занятость. После того сложного разговора виделись мы урывками во время обеда, сидя на противоположных концах стола, да и то изредка: я позволяла себе страшную вольность — обедала в своих покоях, свалив на разыгравшуюся мигрень нежелание принимать пищу под пристальными взглядами придворных.

— Что тебе надобно, братец? — язвительно буркнула я, припоминая все свои попытки связаться с ним. Теперь именно мне хотелось, чтобы меня не беспокоили по пустякам. День моего отъезда уже был назначен, список сопровождающих утвержден, а количество дел нисколько от этого не уменьшилось. И это не упоминая того, что каникулы в Лутаве были далеко не бесконечны. — Сам же скинул на меня обязанности ревизора геммологического комитета, а теперь отвлекаешь?

— Яра, ты что, до сих пор сидишь в книгохранилище? — Голос Умира звучал искаженно. Несмотря на многочисленные достоинства, как артефакт сферит давно себя изжил, но на смену ему пока не смогли придумать ничего достойного. — Я же послал за тобой почти час назад…