Шрифт:
– Ладно, так и есть…
– Значит, он не поставил вам реальную задачу на ночь?
– Задача простая, старший лейтенант. У меня это двадцатое десантирование. Сегодня спим, а завтра с утра спустимся в кишлачек. Поищем духов, найдем, повяжем, сдадим, или в расход. Там броня придет. Вот на ней и поедем домой, стало быть, в родную дивизию, в Кабул… Усе, взводный?
– Ясно! Ставлю вам новую задачу на ночное время суток! Наблюдать за кишлаком, на тропах установить сигнальные мины, два скрытых секрета! Водку не жрать! Личный состав накормить! Организовать боевое охранение, часовых менять. Шкуру спущу! Пароль – пять! Фамеди, товарищ гвардии прапорщик?
– Усе понял! Разрешите присесть, мой «генерал»? А то, не ровен час, снайпер – бача малолетний снимет? Бах и готово! – нервно рассмеялся прапорщик.
– Действуйте! Не подведите роту!
– Есть! Не подведемс, не впервой. Ха…
– Отойдем, прапорщик…
– Бить будете? – заржал он.
– Не стану я вас бить. Мне с вами задачу выполнять. У меня не первый выход, восьмой. Не оскорбляйте впредь старшего по званию, тем более в присутствии солдат и сержантов. Сколько у вас прыжков с парашютом?
– У меня? Так это, пятнашка вроде как…
– Маловато… Все, идите организуйте службу по уставу.
– Есть…
Последняя фраза офицера Бельмова подействовала на прапорщика отрезвляюще. Видно, давно так жестко и в то же время доверительно с ним не разговаривали товарищи офицеры.
– Разрешите, товарищ гвардии старший лейтенант, спросить.
– Валяйте, только быстрее…
– У вас есть прыжки? Сколько же у вас, позвольте поинтересоваться?
– Немного… Сто двадцать три. Что еще, прапорщик?
– Так точно… Все…
Под тенью выступающих холодных скал и говорящих под берцами камней, Бельмов со своими солдатами вернулся на вершину каменистого плато, еще раз все обошел, проверил потенциально опасные участки на склонах. Оставив на плато трех часовых, он вернулся в расщелину и распределил время смены часовых… Спать самому не хотелось, если только покемарить часок. Что-то не спокойно на сердце. Как бы прапорщик не пришел ночью и сам не вырезал его солдат. Иногда свои бывают страшнее всяких духов, или горных демонов, потому что свои могут исподтишка, все испортить, навсегда… Здесь, в Афгане, старший лейтенант никому не доверял. Ничего не поделаешь, надо быть на чеку, когда с виду нормальный человек мог стать убийцей, трусом или негодяем. Горы, они влияют на нас, они спрашивают нас каждую минуту: «Для чего, для какой миссии ты пришел сюда, белый человек? Только не ври нам, что с миссией миротворца. Если так, то выброси свое оружие в ущелье, а сам иди к нам, в кишлак, с миром, не обидим, если поверим». Наши солдаты знали, что могут и не поверить, а применить к сдавшемуся неверному закон кровной мести, убить зверски, а мясо и кости скормить собакам, чтобы чуяли запах чужого человека. Они для нас «Горные Духи», а мы для них «Шурави – Советский». Ситуация осложнялась еще одним крайне неприятным фактором. Неписанный закон в горах распространили командиры банд: «Полосатых, то есть десантников в плен не брать, наоборот, уничтожать зверски и на месте».
Хочешь быть миротворцем, тысячу раз подумай и взвесь весь риск. Проще и надежнее слушать приказы и наставления отцов командиров и дедов – старослужащих солдат, тогда полетишь домой вовремя своим ходом, в красивой дембельской парадке, на радость родителям, а не в цинковом макинтоше с пробитой башкой, а то и без оной.
С наступлением сумерек природа замерла, только слышалось редкое шуршание ежей, повылезавших из-под корней кедров и уханье филинов, сверлящих своими круглыми оранжевыми глазами надвигающуюся непроглядную мглу. Скоро зажгутся звезды, станет светлее. А там пару часов и розовым светом озарятся верхушки холодных скал. Кто его знает, есть, конечно, небольшая надежда, что нам удастся построить в Афганистане социализм, есть такая надежда, но вот только веры-то нет. Откуда ей взяться, коли не верующие мы, отобрали у нас…
Вдруг где-то внизу загрохотал пулемет, и струйка трассирующих пуль понеслась в направлении спящего в долине кишлака. Кто-то закричал, как будто завыла раненая собака. Бельмов схватил тяжелый автомат, накинул пыльный броник и бросился с тремя десантниками вниз, к месту расположения взвода прапорщика…
Глава V. Допрос Бельмова
Кабул 29 декабря 1985 года.
У окна, уперевшись на синюю фанерную стену локтем, стоял подполковник в желтой полевой форме, старший особист, офицер особого отдела армии. Зачем-то целый час он смотрел за окно на дождливую улицу Кабула. Посередине комнаты стоял старый солдатский табурет, на котором сидел гвардии старший лейтенант Бельмов с браслетами на запястьях. Он сидел молча, лишь иногда пытаясь понять мотивы человека, стоящего у окна и зачем-то пристально разглядывающего улицу и людей чужого мусульманского города.
– Пить хотите? – вдруг спросил человек, не поворачиваясь к Алексею.
– А как вы думаете? Без воды человек ничего соображать не будет.
– Думаю, что хотите, там птица за окном, вид у нее такой, что она явно чувствует жажду. – Повернулся к Бельмову и улыбнулся невысокий и полноватый особист с маленькими серыми усиками под картофельным носом.
«Этот точно, добряк», – подумал Бельмов, и внутренне улыбнулся.
– Я могу сутки не пить, нас этому учили. Только зачем все это…
– Похвально, я читал ваше личное дело…
– Товарищ подполковник, я не совсем понимаю, что происходит? Нельзя ли снять с меня эти чертовы наручники?
– Что это за страна, послезавтра уже Новый год, а снега пока и не видно? Плохо без снега, не привычно как-то. Я вот, к слову, родился в Сибири, сейчас там у нас морозы трещат и снега по пояс…
Подполковник подошел к Бельмову и аккуратно снял с его запястий наручники.
– Меня зовут Морозов Павел Юрьевич. Как вы думаете, снег будет в Кабуле этой зимой?..