– Да все, что он желает услышать.

– Какие средства вы предполагаете использовать?

– Весь свой опыт. Вы уже договорились о номере в гостинице?

– Сорок пять минут тому назад, – ответил Бейлор. – Но не о номере, об апартаментах. Необходимо, чтобы в помещении было два телефонных аппарата на тот случай, если у вас вдруг возникнет искушение скрыть от меня место встречи. Я буду слушать все, что он скажет.

– Вы загоняете меня в угол, мальчуган.

– На это я вам ничего не отвечу. Давайте лучше еще раз рассмотрим наше дело с моей точки зрения. К концу дня вы направитесь в Вашингтон. С ним или без него, не имеет значения. В любом случае вы чисты. Удалось вам захватить Хейвелока живым, прекрасно. Не удалось – я готов принять на себя всю ответственность за последующее. В Пентагоне со мной считаются, в сложившихся обстоятельствах мое решение там будет воспринято «как необходимая крайность» и одобрено.

– Вы знакомы и с этими инструкциями?

– Вплоть до последнего из ста одного содержащегося в них противоречия. Возвращайтесь к вашей красивой жизни, мистер стратег. Будьте здоровы и счастливы, обретаясь в интеллектуальных кругах Джорджтауна. Шлите издалека свои мудрые предписания, а всю оперативную работу оставьте нам. И тогда жизнь для вас станет куда приятнее.

Огилви с огромным трудом прогнал гримасу, готовую исказить его лицо. Волна острой боли, зародившись в грудной клетке, поднялась вверх, залив горло и перехватив дыхание. С каждым днем эта волна вздымалась все выше. Боль становилась все острее. Сигналы неизбежного.

– Большое спасибо за совет, – ответил бывший оперативник.

Палатин, один из семи холмов Рима, расположился за аркой Константина. По его склонам там и сям виднелись алебастровые пятна древних развалин. Палатинский холм являлся местом рандеву.

В четверти мили к северо-западу от ворот Грегорио располагалось место, где древние искали покоя. У дальнего конца мощенной камнем тропы, обрамленной с обеих сторон иззубренными руинами старинной мраморной стены, на нешироком пьедестале возвышался бюст императора Домициана [19] . Ветви диких олив ниспадали на обработанный резцом камень, а снизу на него наползали коричневые и зеленые лозы, заполняя собой каверны и образуя причудливый узор на растрескавшемся, но все же вечном мраморе. В самом конце тропы, за покрытым пятнами суровым лицом Домициана можно было увидеть остатки фонтана, встроенного в склон холма. Место уединения заканчивалось тупиком, оно не имело второго выхода.

Этот уголок зарослей, принадлежащих совсем иному времени, являлся местом встречи. Время встречи – тридцать минут – между тремя пополудни и половиной четвертого, в тот час, когда солнце, переступив в западную часть небосвода, начинало склоняться к закату. В этом месте должна была состояться встреча двух человек, каждый из которых преследовал свои собственные цели. Эти двое прекрасно понимали, что расхождение в целях могло привести к смерти любого из них. Обстоятельства требовали исключительной осмотрительности и осторожности.

Все началось без двадцати три. Хейвелок занял позицию за группой кустов на ближайшем возвышении, господствующем над местом встречи, в нескольких сотнях футов от бюста Домициана. Он был сосредоточен и очень зол. Его взгляд постоянно перебегал с мощенной камнем тропы на буйную растительность за огораживающими ее мраморными останками стен. Полчаса тому назад, со своего места в уличном кафе на виа Винито, как раз напротив «Эксельсиора», он увидел то, чего все время опасался. Не успел рыжеволосый Огилви выйти через стеклянные двери, как из соседнего ювелирного магазина появилась пара – мужчина и женщина. Они вышли немного быстрее и держались слегка раскованнее, чем следовало бы. Магазин имел широкую наружную витрину, открывающую перед находящимися в нем прекрасное поле зрения. Человек из Вашингтона, прежде чем влиться в поток пешеходов, на мгновение задержался и искоса бросил взгляд направо. Он искал глазами свое сопровождение, чтобы коротким кивком головы, взглядом или незаметным движением руки привлечь к себе внимание в толпе. Апачи не будет захвачен по пути на Палатин. Огилви предвидел возможность такого поворота событий и принял все меры предосторожности. По телефону бывший оперативник, а ныне высокомерный разработчик стратегии сказал очень мало. Он сообщил, что располагает интересными, но совершенно секретными сведениями, которыми готов поделиться с Хейвелоком. Из этой информации Майкл, видимо, сможет получить ответы на интересующие его вопросы.

– Не бойся, Навахо, мы потолкуем.

Но если Апачи готов предоставить необходимые сведения, зачем ему посторонняя защита? И почему он так охотно согласился на встречу в столь уединенном месте? Почему не предложил встретиться просто на улице или в кафе? Человек, уверенный в полезности сообщаемых им сведений, не заботится так о своей защите, как это сделал стратег.

Может быть, вместо разъяснения Вашингтон уготовил для него совсем иное послание?

Разделаться с ним? Прикончить?

«Я не говорю, что мы убьем вас. Вы живете не в такой стране… Но, с другой стороны, почему бы и нет?» – сказал Бейлор Браун, подполковник, связной разведки из посольства США в Риме.

В Вашингтоне, очевидно, приняли именно такое решение и послали в Рим убийцу высокой квалификации. Хейвелок отдавал должное талантам Огилви, но не уважал его как личность. Бывший агент принадлежал к тем людям, которые слишком легко оправдывали силовые методы работы и исповедовали взгляды, исключающие жалость в тех случаях, когда насилие являлось обоснованным. Коллеги-оперативники хорошо знали подобный тип людей. Огилви был убийцей и, постоянно испытывая потребность мстить, старался подавить в себе ярость, но мог скрыть ее от кого угодно, только не от тех, кто оказывался с ним рядом в условиях максимального стресса. Кто хоть раз работал с ним вместе, делал все, чтобы впредь избежать этого.

После Стамбула Майкл совершил нечто, абсолютно ему не свойственное. Встретился с Энтони Мэттиасом и посоветовал убрать Огилви с оперативной работы, поскольку тот опасен для дела. Майкл был готов выступить перед стратегами на закрытом заседании, но Мэттиас, как всегда, нашел менее болезненный способ разрешить непростую ситуацию. Огилви был настоящий эксперт, очень немногие имели такой опыт проведения тайных операций. Государственный секретарь распорядился поднять его по служебной лестнице. Огилви сам стал разрабатывать стратегию.