Шрифт:
Надпись промелькнула, оставив в мозгу саднящее: «Кусок кожи». Невероятно!
Через десять минут такси остановилось перед его домом. Он вышел и рассеянно протянул водителю деньги.
– Спасибо, мистер Таннер, – сказал тот.
– Что? Что вы сказали?! – стряхивая оцепенение, встревоженно произнес Таннер.
– Я сказал: «Спасибо, мистер Таннер».
Таннер рванулся вперед и, схватившись за ручку передней дверцы, резко дернул ее на себя.
– Откуда тебе известно мое имя? Отвечай быстро, откуда ты знаешь мое имя? – На лбу его выступили капли пота, глаза дико сверкали.
«Ненормальный», – решил таксист и незаметно нашарил левой рукой тонкую свинцовую трубку, которая всегда лежала у него под сиденьем.
– Послушай, Мак, – миролюбиво сказал он, зажав покрепче трубку, – если ты не хочешь, чтобы люди знали твое имя, убери табличку со своих ворот.
Таннер попятился и оглянулся. На лужайке перед домом стоял металлический столб, с поперечины которого на цепи свисала лампа. Над ней в отблесках света была хорошо видна табличка:
Джон и Элис Таннер, Орчед-Драйв, 22.
Он тысячу раз смотрел и на эту лампу, и на надпись на столбе: «Джон и Элис Таннер, Орчед-Драйв, 22». Однако сейчас ему казалось, что он видит ее впервые.
– Прости, парень. Я немного устал сегодня. Плохо переношу самолет.
Поднимая стекло, водитель едко заметил:
– Значит, вам нужно ездить поездом, мистер. Или ходить пешком!
Такси с ревом рванулось с места, а Таннер повернулся к своему дому. Дверь отворилась. Навстречу ему, радостно лая, выскочила собака. На пороге, в полосе света, стояла Элис и улыбалась.
Вторник, половина четвертого утра по калифорнийскому времени
Белый французский телефон с приглушенным звонком прозвонил уже раз пять. Сквозь сон Лейла подумала, что глупо было ставить его на стороне Берни: такой звонок никогда не будил его.
Она толкнула мужа локтем.
– Дорогой… Берни! Берни! Телефон…
– Что? – Остерман смущенно протер глаза. – Телефон? О, опять этот чертов телефон! Его совсем не слышно… – Он протянул руку и нащупал в темноте аппарат. – Да? Международный?.. Да… Да, это Бернард Остерман. – Он прикрыл рукой трубку, сел в кровати и повернулся к жене. – Который час?
Лейла включила настольную лампу и взглянула на часы.
– Господи! Еще только половина четвертого…
– Наверное, какой-нибудь идиот по поводу гавайского сериала. У них там сейчас нет и полуночи…
Берни замолчал, слушая голос телефонистки в трубке.
– Да-да, я жду… Это откуда-то издалека, дорогая… Если опять с Гавайев, то пусть сажают за машинку своего продюсера. С нас хватит. Не нужно было вообще браться за это дело… Да! – почти крикнул он в трубку. – Да. И, пожалуйста, побыстрее, хорошо?
– Помнишь, ты говорил, что хочешь увидеть эти острова, когда на тебе не будет военной формы?
Вопрос Лейлы остался без ответа.
– Я прошу прощения… Да-да, это Бернард Остерман, черт возьми! Да! Что? Да, спасибо!.. Здравствуйте! Я вас плохо слышу… Да, теперь лучше… Кто это? Кто?.. Что вы сказали?.. Кто вы? Назовите свое имя. Я вас не понимаю. Да, я слышал, что вы сказали, но я не понимаю… Послушайте! Эй, подождите! Я говорю, подождите!
Остерман резко спустил ноги с кровати. Одеяло упало на пол. Он застучал по рычагу телефона.
– Станция! Станция! Нас разъединили!
– Почему ты кричишь? Что тебе сказали?
– Он… этот сукин сын бубнил что-то насчет того, что нам следует остерегаться какого-то Тэна… Так он сказал – Тэн-эн. Он повторил несколько раз, пока не убедился, что я услышал. Тэн-эн… Что за чертовщина!
– Как ты сказал?
– Тэн-эн. Он это без конца повторял!
– Но это бессмыслица… Звонок был с Гавайев? Ты понял, откуда звонили?
Остерман растерянно посмотрел на жену.
– Да. Это я хорошо расслышал. Звонок был из Лиссабона. Из Португалии.
– Но мы ни с кем не знакомы в Португалии!
– Лиссабон, Лиссабон… – несколько раз негромко повторил Остерман. – Лиссабон… Лиссабон соблюдал нейтралитет.
– Что ты имеешь в виду?
– Тэн-эн.
– Тэн… тан. Таннер. Может быть, это Джон Таннер?
– Нейтралитет!
– Это Джон Таннер, – спокойно подытожила Лейла. – Джонни?.. Но что значит «остерегайтесь»? Чего мы должны остерегаться? И зачем понадобилось звонить в половине четвертого утра?
Лейла села на постели и потянулась за сигаретой.