– Федя, давай мы об этом позже поговорим, вечером?

Опять что-то не то ляпнул, Фёдор протянул ладонь Ванечке и тот радостно за нее ухватившись опять загулил свое:

– Фе-Фе, Фе-Фе.

Дальше шли молча, ну не совсем – под Ванечкины комментарии, а уже свернув на Стефана Великого мать не вытерпела:

– Как папа погиб, мы долго жилья не имели, только весной, в мае, Карен купил этот домик, сразу и переехали.

– Папа погиб? – вырвалось у Фёдора, – Как погиб?

Мать остановилась, удивлённо глядя на Фёдора. Да него медленно стал доходить смысл произнесённого. Отец погиб. Значить они живут без отца, втроём.

– Карен?

– Ну да, Карен.

– Он тебе кто? Брат? И почему папа умер? – Фёдор остановился в ожидании ответа.

Мать покраснела, закусила губу, на повышенном тоне бросила:

– Папа, он погиб. И-и-и, – мать что-то ещё хотела сказать, но как обрубила:

– Ну всё, хватит,– сказала же, – Вечером поговорим…

Справа показался детский сад. Весело окрашенный светлыми красками забор был обсажен по периметру деревьями, увешанными жёлтыми спелыми яблоками, и мать махнула рукой на невысокую, свежеокрашенную в розовое скамеечку у входа в садик:

– Подожди пожалуйста, посиди здесь, – и подхватив Ваню на руки зашла в садик.

Федор положил цветы на скамейку, присел на корточки. Задумался. Всё слаживалось совсем не так, как ему представлялось. Всё сложнее. И всё хуже. Много хуже.

Отец погиб. Где, как, при каких условиях? Жилья нет, живём в доме, купленном каким-то Кареном. В каких отношениях с ним мать? Содержанка? Очень неприятный вопрос. Но его нужно раскрыть полностью. Это поначалу самое главное.

Дальше: – что делать с башкой, ещё жить не начинал, а мать меня уже раскрыла. А что будет дальше? – ведь мне учиться и учиться. Учиться как? Себя сразу выдам, притворяться не получится по любому. Да и сидеть в первых классах, учить буквы, чистописанием заниматься, ну явно не комильфо. Столько лет терять и выть со скуки. Значит надо форсировать обучение.

Сразу за три класса сдать, и уже во вторую четверть пойти в четвертый класс. И дальше в год по два класса кончать. Ещё бы нашим ученым не попасть на исследование, типа вундеркинд, жизни не дадут, замучают до белого каления. Сдам экстерном за три класса, возможно ли это в нашем СССРе?

Что ещё? Денежки нужны. Самое простое бутылки, их у нового моста, на песчаном пляже, всегда было много, поутру, туристы оставляли, собирай – не ленись. Но не один я такой умный. Нужно утром пораньше, под видом зарядки бегать к мосту, собирать бутылки. Сколько там за одну? Десять копеек, двенадцать? Вроде за большие даже шестнадцать давали, если не путаю.

А! Пока в школу шли, по пути был приемный пункт, кооперация какая-то, может там что сдать можно. Что сейчас в сезоне, и что они принимают? Раньше орехи грецкие бабушка брала, вот если бы их принимали, вдоль автомобильных трасс их море, интересно, не гоняют дорожники?

Дальше что? На бокс идти и на борьбу. На бокс могут не взять, там вроде с двенадцати лет, а на борьбу обязательно. Да и по боксу можно с тренером договориться. Навыки у меня от прошлого остались, да и сознание взрослое, физику подтянуть, и поначалу резко в гору пойду. Ну а на соревнования в двенадцать. Заниматься буду, до КМСа дорасту, может до мастера. Нужно обязательно грушу в закутке подвесить, сам сделаю. Турник как-то крышей от дождя прикрыть.

По дому, по хозяйству работы море. Матери помогать, быт ей облегчить. Забор подновить, туалет опять же, каналью для умывальника сварганить. Интересно, Карен деньгами как, и по хозяйству, рукастый мужик, нет? Не похоже.

И ещё вопрос, очень-очень важный. Где там Любушка? Она только на следующий год в школу пойдёт, пойдёт в первую школу, значит и мне нужно переводиться в первую. Как сдам за три класса, сразу и переводиться, или может после четвертого, чтобы на следующий год в пятый класс сразу в новую школу.

Планов громадьё, как оно реализовываться будет, всё во власти Божией. Остается одно, делай что должен.

Фёдор привстал, ноги затекли от долгого сидения на корточках, и он чуть не плюхнулся на скамеечку, но голова всё прокачивала ситуацию, заслонив окружающее. Ох, тяжко. Господи помилуй.

– Ну что Фёдор, пошли, не заснул? – прервала мать тяжелые сыновьи думы.

– Да, мам, пойдём, что-то задумался, – Фёдор поднялся со скамьи, взял мать за руку, та удивленно повела бровями, – Ты, что сынок, соскучился?