Горные дороги круты и труднопроходимы. Поэтому родственники жениха и невесты собрались в Чханджал задолго до свадьбы, а тот, кто не пришел заранее, должен был подойти хотя бы за четыре дня до празднества, так как на этот день назначено было торжественное угощение на могиле пира Манджхи.

И вот день этот наступил. Джара с корзиной на голове бродил по деревне, оделяя друзей и родственников печеньем, принимал благословения стариков и приглашал всех на свадьбу. Ему приходилось то подниматься по склонам гор, то спускаться в долину, от усталости он еле стоял на ногах, но все же чувствовал себя бесконечно счастливым, особенно когда проходил мимо усадьбы будущего тестя. Он замечал озорные взгляды подружек невесты, слышал их насмешки и шутливые намеки, предназначавшиеся ему как жениху, но и не думал обижаться.

Вдруг Джара вспомнил, что с завтрашнего дня и до самой свадьбы он не сможет даже подойти к дому невесты — он войдет туда только в день бракосочетания, когда голову его будет украшать свадебный венок. И юноша решил сегодня подольше повертеться возле жилья тестя: пусть он не увидит Джари, но ведь она здесь, в доме, каждый уголок которого так мил и дорог ему.

Джара стоял на пороге мельницы, когда с другого берега прибежал его друг Дилавар. Он сообщил, что процессия женщин вместе с невестой скоро направится на могилу пира Манджхи, чтобы совершить обряд возжигания светильника. Женщины обязательно пройдут здесь, потому что могила святого расположена возле моста и путь к ней лежит мимо мельницы. Таким образом Джара может увидеть свою милую, которая в праздничном уборе пройдет к большому мазару. От радости Джара кинулся на шею другу. Потом он стал ожидать процессию.

Ждать пришлось недолго. Когда сгустились вечерние сумерки, на противоположном берегу показалась длинная вереница женщин, медленно спускавшихся по горному склону. Затем донеслась песня, она взмывала ввысь, к горным уступам, и, отраженная ими, возвращалась в долину. Процессия была еще далеко, но и на таком расстоянии Джара разглядел гранатовые шальвары и рубашку невесты. Сердце его забилось часто, взгляд впился в медленно приближающееся шествие.

Вдруг в небе показались два самолета; казалось, оглушительный рев их заставил содрогнуться окрестные горы. Джара и Дилавар, никогда прежде не видевшие самолетов, приняли их за страшное небесное знамение. В ужасе повалились они ничком на землю и стали громко взывать к богу. В это время долину потряс взрыв, за ним последовал другой, третий, четвертый… И тут середина моста взлетела вверх, а затем рухнула в воду. К небу взметнулся столб воды, земля заколебалась…

Спустя некоторое время гул самолетов утих, и воцарилась тишина.

Прошло немало времени, прежде чем Джара открыл глаза и взглянул на противоположный берег. Перепуганные женщины все еще лежали на камнях, некоторые почти без сознания. Но вот одна из них поднялась, за ней другая, третья… Легко, словно лани, перепрыгивая с камня на камень, женщины побежали к деревне. Джара, размахивая руками, помчался к мосту.

— Джари! О Джари!.. Где ты? — кричал он, и эхо разносило его крик по долине.

Добежать до любимой Джара не смог: мост был разрушен.

Спустя несколько часов с севера к деревне подошел отряд патанов и пакистанская стрелковая часть. Майор Абдул Азиз, их командир, устроил на мельнице Джары наблюдательный пункт. Всю ночь над рекой жужжали пули, стрекотали пулеметы…

Наутро Джара увидел, что часть деревни, находившаяся за мостом, отрезана: по обоим берегам реки стояли войска двух враждебных государств.

Джара ничего не смыслил в политике, но очень хорошо понимал, что такое день свадьбы, да не чьей-нибудь, а его собственной. Он представления не имел о том, что послужило поводом для прихода войск, он знал только одно — из-за этого откладывается свадьба. Джара сердился, отчаивался. Но что он мог сделать? Что мог сделать бедняк, ничего не знавший и всего боявшийся? Два дня он таил ото всех свое горе и молча сносил муки неизвестности. Но тревога взяла верх, и он сумел уговорить караульных пропустить его к майору Азизу.

Майор Абдул Азиз был красивый и образованный молодой человек. Заметив Джару, он подозвал его к себе и добродушно спросил:

— Кто ты такой?

— Я — Джара.

— Джара? А ты знаешь, что значит «джара»?

— «Джара» — это «маленький человек»…

— Какой же ты маленький? Вон ты какой здоровяк! — Майор Азиз рассмеялся. — Ну хорошо, что же тебе нужно?

— Господин… — заикаясь начал Джара. — Господин… завтра моя свадьба…

— Так ты пришел пригласить меня на свадьбу? Обязательно приду, брат! Где же будет твоя свадьба?

— Там… — Джара указал на противоположный берег.

Майор изумленно взглянул на него и расхохотался:

— Ох, дурачина! Разве ты не видишь, что мост разрушен? О какой свадьбе может идти речь?

— Но она ведь на завтра назначена — моя свадьба!.. — в отчаянии проговорил Джара. Он не мог понять, что за недобрая сила мешает его счастью. — Разве нельзя починить мост? Ведь он разрушен только посередине. Если бы господин разрешил…

— Не мели ерунды, болван! Скажешь тоже — починить мост! Да они выставили возле него часовых именно для того, чтобы мешать починке. Если бы не пролом, разве бы мы сейчас сидели на этой мельнице и слушали твои дурацкие россказни о свадьбах? О, мы были бы далеко, в самом Пунчхе!

Майор махнул рукой на дверь, давая понять Джаре, что он может убираться вон.

Понурив голову, мельник вышел. Его взгляд был устремлен на противоположный берег — где-то там, вдали, жила его Джари. И на завтра была назначена их свадьба…

В свадебную ночь в доме Джари стояла мертвая тишина. Отец молча сидел на постели; родственники разбрелись по домам… Джари тихо плакала на своем одиноком ложе. Изредка раздавался далекий выстрел, слышался свист пролетавшей поблизости пули, и снова все погружалось в тишину.