– Ну, – кивает Трой. – Я – да.

Сет на полчаса, он молча смотрит две песни, потом выдает, указывая пальцем в экран.

– Вот этот парень.

– Майк.

– Майк – огонь. У вас двоих безумная химия.

? ? ?

Получилось так, что начинали они далеко от дома. Теперь с каждым днём дом всё ближе, и у Ральфа начинает приятно сосать под ложечкой, а Майк с Троем впадают в обоюдную идиллию перед лицом прессы.

– Да я всё про него знаю, мы ведь жили вместе, – храбрится Эллиот, вступая в игру, где он должен выбрать верный вариант из категории «или\или», пока Трой выводит ответ стилусом на планшете.

– Кошки или собаки?

– Кошки, – кивает Майк, а Трой демонстрирует экран с нарисованной усатой мордой.

– Зима или лето?

– Лето.

«Лето» гласит надпись.

– Холерик, сангвиник, флегматик или меланхолик?

– Это что за гороскоп?

– Тип темперамента.

– У Тома спросите, это по его части. Тип темперамента… – качает головой Майк. – Обниматель.

– Пробудитель! – озвучивает Трой, разводя руками, Майк командует:

– Следующий.

– Controverse или Sad Cassette?

– Без комментариев.

Трой демонстрирует чистый лист и пожимает плечами.

– Еда или секс?

– Секс.

«Еда».

– Да почему?! – не верит своим глазам Майк.

– Ну… Еду можно разделить с любимыми людьми.

– Серьёзно? Ты ничего не перепутал?

– Ну, с кем угодно, – пытается объяснить Трой под скептическим взглядом гитариста. – В смысле, что это универсальный язык общения, который можно разделить с другими людьми, с друзьями, например, с тобой, в конце концов. Это как музыка, которую можно надкусить.

– Окей, – соглашается Майк. – Глубоко. Но всё равно тупо. Следующий.

– Чай или кофе?

– Кофе.

Майк заглядывает в надпись на планшете и качает головой:

– Да ты гонишь.

На самом деле Трой не столько кривит душой, потому что в последнее время, если вежливо предлагают что-то из напитков, просит горячий чай, вместо кофе.

– Я же дом здесь купил. У меня тоже есть полочка для чая, – объясняет он, прихлюпывая носом.

Трой прижимает к груди кружку, из которой уютно торчит этикетка на ниточке; прижимает крепко и нежно, будто пытается согреться до самого сердца. Делает несмелый глоток и сразу еще один, убедившись, что температура приемлемая. Смотрится тоскливо в золотистую гладь, будто пытается разглядеть своё отражение в кусочке дома, по которому он тоже скучает.

Похоже для англичан американец, который запивает простуду кружкой чая – секретное оружие, а Трой слишком измотан, чтобы и дальше встречать камеры воинственным взглядом. И на какое-то время воцаряется мир.

– Следующий, – объявляет Майк.

? ? ?

Следующим огонь на себя принимает Том. Скорее всего потому что на фоне бессонных ночей и общей слабости вид у Майка настолько жалобный, что Том бездумно берёт на себя роль наседки.

Но Майк еще худо-бедно держится, а Том после двух тяжёлых ночей на сцене сокрушённо мотает головой, потому что всё болит и сил нет совсем. Хуже всего, что Робби тоже выпал из строя, и плохо соображает, что происходит, и как с этим быть.

– Мы сворачиваемся или что?

Трой с Майком награждают его убийственными взглядами.

– Это всего лишь простуда, Робби. Это как похмелье растянутое во времени, – убеждает Трой. – Что-нибудь придумаем.

Ральф не совсем понимает, что означает «что-нибудь придумаем», напрягается, когда Трой сам хватается за гитару на внеплановой репетиции. Это слишком долгая эпопея – «Гордон и его гитара» – и он каждый раз проигрывает. Кажется, у него отсутствует какая-то часть мозга, которая отвечает за аккорды, и он безбожно фальшивит, сбивается и путается в струнах.

– Мы вообще без Тома начинали, – намекает гитарист, на что получает какой-то странный тёмный взгляд.

– Хуйня без Тома, – Трой оборачивается через плечо. – Поддержи меня, Дороти.

Ральф застигнут врасплох таким вопросом:

– Я не знаю.

Трой шумно хлюпает носом:

– Что тут знать: либо хуйня, либо не хуйня.

– Ой ли? – Переспрашивает Майк.

– Ну давай проверим.

Репетиция затягивается. Они играют одну, две, три песни, Трой безропотно поёт через нос и запивает пилюли бульоном.

– Хуйня без Тома, – соглашается Майк, потирая лоб. Трой победно сияет.

Трой безбожно врёт аккорды, путается в струнах, сбивается и начинает заново. Саймон уже давно свалил, а Ральф сидит и смотрит с острым чувством, что он купил билет на фестиваль модного независимого кино и сидит ждёт развязки, но один фильм перетекает в другой, и они никогда не заканчиваются.

– Горди, я тебя люблю, но у тебя две руки левые, – терпеливо вздыхает Майк.

– Наслаждайся тем, что можешь делать что-то лучше меня, – парирует тот.