– Сравнил жопу с пальцем. Я же не прошу тебя сольняки пилить. Что там делать-то? Тут зажал, там рукой туда-сюда «трынь». Ничего сверхчеловеческого, – объясняет Майк, потому что «туда-сюда трынь» – это та терминология, которую Трой понимает.

– Это тебе ничего, а у меня тут аккорды какие-то ебанутые.

– Сам же придумал.

– На планшете они выглядели адекватнее.

По хорошему этим двоим отлежаться бы пару дней, но походу простуда окончательно довела их до одной волны плохих идей и нервного веселья, где Трой через раз срывается в приступы смеха, и это совершенно невозможно, потому что смеётся Трой заразительно, но первым каждый раз сдаётся Майк.

– Да не гони, ты же нормально играл. Соберись давай.

– Реально все руки левые, – начинает хихикать Трой, разминая пальцы.

– Зато ноги правые, – успокаивает Майк. – Не можешь играть – танцуй как последний раз в жизни.

– С такими-то лицом? – фыркает он. – Хочешь, чтобы меня украли и продали в бой-банду? У меня весь набор данных для бой-банды, знаешь ли, – он перехватывает гитару и загибает пальцы. – Вокал как у Диснеевской принцессы, две правые ноги, если потребуются, и этот вот дивный лик плюшевого мишки.

– Нет, наоборот, – несогласен Майк. – Вокал как у плюшевого мишки и лицо Диснеевской принцессы.

– Ты что, заигрываешь со мной? – подначивает Трой, а потом продолжает бесцельно загибать пальцы и оживлённо расписывает свою воображаемую карьеру на поп-сцене, давая коллеге шанс передохнуть и отсмеяться.

– Да ладно, ты будешь лучше, – заверяет Майк, когда он снова возвращается к аккордам.

– Конечно, буду, – обещает Трой. – Хуже я быть уже не могу.

И Майк скатывается рядом.

Ральф подозревает, что чувствует себя Майк не намного лучше Тома, но если он сляжет – шоу отменяется. Он молчит, но его явно бесит, что Том такой слабачок, сдал пост, а они с Гордоном застряли в этом гитарном лимбо; но терпит по-ангельски, потому что Трою хреново точно так же, но он не жалуется, а Майк уважает его упорство и преданность делу.

В итоге идеи перекраиваются, песни перестраиваются, едва ли ни треть сетлиста выливается в акустическую сессию. Наверное, это не то, чего от них ожидают, но глядя на действо на сцене, где Майк просто играет, а Трой просто поет, Ральф недоумевает, почему они не додумались до этого раньше.

– Вы наблюдаете «гнусавый период» в творчестве, – шутит Трой в толпу, раскрасневшись больше обычного. – Случается с лучшими из нас.

Трой как правило стойко переносит болезни, но в этот раз зараза разгулялась на славу оставляя за собой синие круги под глазами и пылающие пятна на щеках, которые видны, наверное, с последних рядов.

Иными словами, «гнусавый период», это несколько мучительных ночей, где Трой звучит откровенно неважно, выглядит ещё хуже и вывозит шоу на общении с публикой. А ещё не знает, что собирает полсотни комментариев в официальном аккаунте группы с пожеланиями здоровья, методами лечения простуды и просьбами «вернуть Горди в инстаграм».

Том выступать героически не рвется, но таскается с ними из города в город в ожидании чуда. Наверное, для Тома это тоже немножко подвиг, потому что отсыпается парень часов по двадцать в сутки, а из пижамы практически не вылазит.

К счастью, Трой легкие по ночам не выкашливает, но судя по завистливым взглядам в сторону Тома, высыпается слабо.

? ? ?

– Том с нами не сразу был, – поясняет Трой.

– Да я вижу.

? ? ?

– Сейчас все болеют, – вздыхает Робби. – Один за другим сходят с дистанции.

– Гонка на выносливость какая-то, – комментирует Ральф, разрабатывая руку.

– Так понятно, все с весны колесят, а кто-то уже целый год. Это мы только догоняем, – Майк здорово осунулся: глазища в пол-лица, а нос и того больше. Жалуется, что слабо чувствует, какая еда на вкус.

– Курица на вкус как курица, Микки, – услужливо напоминает Трой, расставляя шесть видов соуса вокруг его тарелки. – Не привередничай.

– Кто бы говорил, – бухтит Майк.

Трой последние дни сам воротит нос от всего, что не бульон и не чай, но звучит лучше, держится бодрячком и отшучивается, что может позволить себе уйти в бульонный запой хоть до конца года. Но Ральф предвидит, что с тем как Трой обычно тает на глазах в своих голодных забастовках, к концу недели он будет тоньше микрофонной стойки, и они все нехотя, но единогласно поставят отметку в своем бинго «Гордон против Тура».

– Никуда мы не сходим, – не соглашается он. – Что за настрой вообще?

Однако, в одном Робби прав: с дистанции сходят. Но не они.

Объяснение в устах Троя какое-то нескладное, как и большая часть его речей в последнее время. Но суть примерно такова: на фесте перед хэдлайнерами образовался слот, а им, Авэйкерам, предлагают его заполнить. Перед хэдлайнерами. На фесте. В Гонконге.

– Келлер тебе позвонил? – переспрашивает Ральф ещё раз, чтобы наверняка убедиться, что Гордону это не прибредилось.