– Что ты имеешь ввиду?

– Вы хотите видеть друг друга, поэтому и пересекаетесь.

– Я хочу ее видеть – это я знаю точно. На счет нее не уверен, что она хочет того же.

– Ты слишком много думаешь. Женщину просто нужно подсвечивать светом влюбленных глаз, – Х. не очень убедительно изобразил мне как это надо делать и продолжил, – чтобы она могла почувствовать свою красоту, понимаешь? И распуститься. Как цветок. Под лучами солнца. Мужской глаз нуждается в смотрении, а женский – в любовании. Ты хочешь на нее смотреть, она хочет, чтобы ты смотрел на нее.

– Мне кажется, она хочет, чтобы на нее смотрели все вокруг. И где среди этих «всех» буду я – для нее не так уж важно.

– Ээ, ты заранее сдаешься! А мужчина сдается только по двум причинам – либо струсил, либо недостаточно желал. Ты разберись с собой, какая из этих причин твоя.

– Не знаю. Она как «Мерседес» класс S, а я трактор «Белорус».

– Скромность – это путь в никуда. Не забывай никогда об этом.

– Никуда бывает разное.

– Ты сейчас рассуждаешь как вот эти пижоны из серии «Смею надеяться». Ты либо смей, либо надейся дальше. Ты не можешь за нее решать – нужен ты ей или нет. Не попробуешь, не узнаешь.

В этот раз телефонный номер N. у меня уже был, плюс алкоголь придал мне смелости, и я набрал ее сразу же после нашего разговора с X. Она долго не отвечала, я уже начал волноваться. Но вот раздалось долгожданное: «Да».

И я сразу же выпалил:

– Поедешь со мной в выходные на фестиваль воздушных шаров?

Она засмеялась и ответила: «Да, поеду. Что брать с собой?»

– Возьми с собой что-нибудь теплое.

– Что? Одеяло? Коньяк?

– Вообще-то, я имел ввиду свитер или ветровку, но твои варианты мне нравятся больше.

– Так что брать в итоге?

– Бери солнечные очки и нижнее белье… Хотя… точно бери очки. Нижнее белье тебе вряд ли понадобится.

Я, как обычно, не вовремя перешел границы и попытался исправить неловкость ситуации переводом темы разговора.

– Ты где сейчас?

– Сижу на Невском в итальянском ресторане, – в трубке был слышен приятный шум улицы и легкая позитивная итальянская мелодия.

– Ты в итальянском ресторане ешь итальянскую еду и слушаешь итальянскую музыку. У тебя сегодня итальянское настроение?

– Да. Оно…

– Я смотрю, ты дома совсем не любишь сидеть?

– Люблю. Просто по твоему совету решила с солнцем пообщаться. У воды была и даже пыталась загорать.

– Да? Прямо и по моему совету?

– Ага. Вчера ты мне говорил, что из Питера нужно обязательно выезжать в солнечные места. Хотя бы раз в год. Чтобы не впадать в депрессию.

– И что тебе солнышко сказало хорошего? – с удовольствием продолжил я нашу «мимимишную» беседу.

– Сказало, что хорошее нужно создавать самой. Вот теперь думаю как.

– Согласен с ним, но тут смотря Что «хорошее», а потом уже как.

– Главное начать, – в трубке было слышно, что N., начала печатать какое-то сообщение. Иголочка ревности кольнула меня, и горло начало заполняться ватой.

– Наверное, нам надо работать над собой, – произнес я максимально уверенным голосом.

– Мне уже некуда, к сожалению. Я – совершенство, – эти слова N. прозвучали с налетом легкой «грусти».

– Я знаю. Поэтому хочу скорее с тобой встретиться…Вдруг завтра не настанет. – Кажется, я всерьез начал опасаться, что один из сценариев конца света внезапно помешает мне увидеть N. ещё раз. А я так хотел её увидеть.

– Считай, что настало, можешь прочесть мой адрес. Я скинула его только что тебе в мессенджер. Заедешь за мной?

– Конечно!

Мерцающая змейка огней плыла сквозь туман по артериям города. Я правой рукой держал N. за руку, отрываясь от нее лишь на пару секунд, чтобы переключать скорости. Туман был такой густой, что кроме огней не было видно практически ничего. Я пропустил перекресток, засмотревшись на N., и буквально на доли секунды разминулся с машиной, летящей справа. N. не успела понять в те мгновения, какой я идиот. Она, к моему счастью, поняла это гораздо позже, не в этот день, и, как ни в чем не бывало, продолжила свой рассказ о том, что у ее коллег на работе роман, и они встречаются по утрам прямо в офисе перед работой или в свой обеденный перерыв. Я только крепче сжал ее руку, пораженный своей чудовищной беспечностью.

За рулём я всегда был ужасно небрежен. И мне дико везло, до некоторых пор. Но систему нельзя обманывать бесконечно. Однажды я всё-таки совпал в других долях секунды на другом подобном перекрестке. Мой синий Фольксваген тогда совершил четверной аксель на тонком льду. К счастью, я был один в машине. После аварии со мной начали происходить странные вещи. Два месяца я провел практически вне социума. Во время вынужденного безделья в больнице, я осознал – каково это быть тупым. Что-то пыжишься – тужишься, пытаешься выжать из себя, а там, оказывается, ничего и нет. Пустота. Особенно тяжело шутить в этом состоянии. И вроде другим смешно и весело, а мне самому никак не включиться в это веселье. В тумане тонут эмоции, ощущения, звуки. Лечение было вполне удачным. Я практически был абсолютно здоров, но временами меня выносило в какие-то странные состояния. Возможно, мне следовало уже тогда отказаться от идеи снова сесть за руль. Не дожидаясь рокового вопроса инспектора на дороге: «Выпивали сегодня?»