Море огней. И каждый огонь горит для кого-то. Каждый связан с чьей-то историей. Я вспомнил наш первый и единственный совместный Новый Год в загородном доме друзей. Хрупкая фигура N., сидевшей за фортепиано, извлекала из инструмента такие же тонкие, ломкие и невесомые звуки, как и она сама. Потрескивали дрова в камине, горели огни на новогодней ёлке. Тяжелые темные гардины отгораживали наш уютный мирок от холода внешнего мира.

N. снова сказала мне там то, что уже говорила не раз. Только я опять не услышал. Она сказала: «Для меня в отношениях важны разговоры. Мне важно знать, что человек горит внутри. Если я этого не чувствую, я ухожу. Я не стану влачить с человеком ни будни, ни праздники по каким-то другим причинам.»

– Но я же с тобой…

– Иногда человек всего лишь в своих грёзах с другим. А другой в этот момент вообще не включен. Некоторым всегда важнее то, чего у них нет.

– Да, так бывает… Я не спорю, но…

– Нет. Это драма. Это то, о чем мы уже много раз говорили.

– Да это понятно, я знаю.

– Знаешь, я, наверное, старомодна, или просто неадекватна. Я люблю тебя, как дура, так нельзя.

– Только так и можно.

– Я сильно зависима от любви, от чувств, страсти, эмоций. Это основа основ в моей жизни, в этом вся я. Я хочу гореть по-настоящему. Иначе я просто умираю, если источник, который может мне это дать, оказывается лгуном или трусом.

– Источник не должен быть снаружи. Так всю жизнь можно промучиться.

– Сейчас ты мой источник.

– Ты меня совсем не знаешь, если считаешь, что я лгу.

– Мне ещё много следует о тебе узнать.

Помолчали немного каждый о своем, ведь мы оба прекрасно знали, что я лгу.

– Можно щенка много раз тыкать в дерьмо, чтобы он понял, что гадить в квартире нельзя. Можно человек бить, чтобы он понял, что так поступать нельзя. Но человек на то и человек, что может и без этого тыканья в дерьмо понять, может обойтись и без шлепков и ударов судьбы. Даже распятия можно было избежать, если бы человек был на это способен, не нужна была бы жертва и постоянные отсылки к этому страшному страданию. А так у нас душа начинает просыпаться, когда мы сталкиваемся с болью чужой или собственной. Но ведь можно быть достаточно человечным, чтобы получать уроки более экологичным способом, и здесь нет противоречия.

Мы сидели с Х. в уличной кофейне в парке и философствовали в ожидании кофе и десерта.

– Я имею в виду, что эта жертва не была необходимой, она стала такой в предложенных обстоятельствах. Люди не справились. Можно было по этому сценарию пойти, а можно было по-другому. Есть предопределенность в основных поворотах, но развилки, где все можно изменить существуют. То есть, нет стопроцентной определенности. Как многие считают, что все прописано как в книге. Там прописаны определенные линии сюжета, но как будет главный герой действовать там не прописано до конца.

– Так если он Господь, если он все знал заранее, почему он не сказал по-другому? Почему он даёт шанс? Почему он не сказал им: «Вы видели, как я превращал воду в вино, вы видели все мои деяния и знаете что я Бог. Теперь решайте жить мне или умереть», – уже второй раз одно и то же спросил Х.

– Вот о том и речь идет. Об инфантилизме. О том, что кто-то должен прийти и сказать, что вот так хорошо, а так плохо: «Петя, на рассвете ты трижды от меня отречешься. Задумайся над этим, Петя. Так поступать нехорошо!» Это была бы совсем другая история не про движение души и путь сердца. Это не было бы пробуждением, поступком взрослого человека. Если бы он заранее им сказал, что ну не надо так делать, это нехорошо. Давайте всё пройдет мирно, никого распинать не будут, никто при этом не окажется предателем и все будет хорошо. Цель должна была быть достигнута теми или иными средствами. Спасение души. Если человек спасается без жертвы Христа – замечательно. Если же он не в состоянии, настолько инфантилен, настолько жесток, настолько не пробужден, что без жертвы не может обойтись, значит, тогда была необходима жертва. Он бы им не пророчил накануне предстоящие события, если бы не предоставлял им шанс поступить по-другому, давал возможность задуматься и не назвал ни одного имени.

– Все равно, я не могу этого понять.

– Свобода – наивысшая ценность. Это очень сложно понять.

Ещё раз. Ты ждёшь подсказку и чужое решение. Не конкретно ты, Человек вообще. Быть свободным – это самостоятельно принимать решения и нести ответственность за свои поступки. Быть свободным – это быть взрослым.

Ребенок не может принимать взрослые решения. Иисус не требует от детей, от своих учеников, взрослых решений. Он терпеливо ждет, – подытоживаю я, а Х. в недоумении берет долгую паузу.

– Ладно, давай с небес на землю. Что делаешь? Что читаешь, смотришь? Кого целуешь сегодня? В общем, какие новости? Как там твой заброшенный проект поживает?

– Не заброшенный, а развивающийся, – подняв указательный палец вверх, ответил Х. – Мне твой совет нужен. Я продолжаю хотеть других женщин, хотя у меня сейчас к Бе. всё на максимуме эмоции и чувств. Я ничего с собой поделать не могу, и мне все время кажется, что есть кто-то лучше. И вокруг эти девочки порхают в своих юбочках, маечках, платьицах.

– Напоминаешь женщину с лишним весом в кондитерской. Которая понимает, что ей нельзя есть столько пирожных, но таак хочется. Что ей делать? Чтобы ты ей посоветовал? – Я застыл на мгновенье в ожидании, что Х. построит логическую цепочку и сам даст ответ на свой вопрос. Напрасно.

– Этот ответ меня не устраивает. Это каждый может, это слишком просто, – раздраженно ответил Х.

– Что? Перестать обжираться сладким? Нет, – устало вздохнул я.

– Механизм тот же самый. И не надо считать себя таким сложным.