Это, кстати, перекликается с твоим вопросом о Христе.

Инфантильность…Все ответы простые. Но люди ищут сложные, чтобы ничего не менять и ничего не делать. Перемены требуют усилий, действий и ответственности.

– Причем здесь все это? Ты можешь нормально объяснить? Свяжи несколько слов в одно простое предложение, без вот этих коанов твоих, – Х. с тоской посмотрел в сторону барной стойки. Нашего официанта нигде не было видно.

– Могу. В грязной воде лучше не купаться. Так понятно?

Появился наш официант, но без кофе, а с зажигалкой. Он торжественно зажёг свечку на нашем столике и молча удалился.

– Боже, какая романтика, – сквозь зубы процедил Х. и забарабанил пальцами по столу. – Чёрт возьми, когда он уже принесет наш кофе?!

Не в силах простить нерасторопного официанта, Х. решил обсудить его всёпрощающую даму сердца.

– А если она все прощает, значит, не воспринимает всерьез?

– Ты о себе сейчас спрашиваешь?

– В целом, – Х. обрисовал руками в воздухе, как выглядит его целое. По размерам его целое напоминало баскетбольный мяч.

– Здесь, как минимум, три варианта.

– Какие?

– Не ценит себя, очень любит тебя, может она высокоразвитая духовная личность. Или. Просто, правда, не воспринимает тебя всерьез.

– Хороший ответ, золотая середина прямо.

– Да, зови меня так.

Я взглянул на нарочито растрепанную прическу Х. и спросил, – А ты не можешь не изменять?

– Нет, не могу. Это моя природа. Глупо обвинять берёзу в том, что она берёза, шкаф, в том, что он шкаф. Таким меня задумал создатель, и я не хочу думать почему. Ясно одно. Больше я не могу быть никем. Только прелюбодеем.

– Я в восхищении от этой сентенции… На чём, вернее на ком ты прокололся в этот раз?

– Случайно зашел в бар после работы, и там была она, такая «папина дочка». Демон с лицом ангела. На бабле, розовых маслах, пеньюарах… и все тому подобное. Такое знаешь… стойкое ощущение попыток показать себя единственной и неповторимой. Я даже не помню, что она в Питере забыла, на неделю приезжала. Закрутилось у нас, завертелось все быстро, потом она уехала и я, вроде, поуспокоился немного. И вот она опять приезжает через два дня. А, главное, у нас с Бе. сейчас все просто идеально. Не знаю, что делать теперь. Совсем запутался я в бабах этих. Как люди умудряются всю жизнь прожить с одной женщиной, ума не приложу?

– Кстати, почему твоя не хочет с тобой общаться? – Мы плавно перетекли в мою историю.

– Она закрылась, – я посмотрел в сторону. Недалеко он нас возле фонтана, мим, вымазанный белой краской, развлекал маленького мальчика, подошедшего близко к нему. Руки мальчика были сомкнуты за спиной, но лицо при этом выражало полный восторг. Остальные зрители наблюдали чуть поодаль.

– А что случилось? Измеена? – спросил Х. нарочно растянув и усилив «е». Видимо, чтобы подразнить меня.

– Нет. Долго объяснять… Нес чушь всякую постоянно, не ценил, скупился на эмоции, не дарил подарки.

– Знаешь, мне кажется, если у женщины чувства, она будет тянуться, а не закрываться.

– Если ей сделать больно, она закроется. Если это, конечно, нормальная женщина со здоровой психикой.

– Ты хоть пытался поговорить с ней, объяснить?

– Женщинам сложно что-то объяснять. Это бесполезно. С ними нужно действовать.

– А ты готов действовать?

– Нет.

– Почему?

– Потому, что она не готова.

– Это как?

– Ну, понимаешь, у нее были сделаны ошибочные, на мой взгляд, выводы о моем поведении, которых она и сейчас придерживается.

– Ясно. Не доверяет тебе, короче.

В этот момент нашего разговора я отчётливо осознал, какой же я мудак. Я же всерьез сам верил в этот бред, что это она не готова поверить. Во что? В то, что я способен на поступки, научился ценить ее и перестал жадничать? Я же сам в это не верю.

– Знаешь, я подумал сейчас, что вру себе. Возможно, меня устраивает именно эта драма. Вот эта вся история: Дон Кихот и Дульсинея, это натяжение бесконечное. И я никаких движений и не буду делать никогда. Уже прошел месяц. Я как хотел необременительных отношений и редких встреч, без погружения в быт, так и хочу сейчас. – Я прервался. Мы с Х. минут пять наблюдали как мальчик в бумажной короне из «Бургер-Кинг» отрывисто визжит и куда-то тычет пальцем. Рядом стоит румяная мама в джинсовой панаме и пухлощекий папа, гружённый пакетами с едой. Они по очереди спрашивают мальчика: «Машинки? Колесо обозрения? Мороженое? Ну, скажи же, скажи, что же ты хочешь?». Вот так полюбит потом кто-нибудь такого в бумажной короне и давай ему: «Ну скажи же, скажи, чего же ты хочешь? Ничего он не хочет. Это просто крутится колесо Оборзения. К счастью, мальчик не стоял на месте. Шумное семейство исчезло также внезапно, как и появилось.

– М-да, уж…Дети – это, кажется, не моё… Так вот, – вернулся я к теме нашего разговора, – я как хотел легкости в отношениях, так и хочу. А она как хотела совершенно другого, так и хочет сейчас.

Мимо нас прошли две очень красивые девушки. Я напрягся, понимая, что Х. сразу начнет клеиться к ним, если вдруг обнаружит их присутствие. Но Х. сидел спиной к ним, погруженный в свои думы, вполуха слушая меня. Я облегченно вздохнул и продолжил.

– При этом социум мне не очень интересен. А она очень активная, ты же видел. Настолько, что я иногда устаю от ее желаний постоянно быть в движении. Хотя это замечательно и она мне именно этим и нравится. Ну не только этим……понимаешь, ничего не изменилось спустя этот месяц, – повторил я, кажется, уже в третий раз. – Я знаю, как она хотела, чтобы я поступил и как бы отреагировала.