Он снова приподнял головной убор, поклонился, ушёл обратно за стойку.

— Будете мясо, миз? — спросила пухлозадая официантка. Её тыльная часть вызывающе обтянута тонкими кожаными штанами, и посетители нет-нет да и провожают её звонким шлепком, на что она не обращает ровно никакого внимания.

— Конечно буду, Хлоя! Ещё спрашиваешь! Я с рейса, голодная, как тварь Изнанки!

— Как прожарить, миз?

— Как Дмитрос тебя жарит в подсобке — страстно, но быстро.

— Поняла, миз, — хихикнула девушка, — картошку или просто хлеб?

— К чёрту картошку. Лучше мяса два куска пожарь.

— Пара минут, миз, мясо разделывают. Ребята завалили молодую косулю.

— Отлично, Хлоя, как раз прополощу глотку от дорожной пыли, — Аннушка отхлебнула пива.

— Что подать такой милой девочке? — спрашивает Дмитрос у новой посетительницы. — Что-нибудь тёплое и сладкое, как её сердечко?

— А можно девочке стакашечек водочки? — ответила звонким голоском та.

— Такой юной врэфос? Может, лучше горячего молочка?

— В жопочку себе залей своё молочко. Или я перепутала с баром коровник? Мне тут нальют водочки уже?

Девчонка небольшого роста, худенькая, растрёпанная, курносая, тонкие руки в бисерных браслетиках, на шее не то амулеты, не то просто украшения, обильно нанизанные на разноцветные шнурки. Цветастое платье, яркие мокасины, безмятежная улыбка и большие круглые очки, где одно стекло фиолетовое, другое — зелёное.

— У Дмитроса не много принципов, моро, но он не спаивает детей!

— Налей ей, — сказала Аннушка громко. — Ты что, не видишь, это глойти.

— Я вижу ребёнка! — заупрямился бармен. — Мне плевать, что она водит караваны. Хестика! А караванщик, который нанимает детей, гамименос пустис!

— Хочешь сказать это Малки лично, храбрый дядька в шляпе? — фыркнула девчонка. — Или мне передать?

— Я уважаю Малки, — сбавил тон Дмитрос, — но тут он не прав. И это не шляпа. Это котелок.

— Ты водки-то нальёшь, котелковая башка?

— Нет! У меня принципы! Вот! — он показал на табличку, изображавшую перечёркнутого младенца с бутылкой.

— Во ты душный! — девчонка развернулась на стуле, откинулась спиной на стойку и, закинув ногу на ногу, закричала в зал: — Эй, народ! Кто-нибудь купит девушке выпить?

Задравшаяся юбка открыла худые сбитые коленки.

— Иди сюда, — позвала её Аннушка. — А ты, Дмитрос, тащи сюда бутылку и две рюмки. Я всё равно не собиралась ограничиваться пивом.

Бармен вздохнул, закатил глаза, развёл руками, но спорить не стал.

— Так можно нарваться на неприятности, — сказала Аннушка девчонке, когда та непринуждённо плюхнулась за столик. — Просьба купить выпить со стороны девушки может быть понята… Неоднозначно.

— Что? Трахнут, что ли? — засмеялась та. — Так я, может, за этим и пришла, ха! Ну, кроме как выпить водочки, конечно. А как ты догадалась, что я глойти?

— От тебя Дорогой просто тащит. Только что пришла?

— Да, караван паркуется, а я сразу сюда, втащить соточку для начала. Нальёшь, или просто так позвала?

— Налью, — Аннушка разлила водку по рюмкам. — Ну, длинных зигзагов, прозрачных туманов, коротких маршрутов, прямых дорог.

Они чокнулись, и девчонка решительно опрокинула в рот рюмку.

— Может, закуски какой?

— После первой не закусываю! — помотала спутанными волосами она. — Дай лучше пивка запить.

— Не ушибёт тебя с такого?

— Плевать! Надо! Дай!

Аннушка подвинула к ней кружку, девчонка сделала длинный глоток.

— Вот, теперь лучше… А ты тоже глойти, да?

— Нет, я курьер.

— Это как?

— Почти то же самое, но без каравана.

— Круто. А чего угощаешь тогда, раз не глойти? Если нацелилась трахнуть, то сразу предупреждаю — я не по девочкам.

— Поняла, что тебе надо, вот и всё. Первый рейс?

— Чёрт, угадала, — призналась девчонка смущённо, — откуда?

— Вижу, как тебя таращит. Напрягло?

— Не то слово, блин. Думала, глазоньки вылезут и головушка лопнет. Хорошо, что косячок заначила, дунула на привале, пока Малки не видит. Давай ещё накатим?

— Без проблем, тем более, и мясо несут. Как знала, два куска заказала. Поделюсь с тобой, если хочешь.

— Блин, думала неделю жрать не смогу, так мутило. Но отпустило, слона готова съесть!