– А ты?

– А я дождусь твоего возвращения здесь, малыш Джеки. Поверь, после этой поездки… нам с тобой ещё будет, что обсудить. Куда больше, чем раньше. Правила игры изменятся для тебя навсегда.

Джека высадили из такси всего в паре шагов от магазинчика. Едва глянув на него, Джек скривил недовольную гримасу, приготовившись быть атакованным множеством отвратных на его вкус запахов — всяких благовоний, душистых масел, и прочей дряни.. По одиночке они может и пахли приятно, но все вместе, собранные в подобных заведениях, представляли для него сущий кошмар. И точно — за стеклянной витриной на полках было выставлено множество экзотических пахучих палочек, корешков и баночек, столь ненавистных Джеку, вперемежку с разной мистической лабудой, вроде камушков и амулетов, браслетов и прочего мусора для легковерных тётушек. Без острой нужды Джека бы и в сотне метров от этого заведения не увидели, но сегодня…

Войдя внутрь Рэтчет даже задержал дыхание, чтобы спасти нос от какофонии приторных запахов, но это спасло его лишь на время, при том совсем на короткое. Его не хватило даже, чтобы хозяйка этой лавчонки соизволила выйти к нему, среагировав на перезвон десятка колокольчиков. «На кой чёрт их надо вешать, если сам на них не реагируешь?» – возмущённо подумал детектив, сам меж тем протягивая мило улыбавшейся смуглой, темноволосой девушке бумажку с адресом, что всучил ему Чарли. Девчушка кинула быстрый взгляд на бумажку, кивнула и тут же убежала обратно во внутренние помещения, прихватив обрывок бумаги с собой, оставив Джека вновь наедине со своими мыслями.

А ему с ними сегодня было некомфортно. Он успел в этом вдоволь убедиться, будучи в такси. И больше всего его напрягала складывавшаяся из-за всего происходящего дилемма: с одной стороны, он привык верить Чарли, тот его никогда не обманывал, а с другой… С другой же стороны, Джек никак не мог поверить в бредни про вампиров. Он пытался убедить себя, обдумать это как версию, как допущение, но даже в таком виде…

Девушка выпорхнула из-за занавесок, заменявших дверь ко внутренним помещениям, столь же внезапно, сколь и скрылась за ними. Взяв детектива за руку, она потянула его вслед за собой, не произнося ни слова. Она так уверенно его повела, что у Джека даже закрались мыслишки пошлого характера… «Вдруг, это всё розыгрыш от Чарли и он таким экстравагантным образом решил затащить меня в какой-нибудь бордель, с азиатскими утехами? С него станется, он их все в городе знает. В отличии от меня, я всего лишь пару… да и те с его подачи. Ну, не худший вариант, пожалуй. Хорошо подойдёт в качестве завершения этим сумасшедшим денькам» – думал он, покорно следуя за низкорослой девчушкой.

Но его надеждам не суждено было сбыться.

Понял он это тогда, когда девчушка разжала коготки, бросила его руку и словно бы растворилась в плохо освещённом коридоре второго этажа, оставив его одного прямо перед массивной деревянной дверью, из-за которой едва слышно доносилась хриплая музыка — Роберт Джонсон со своей плаксивой гитарой, «блюз перекрёстка»[1]. При этом из-под двери не проникало никакого света, но Джек явственно понял, что ему именно туда.

Его привели, как и было договорено.

Договорено с кем-то, кто ждал его по другую сторону…

Не смотря на общую нервозность, Рэтчет всё же смог совладать со своими мыслями, разогнав их все, и шагнул в эту комнату не мешкая, с совершенно пустым и холодным разумом. Резко распахнул дверь, перешагнул через порог… и замер.

В нос ему ударил совершенно другой запах, максимально далёкий от того, что встретил его в магазинчике.

И запах этот был ему знаком.

Но в этот раз, в отличии от кухни дома Непьера, запах был куда как отчётливее и ярче, что позволило Джеку, несмотря на то, что его пытались заглушить каким-то дорогим парфюмом и этими благовониями, наконец его узнать.

Это был запах мёртвой крови.

Свежая пахнет совершенно иначе, в этом Джек не раз убеждался на местах преступлений. Но и с этим запахом, испортившейся, он сталкивался довольно часто. Такой дух висит в лавках у мясников — как они не вымывают, как не драят все кафельные плитки, а всё равно где-нибудь да закрадётся пара капель крови, которые изо дня в день будут копиться, будут портиться и тухнуть, создавая эту противную вонь, вывести которую попросту невозможно.

Вот только здесь это был запах отнюдь не коровьей крови, нет. И исходил он не от пропитанного застарелыми брызгами плиточного пола, а от человека, который быстрой тенью прошёл позади Джека и захлопнул дверь. Конечно, запах благовоний, доносившийся из магазина внизу несколько сбавлял эти ощущения, равно как и дорогой парфюм, однако Рэтчету запах всё равно показался невероятно острым. Во всяком случае, на порядки отчётливее, чем он ощущал его в кухне у Непьера, где была убита малышка Кэт.

– Очень рад, что Чарли удалось уговорить вас заглянуть в гости, мистер Рэтчет, – максимально учтиво, с лёгким южным акцентом проговорил хозяин помещения. – Приношу свои извинения, что не зашёл к вам лично, а вынудил вас идти. Не имел возможности — не был приглашён.

– Ничего, мне не трудно, – ошалело отозвался Джек, пытаясь вместе с тем разглядеть собеседника. – Здесь не далеко.

Незнакомец словно услышал его мысли — за спиной сыщика звонко щёлкнул выключатель и мужчина, встав в метре перед детективом, чуть склонил голову и представился:

– Мукта Бэйлор, рад знакомству.

Это был высокий чернокожий мужчина, широкоплечий, с мощными чертами едва ли не квадратного лица, пусть и слегка измождённого, в дорогом… нет, чертовски дорогом костюме! Разве что фасон несколько старомодный. Однако подогнан он был идеально, да и шерсть на него пустили высочайшего класса. «И как ему не жарко в шерстяном костюме? – промелькнуло в голове у Джека. – Ночью, конечно, стало прохладнее, но явно не настолько». Золотые зажимы на краях воротника рубашки, меж которыми была прокинута и покоилась на крупном узле галстука золотая цепочка лишь добавляли его образу шика, неплохо гармонируя с крупным золотой галстучной прищепкой и парой запонок ей под стать — с массивными зелёными камнями каждый размером не меньше четвертака, венчавшими каждое из украшений. Ещё и увесистый золотой перстень на левом мизинце…