Шрифт:
— Ты всего лишь один мужчина. Как ты остановишь группу людей?
Не колеблясь, Макс отвечает скучающим тоном:
— Я могу уничтожить группу из пяти человек, не вспотев. Со мной ты будешь в безопасности.
Ого. Это говорит об уверенности в себе.
— Как скажешь, — бормочу я, когда двери открываются. Я вхожу в вестибюль и улыбаюсь Пьеру, швейцару здания.
— Вы выглядите прелестно, как всегда, — делает мне комплимент пожилой мужчина.
— И вы выглядите прекрасно, как всегда, — говорю я с ослепительной улыбкой. — Как Женевьева?
— Все еще работает над моими последними нервами, — бормочет он.
Я указываю на швейцара и моего телохранителя.
— Это Макс Левин. Он мой телохранитель, так что вы будете часто с ним встречаться.
Они пожимают друг другу руки, после чего я говорю:
— Мы собираемся прогуляться.
Пьер улыбается нам.
— На улице прекрасный день. Наслаждайтесь свежим воздухом.
Когда мы выходим из здания, я оглядываю улицу вдоль и поперек, не зная, в какую сторону направиться. Мне кажется, что в паре кварталов отсюда есть парк, поэтому я поворачиваю налево и иду в том направлении.
— Иди ближе к зданию, — приказывает Макс, становясь между мной и дорогой.
Мы идем молча, и свежий воздух не помогает прогнать ощущение сдавленности из моей груди.
А все потому, что причина клаустрофобии находится совсем рядом со мной.
Это отстой.
Отказываясь от прогулки, я разворачиваюсь.
— Давай вернемся домой.
Глаза Макса останавливаются на моем лице.
— Почему? Если ты беспокоишься о своей безопасности, не надо. Ничего не случится, пока я тебя охраняю.
— Я не волнуюсь, — возражаю я, возвращаясь в направлении своего здания. — Я чувствую себя переполненной, и никакие прогулки с тобой рядом не избавят меня от этого.
Когда он не комментирует то, что я сказала, я спрашиваю:
— Ты не из тех, кто любит людей, не так ли?
Он качает головой.
— Вовсе нет.
— Тогда зачем быть телохранителем? Ты наверняка должен уметь ладить с человеком, которого охраняешь?
Он снова качает головой.
— Нет, мне просто нужно сохранить тебе жизнь.
Долбаная кирпичная стена.
— Забудь об этом, — бормочу я, чувствуя себя более разочарованной, чем раньше.
У этого человека нулевые навыки общения. Придется сделать все возможное, чтобы притвориться, что его здесь нет.
Надеюсь, папа выяснит, кто стоит за угрозами, и посадит этого человека за решетку, тогда моя жизнь сможет вернуться в нормальное русло.
Да, этого не случится. Даже если человек будет разоблачен, папа не уберет телохранителя.
Возвращаясь в мой дом, мы поднимаемся на лифте наверх.
Я поднимаю взгляд и вижу, что Макс бесстрастно смотрит на закрытые двери.
— Как долго ты охранял кого-то?
Его взгляд скользит вниз, чтобы встретиться с моим.
— Не волнуйся, Камилла. Я не задержусь здесь надолго. Как только твой отец избавится от того, кто тебе угрожает, он наймет кого-нибудь другого для твоей охраны. Я просто нахожусь здесь, пока высок риск нападения.
Двери лифта открываются, и он приказывает:
— Подожди здесь.
— Ты собираешься обыскивать весь пентхаус каждый раз, когда мы возвращаемся домой?
— Ага. — В этом единственном слове чувствуется раздражение.
Возможно, я расстраиваю его так же сильно, как он расстраивает меня. Наши характеры не совпадают.
Я жду, пока он обыщет квартиру, и когда он снова присоединяется ко мне внизу, то говорит:
— Давай ознакомимся с правилами.
— Правилами?
— Ты никогда никуда не ходишь без меня, — констатирует он очевидное. — Ты не запираешь двери, и если не пользуешься ванной или проявляешь фотографии, я ожидаю, что двери останутся открытыми.
Другими словами, моя личная жизнь закончилась.
Мое разочарование перерастает в гнев, и я скрещиваю руки на груди, просто глядя на него.
— Всякий раз, когда мы выходим из квартиры, ты без колебаний выполняешь каждую мою команду. Если я скажу "ложись", ты становишься единым целым с полом и не поднимаешь головы, пока я не разрешу.
Мои глаза прищуриваются, когда я смотрю на него.
— Я обыщу общественные туалеты, прежде чем разрешу ими воспользоваться.
Господи, у него вообще есть эмоции? Я никогда раньше не встречала такого жесткого человека.