Мальчик почувствовал неведомую силу, что подступала к его горлу.

– Андрюша, тебе плохо? – сквозь атмосферные разряды услышал ученик.

– Да… я… можно…

– Да беги уже! – И Андрей побежал, удерживая ладонью нечто, пытающееся вырваться из его рта.

Ядров забежал в туалет – возможно, он был женский, – и желудок благополучно опорожнился в раковину. Мальчик умылся.

Теперь Андрюша расположился на полу своей комнаты. На большом и жёстком ковре с неясными рисунками (он всегда задавался вопросом, как люди выдумывают и вышивают такую несусветную чушь) ребёнок собирал башню из конструктора и параллельно играл в солдатиков, когда услышал движение в коридоре и скрип открывающейся двери.

– Сынок, я пришла! А почему ты меня не встретил?

Это звучал мамин голос.

Лишь голос.

Это был монстр.

– Нет! Нет! Не хочу! Хватит! – вскочил и заорал во всё горло мальчик. – Не хочу!

– Сынок, что такое?.. Тише, тише.

В отчаянии Ядров начал метать головой по комнате, но не придумал ничего лучше, чем прыгнуть в стену; тем более обои его так манили: они изображали голубое небо с проплывающими облаками – символ свободы. И он, к удивлению, не разбился, не ушибся, а оказался на улице.

Ночь. Улица. Метель. Фонарей нет – лишь размытый вихрями снега свет из окон. Недалеко виднеется человеческая фигура – полноватая, невысокая. Андрей побрёл к тёмному силуэту, который с каждым шагом становился чётче. (Холода он при этом не ощущал и даже не обратил внимание на свою одежду.) И тут – голова слетела с тела незнакомца. Испугавшись, Ядров ускорил шаг. Он заметил, что к фигуре направляется ещё какой-то силуэт.

Это был снеговик. А рядом сидел на коленях мальчик. И плакал. Только теперь Андрей ощутил, с какой высоты взирает на эту картину – выходит, он снова мужчина, а не ребёнок.

– Млечный снеговик… он умер… – вопил мальчишка.

Вдруг оторванная голова снеговика начала рассыпаться на снежинки, а потом все эти частички завертелись и поднялись на уровень глаз мужчины. Снеговорот закрутился спиралью и приобрёл ясные черты. Это был Млечный Путь.

Яркий свет ударил Андрею в глаза – это звёзды, те многочисленные звёзды. Заколдованный, он протянул руку, желая коснуться даже копии, даже отражения, даже иллюзии прекрасного, совершенного творения.

Но в этот момент всё пронеслось перед глазами. Теперь мужчина нёсся над землёй. Его похитил гиппогриф-грифон-химера-дракон-гамаюн-алконост.

– Постой! Куда ты меня понёс?!

Ядров начал дёргаться, изворачиваться, и летающее существо, не желая мириться с капризами Андрея, отпустило его. И мужчина полетел вниз. В глазах – сплошная каша.

Он ощутил правой щекой жухлую траву.

Какой-то сапог пнул Андрея по рёбрам. Мужчина поднял голову – на него кричал негр в военной форме.

– Я не… я не понимаю вас…

Солдат продолжал пинать Ядрова, становилось адски больно. Тогда мужчина поднялся и посмотрел на чернокожего.

У негра на руках блестели головки гвоздей. Его ладони прибиты к автомату.

Военному этот взгляд явно не понравился. Он стал с большим усердием кричать на Андрея и толкать его винтовкой.

– Что ты от меня хочешь? Куда я должен пойти?

Но тот упорно продолжал пихать Ядрова и без умолку орать.

Невозможно было понять, что он кричит: голос чернокожего не просто заглушался – он смешивался с остальными звуками в омерзительную какофонию. Отовсюду звучали тысячи голосов, шумов, скрипов, тресков, ударов. Серый шум, помноженный многократно на самого себя.

– Ладно, чёрт, я пойду, только прекрати бить меня! – Андрей повернулся в ту сторону, в какую толкал его воин, и пошёл.

Мужчина, так как не мог разобрать ни звука, решил оглядеться. И попал в муравейник. Смешались шины, люди. Люди – шины – пушки – гусеницы – люди – шины – пушки – гусеницы – люди – шины – пушки – гусеницы.

Одно он смог чётко рассмотреть – деревья. Из веток росли громкоговорители, разносившие противные громогласные речи.

Глаза заслезились, голова закружилась.

Ядров поднял голову. Небо, синее небо должно помочь ему. С самого детства он обожал небо, уважал его, чтил. Оно помогло сбежать ему в прошлый раз. Небо – символ свободы.

На него смотрели проплывающие глаза.

Само небо отказалось от него, предало его. Теперь символ свободы стал чьим-то инструментом для наблюдения.

И тут кто-то толкнул Ядрова в спину, и он повалился в огромный ящик с боеприпасами, который спокойной поехал.

Мужчина занял свою ячейку и не мог из неё выбраться. Рядом находились такие же люди – озирающиеся, испуганные, разве что другого цвета кожи.