— Не понимаю, — сказала она.

— Я тоже, — он засмеялся опять, затем быстро посерьезнел. — Присядешь? Как тебя зовут?

— Я — Вики, — ответила она, снова опускаясь на край кровати.

Он сел и взял ее лицо в руки. Это было небольшое, как у эльфа, лицо, уши — маленькие, волосы зачесаны назад и спадают на плечи. Слегка раскосые глаза. Гладкая кожа. Высокие скулы. Маленький нос. Дерзкий маленький рот.

— У тебя сексуальное лицо, Вики, — сказал он.

— Да? — она взяла его за руки. — И это значит, что меня можно трогать руками? А я при этом должна быть довольной?

— Это доставляет мне удовольствие, — ответил он честно.

Она отпустила его руки и встала.

— Тебе надо одеться, — сказала она. — И идти завтракать.

— О'кей, — ответил он, — помоги мне одеться.

— Не буду! Пижама на стуле около кровати, а за дверью висит халат. С какой стати я буду помогать тебе? Разве ты не умеешь одеваться сам?

— Насколько я помню, именно ты раздела меня.

На мгновение воцарилась тишина, затем девушка захихикала.

— Не я. Но, кажется, я начинаю понимать, в чем дело. Итак, ты думаешь, что я — твоя личная маленькая нимфа?

Гаррисон почувствовал себя глупо. Ведь знал же он, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Э, постойте, я...

— Я принесла тебе выпить, — рассказывала она ему. — Разговаривала с тобой, немного поправила подушку. А раздела тебя няня, не я.

— Господи, — произнес Гаррисон.

— Вилли Кених предупредил меня насчет тебя, — произнесла она довольно сухим тоном. — Он сказал, что ты, должно быть, один из тех слепых людей, кто меньше всего испытывает от этого затруднение, по крайней мере среди тех, кого он когда-либо встречал. Фактически он даже не уверен, что до тебя вообще дошло, что ты слеп!

— Господи! — опять сказал Гаррисон. — Слушай, я...

— Сиди смирно, — засмеялась девушка, склоняясь над ним. — Теперь моя очередь, — ее пальцы тепло прикоснулись к его липу. — А ты — красивый мальчик, — чуть погодя сказала она. — Но всего лишь мальчик.

— Да? А ты, надо полагать, светская женщина? Послушай, я принадлежу сам себе, мне двадцать один год, бывший солдат — или, вернее, скоро стану им. Если бы ты узнала меня получше, то не называла бы меня мальчиком.

— Я на пять лет старше тебя, — сказала она. — Слепа с пятнадцати лет и, возможно, знаю больше тебя о жизни.

Повинуясь порыву, Гаррисон поцеловал ее пальцы, когда они коснулись его губ. На вкус они, были сладкие.

— Твои груди излучают тепло мне прямо в лицо, — сказал он и сразу же услышал, как участилось ее дыхание.

— Ты слишком скор, чтобы понравиться мне, Ричард Гаррисон, — ответила Вики. Она отступила на шаг и бросила ему пижаму, которая обернулась вокруг его головы. — Поторопись, я покажу тебе, где ванная, и, когда ты умоешься, мы пойдем вниз. Побриться и одеться ты сможешь позже Как ты скоро поймешь, жизнь здесь размеренная и очень приятная. Но так как прислуги немного, то важно соблюдать распорядок дня, а ты опаздываешь к завтраку.

— Только ответь, — сказал он, расправляя пижаму и одеваясь. — Почему ты тяжело дышала, когда будила меня? Ты сказала, доброе утро, а затем тяжело задышала. И именно поэтому я подумал, что ты видишь. Я подумал, что, возможно, ты увидела мои глаза, а может, что я голый.

Она провела его к двери, слегка подтолкнула к ванне, поверхность которой была гладкой и округлой, и прикрыла за ним дверь.

— Ну, так? — обратился он через дверь.

— Ах, это, — произнесла она отстранение. — Это всего лишь из-за того, что я запуталась в твоих простынях на полу и чуть не упала.

— Там были все мои простыни?

— Похоже, что все.

— Так все же ты знала, что я голый?

— Да, пожалуй, знала, но...

— Да?

— Ну, ты выяснишь это для себя довольно скоро. Если уже не знаешь. Видишь ли, это одна из трудностей, когда ты слеп, — не впасть в забвение. Маленькие вещицы приводят тебя в замешательство, ну, там, столкнешься с кем-нибудь или опрокинешь чашку. А большие вещи — ты их просто не видишь!

Гаррисон усмехнулся, нашел кран и пустил воду в ванну.

— Благодари Бога за то, что можешь осязать, слышать и чувствовать вкус и запах, — крикнул он.

— А я так и делаю! — ответил она. — Я благодарю его каждый день.

Он сел на унитаз помочиться, чтобы не попасть мимо. Шум воды из крана заглушал его собственное журчание.

— Это не совсем то, что я хотел сказать, — произнес он. — Я имел в виду, что хотя и не могу видеть тебя, но по крайней мере могу ощутить тебя, узнать, какой у тебя вкус и запах. И звук твоего голоса.

— Да? А кто сказал, что ты можешь иметь все эти удовольствия?