– Мам, - я сверлю взглядом дорожку, не в силах поднять головы.

– Что «мам»?!

– Я намерен воспитывать своего сына, Тамара Павловна. Мы с Нэлли это уже обсудили.

У меня от его требовательного тона холод по спине. Он во всеуслышание заявляет на Кирилла права. И делает это как настоящий таран. В нём будто за считаные часы родился и приумножился отцовский инстинкт.

– Обсудили они, - в голове мамы сквозит обида и ярость. – С рождения воспитывать надо было, Демид. С рождения! Вы оба бестолковые. Оба! Ты сделал ребёнка и уехал, а я от своей дочери правды не могу добиться. Стыд и позор! Я вообще поражаюсь, как у вас такой прекрасный парнишка получился, вот ей-богу!

Закончив, она уходит в дом и громко хлопает дверью, а я так и остаюсь на месте. Взгляда поднять не в силах. Скорее бы Адаров испарился! Но нет, стоит рядом.

– Посмотри на меня.

– Возвращайся вечером, как и договаривались.

– Нэлли.

– Тебе пора, - вскидываю лицо и даю ему понять, что ни о чём общаться с ним не собираюсь. – Хватит разговоров. Сына ты получишь. Я не буду препятствовать, тем более, очевидно, что вы легко найдёте общий язык. Уже нашли.

Демид смотрит на меня своими нереальными глазами, обволакивает властным, сильным и требовательным взглядом. Я чувствую, как чисто мужской взгляд осматривает мою фигуру. Адаров делает это не стесняясь, а у меня щёки зарделись.

В наступившей паузе никто ничего не говорит, но моё сердцебиение учащается.

Предположить боюсь, во что выльется совместное воспитание ребёнка.

А ведь, скорее всего, я беременна вторым. Поговорю с врачом и когда буду знать наверняка, сразу же дам ему знать. Вот сразу же.

– Как ты узнал? – пожевав нижнюю губу, спрашиваю Адарова.

– Скажем так, я был сильно замотивирован.

– И всё-таки? – отстукиваю каблуком нервный ритм.

– Если бы я так сильно не увлёкся тобой, то давно бы допёр, что к чему.

Увлёкся тобой.

Кажется, я обращаю внимание на совершенно не те слова Демида.

– Но есть у мужиков чёрта тупеть от женской красоты, - продолжает Адаров, чем вгоняет меня в краску. Ещё и смотрит так, что мне хочется спрятаться.
– Вот и я в моменте отупел и не сообразил, что Кирилл от меня. Из тебя вышла скверная лгунья, Нэлли, - усмехается он. – Анализировать твоё поведение и слова я начал, только когда ты сожгла все мосты. И вдруг пазлы сошлись. Я понял, что он мой сын ещё до того, как поговорил с нужными людьми. Чутьё подсказывало. Но я хотел железобетонных доказательств.

– И что же стало тем самым железобетонным доказательством?

– Свидетельство о рождении с прочерком в графе отец, - эти слова звучат едко, обвиняют меня. – И с датой рождения через примерно семь месяцев после нашего с тобой последнего разговора.

– Ясно, - инстинктивно делаю шаг в сторону дома, потому что меня сжирает стыд. Хочется убежать и спрятаться.

– Ясно? – подначивает он совсем не по-доброму. – Скажи мне, если бы не наша случайная встреча в ресторане, ты бы никогда не сказала мне о сыне? Только честно.

– Не знаю, - мотаю головой под гнётом злого, требовательного взгляда.

– Знаешь.

– Ты меня кинул, - делаю акцент на этом слове. – Я не хотела унижаться и лезть в твой брак, в конце концов! Как я должна была тебе сказать? Как?!

– Словами, блядь. – Он в один шаг оказывается рядом и берёт меня за руки. Сжимает прохладные ладони своими горячими и произносит: - Я бы не оставил тебя без поддержки. Не оставил бы своего ребёнка.

– Но всё равно женился бы на другой, - заканчиваю его мысль и очень хочу, чтобы он поспорил со мной.

Адаров не спорит. Красивое мужское лицо обретает нечитаемую маску. Только на скулах зло играют желваки, а сильные руки перемещаются с ладоней мне на спину. Мягко так, ласково. Он этими прикосновениями извиняется.

И всё равно молчит.

Смысл его слов прост. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: сожалеет от только о том, что пропустил рождение сына.

А касаемо выбора нужной женщины – он бы ничего меня не стал.

Никто не может подготовить тебя к такому. Я будто проживаю свой личный кошмар. Успокаивает только мысль о том, что этот день не будет длиться вечно и когда-то да закончится.

Мама смотрит на меня волком, что не удивительно, ведь я лагала ей в лицо. От Кирилла и его впечатлений после первого дня в школе весь дом гудит. А я себе места найти не могу!

Вечер наступает быстро, я смотрю в окно на красивое, чистое небо и прислушиваюсь к тому, как бешено бьётся сердце в груди.

Отворачиваюсь от стекла на несколько мгновений, и замираю, когда раздаётся стук в дверь.

Кирилл срывается с места за столом, где ещё недавно что-то рисовал в альбоме, и бежит открывать дверь.