Господи, зачем ей он? Мысли в голову лезут самые страшные. Вдруг она что-то с ним сделает? Я же не переживу.

– Мы с твоей мамой в порядке. Дай телефон Алисе.

Надо отдать Демиду должное, он разговаривает с сыном спокойно. Я бы так не смогла, меня всю трясёт. Едва сдерживаю порыв вырвать у него телефон и наорать на больную. Если с головы Кирилла упадёт хоть один волосок, я убью её голыми руками.

– Демид! – радостно растягивает знакомый женский голос. – Сколько лет сколько зим. До тебя никогда не дозвониться, а тут аж с первого раза трубку взял.

– Где ты?

– Разве ты не слышал? Мы едем в больницу, проведать тебя и, как её там, Нэлли, кажется?

– Алиса, - Демид звереет, его тон пугает даже меня. – Где вы? Я заберу Кирилла.

– Что-то со связью, прости, я не могу толком расслышать, что ты там говоришь. Кирюша просит передать, что он очень-очень тебя любит. Пока!

Я упираюсь руками в спинку стула и раскачиваюсь вперёд-назад. Больше всего на свете я хочу, чтобы это был плохой сон.

Пожалуйста, боже. Пусть это будет сон…

– Нам пора, - Демид берёт меня за руку и тянет за собой прочь из ресторана.

Я реву, давлюсь слезами. Еле поспеваю за ним. Такой адской беспомощности я не чувствовала ещё никогда.

Адаров делает сразу несколько звонков, попутно уверяя меня, что всё будет хорошо. Кажется, он звонил прокурору, и ещё какой-то местной шишке. Уже в машине на громкой связи он продолжает с ними говорить. Я настолько близка к истерике, что до меня долетают осколки фраз.

Я понимаю, что её машину ищут. Кто-то выехал на её адрес, и в номер гостиницы, где она остановилась. По вышкам отслеживают, сигнал с телефона.

Меня трясёт. Время тянется до того медленно, что, кажется, каждая минута длится вечность!

Демид гонит, сильно превышая скорость. Когда мы подъезжаем к дому, там уже несколько машин полиции, все соседи повыходили из домов.

У калитки стоит мама. Зарёванная, разбитая, вся дрожит.

Я хочу выйти из машины, чтобы подойти к ней и всё разузнать. Демид всё ещё с кем-то на телефоне. Тянусь к дверце, чтобы выйти из машины, но он не позволяет.

Берёт меня за руку и заканчивает разговор.

– Я знаю, где он. Иди домой, к маме. Всё будет хорошо, я скоро его привезу.

– Один ты никуда не поедешь! Я с тобой. Где он? И откуда ты знаешь?

Задавая все эти вопросы, я буквально трясу его за рукав, вцепившись в него ногтями.

– Нэлли, иди домой. Я поеду один. Ты должна меня послушать.

Каждая его фраза звучит всё строже, всё злее.

– Демид, пожалуйста…

– Я сказал, иди домой, - он стряхивает с себя мою руку.

*

Нэлли нехотя уходит, белая как приведение. Я был с ней груб.

Сука.

Но лучше так. Потому что я не знаю, чем всё обернётся, если Рогова увидит её.

Разворачиваюсь и еду по адресу, на котором выследили Алису вместе с Кириллом.

В войне против Рогова я обзавёлся нужными связями, а главное, глазами – везде, где нужно. Несколько правильных звонков все решили.

Почти всё.

Блять, я её задушу. Голыми руками.

Еду к нужному месту самыми короткими путями. Жму педаль газа в пол. Надо будет ещё сдержаться и не оторвать ей башку при сыне. Хорошо, что она там одна, без головорезов, которых любил рекрутировать её папуля.

Всё потому, что у неё нет денег.

Рогов спился, тем самым повторяя судьбу моего отца. И остался без копейки. Я думаю об этом с абсолютным миром в душе, именно такого конца и заслужил ублюдок. Мне не жаль даже потраченных на его крах семи лет.

Привыкшая вести паразитическое существование доченька именно поэтому и сходит с ума.

Заезжаю на заброшенную территорию старого дома родителей и сразу же вижу припаркованную машину Алисы. Входная дверь на распашку.

На сто процентов убеждён, что у неё не всё в порядке с головой. Полиция сюда тоже уже едет. Я намеренно хотел небольшую фору, чтобы всё разрешить самому, и максимально снизить стресс для Кирилла.

Прохожу вовнутрь полупустого некогда семейного гнезда Адаровых, и сразу же слышу смех. Противный, больной смех Роговой.

Иду в гостиную, где сразу же вижу их. Целого и сохранного Кирилла. И её.

– Папа! – поднимается со стула он.

Алиса в указывающей манере кладёт руку ему на плечо, и он послушно садится обратно.