— Пошла отсюда, зараза, не хрен тут вынюхивать! Я живой еще!..

— Чего орешь? — спросил Олег.

— Как чего? Лисы падаль жрут, а эта ко мне нос наладила, — возмутился Сашка.

Олег с финном захохотали на пару.

Кому скажи — не поверят, но Олегу почудилось, что рыжая ухмыльнулась. Чертовщина… От Сашки чудная лисица перешла к ним двоим. Принюхалась, головой покрутила и села в снег.

— Это она зачем? — поинтересовался Олег.

— Не знаю, — отозвался финн. — Давай подождем…

Тарья сделала выбор. Нужно позвать их всех. Троих. В город придет не всякий, а только тот, кому суждено. Она встала и залаяла, резко, требовательно.

Павшие негромко посовещались.

— Тебе чего? — спросил высокий.

Тарья вцепилась зубами в его одежду и потянула. Потянула она и второго, коренастого.

— С тобой идти? — уточнил тот.

Тарья вновь залаяла.

— Пойдем? — спросил Олег у финна.

— Пойдем. Терять нам здесь нечего.

— Санька, хватит сидеть! Айда, прогуляемся!

— Вот я с лисой не гулял, — буркнул в ответ мелкий.

— Ну, как знаешь.

Олег поднялся на ноги и зашагал вслед за финном, который уже отошел. Сашка посидел еще немного, подскочил и двинул за ними.

До войны Валя трусихой себя не считала. Ни работы не боялась (а ее комсомольцам хватало в конце тридцатых), ни шпаны петрозаводской. И девчачьих страхов у Вали не было: змей, крови или мышей она тоже не пугалась. А как же страшно оказалось в первый раз лезть под пули. Тогда Валя даже перекрестилась, пальцы вспомнили крестное знамение помимо воли. Затем стиснула зубы и поползла вперед по-пластунски. Она же медицинский работник, она клятву Гиппократа давала. Она военнообязанная и мобилизованная, то есть боец. Значит, должна оказать помощь раненым, хоть разбейся. Потом и страх ушел, просто нужно было доползти, быстрее.

После первого боя, когда все уже закончилось и все было сделано, Валю заколотило. Она сидела в блиндаже, лязгала зубами по кружке с чаем и не могла унять дрожь. Руки так тряслись, что даже волосы невозможно было собрать, и выбившиеся из косы черные пряди лезли в глаза.

И во второй раз было страшно, и снова Валя крестилась, ползла, бинтовала, тащила к своим… Вот и сегодня так же — она двигалась по взрытому пулями снегу, не думая, а всем нутром чувствуя: скорей, скорей бы…

Вот и боец. Валя узнала его, только вспомнить не могла, как зовут. Да и не до имен сейчас. Спокойный такой парень, вежливый — он ей недавно медикаменты привозил из Суоярви, из полевого госпиталя…

Ой, мамочки, какой же он был тяжелый, этот парень! Валя кое-как переложила его на санки-волокуши и тащила к своим, и бормотала зачем-то:

— Не умирай, не умирай, миленький… Потерпи еще чуть-чуть, потерпи…

И ведь потерпел. Не умер! Застонал…

Олег шагал и чувствовал, что ему труднее и труднее. Снег под ногами таял, разъезжался кашицей. А финну и Сашке хоть бы что — топали себе по плотному и крепкому снежку. Олег попробовал идти след в след за кем-нибудь из них — все равно таяло. Чуть позже ноги и вовсе начали тонуть: по щиколотку, затем по колено. Так Олег брел и чертыхался до тех пор, пока не провалился в снег по пояс. Провалился и почувствовал, что его тянет вниз, тянет, и он проскальзывает, летит куда-то…

Когда высокий русский исчез, маленький поднял шум. Он бегал вокруг того места, где только что была и мгновенно затянулась полынья. Он кричал туда, дергал Тойво за руку и просил объяснить, куда делся его «братишка». Дело кончилось тем, что лиса требовательно потянула Тойво за полу маскировочного костюма. Надо идти. Он вновь зашагал следом за лисицей. Русский покрутился еще немного около бывшей полыньи и побежал за ними. Нагнал.

Сколько времени шли — Тойво не мог определить. Кажется, долго. Однако темнота вокруг оставалась неизменной, и ему было по-прежнему легко идти. А вот парнишка выбился из сил. Поначалу он шагал рядом с Тойво, затем отстал на шаг, на два, потом упал. В первый раз поднялся, после второго — не смог. Тойво вернулся, сгреб парня и перебросил через плечо. Русский или не русский — замерзнет же тут. Лисица стояла и ждала его. Взглянула — с человеческим скепсисом — и потрусила дальше.

Так они двигались до тех пор, пока Тойво не почувствовал, что мальчишка на плече стал подозрительно легким.

— Стой!

Лисица остановилась.

Тойво опустил русского на снег и попятился, когда увидел, что происходит. Пацан таял, терял контуры, обращался в бестелесный туман. Лиса подошла ближе и смотрела с любопытством. Вскоре от русского не осталось ничего, он смешался с ночью, и только воздух дрожал еще минуту.

Снова они шли. Наконец забрезжило, засветало, и впереди Тойво увидел дом. Еще один, еще. Аккуратные, под черепичными крышами, каменные, основательно выстроенные. Лисица вновь потянула Тойво за одежду. Видимо, рыжая звала его к определенному дому.

Так и получилось. Лисица оставила Тойво у заборчика, выкрашенного зеленым, тявкнула со значением и скользнула куда-то. У калитки был прикреплен медный колокольчик, и ничего не оставалось, кроме как позвонить. Тойво так и сделал.

Поверх невысокого забора он увидел, как распахнулась дверь домика, и на порог вышла девушка, рыжая, белокожая и разрумяненная морозом. Она пробежала по двору и распахнула калитку.

— Терветулоа, санкари. Тамэ Валгалла.

В тусклом, едва зарождающемся свечении позднего зимнего рассвета, чуть закручиваясь на лету, шел снег…