Потом вернулся из автосервиса «Нисан» — двигатель перебрали, и больше ничего не стучало. Потом был сентябрь, и дождь пришивал небо к асфальту. Андрей проезжал мимо медицинской академии и увидел на крыльце Юлю. Она стояла, облепленная мокрым платьицем, с потемневшими от воды волосами, и смеялась, запрокинув голову, беззаботно и по-юношески жадно.

Прошло пять лет. По-прежнему выстукивали свое вагонные колеса, по-прежнему отживали коротенькую вагонную жизнь пассажиры, по-прежнему старались разнообразить ее продавцы с тележками.

Андрей грузно опустился на сиденье, скользнул взглядом по вагону и неожиданно зацепился за знакомое женское лицо. Он не мог вспомнить, кто это, но был уверен, что где-то видел, видел… Женщина повернула голову, и Андрей сообразил: Юля, «дочка мельника». Она держала на коленях малыша лет двух и рассеянно смотрела вперед — усталыми, не девичьими, но бабьими глазами.

Андрей отвернулся. За окном ветерок ласково сминал ворсистую ткань ржаного поля…

Старый Гвидас пришел в Город утром, на заре, как раз после смены караула.

— Храбрость, кому храбрость? — принялся зазывать покупателей Гвидас, едва миновал городские ворота. — Имеются также бдительность, мужество, неподкупность, решительность…

— Давно тебя не было, старый прощелыга, — приветствовал Гвидаса начальник стражи. — Бдительности возьму немного, пожалуй. Капель тридцать. И неподкупности полсотни возьму, от соблазна. Решительности не надо, с прошлого раза еще осталось.

Старый Гвидас откинул с лязгом крышку передвижного лотка, извлек склянки с бдительностью и неподкупностью. Бормоча под нос, отмерил нужное количество капель. Слил в подставленную начальником стражи плошку. Принял от него монеты, пересчитал, упрятал за пазуху.

— Есть новый товар, — понизив голос, поведал Гвидас. — Такого в ваших краях еще не видывали. Редкий товар, заморский.

— Что за товар? — ворчливо спросил начальник стражи. — Дорогой, небось?

— Недешев, пять монет за каплю. Особое состояние души, — Гвидас закатил глаза. — Названием «любовь».

— И что в нем эдакого особенного?

— Сам не знаю, — развел руками Гвидас. — Мне такой товар не по карману. Но люди говорят, что оно того стоит.

— Вот пускай люди и покупают, — проявил оставшуюся с прошлого раза решительность начальник стражи. — Пять монет за каплю кота в мешке, нашел дурня.

Гвидас захлопнул крышку лотка, толкая его перед собой, пересек примыкающую к городским воротам площадь Стражников, миновал собор святого Казимираса и свернул на улицу Алхимиков.

— Смекалку, кому смекалку? — принялся заунывно выкрикивать он. — Имеются также озарение, долготерпение, усидчивость. А также новый товар. Заморский. Особое состояние души названием «любовь».

Желающих на особый товар не нашлось. Алхимики были традиционно бедны, даже на дешевое озарение им приходилось копить тщательно и подолгу.

— Удачу, кому удачу? — голосил Гвидас на бульваре Воров и Мошенников. — Отличная удача, проверенная. А также особый товар…

Покупателей на особый не оказалось и здесь. Воры были людьми практичными и тратиться абы на что не намеревались.

— Вдохновение, кому вдохновение? — лоток задребезжал склянками по брусчатке переулка Художников.

Небо плавно перетекало к востоку из нежно-лилового цвета в бледно-розовый. Солнце несмело трогало черепичные крыши, каменные стены, брусчатку мостовой, золотило стволы каштанов. Слышались ленивое цоканье копыт, птичий щебет да дребезжание лотка старого Гвидаса, который все покрикивал: «А вот кому!..»

— Ах! Какое расчудесное, презамечательное, наипрекраснейшее утро! — продекламировала шагавшая по переулку Художников девушка.

— Да, Анеле, хорошая погода, — сдержанно улыбнулась ее спутница.

Анеле резко остановилась и развернулась на каблучках.

— Лайма! Как ты можешь, как ты можешь так говорить?! Оглянись вокруг, Лайма! Что ты видишь?

— Переулок Художников и торговца снадобьями.

— Сна-а-адобьями?

Анеле вновь развернулась, махнув рыжими кудрями, указательным пальцем прижала к переносице очки и посмотрела вперед. Теперь и она увидела катившего тележку Гвидаса.

— Ой, правда, торговец. Лайма, я хочу, хочу, хочу что-нибудь!

— Сомневаюсь, что это разумно, — бесстрастно обронила Лайма.

— «Сомневаюсь, что это разумно», — передразнила ее спутница. — Ты всегда сомневаешься, бакалавр теологии. А я хочу.

Заявив это, Анеле направилась к Гвидасу чуть ли не вприпрыжку.

— Подходите, барышня, подходите, выбирайте, — воодушевился торговец. — Храбрость, смекалка, удача, озарение…

Анеле наморщила носик.

— Долготерпение, усидчивость, — торговец хмыкнул в бороду.