Однако Пири нельзя было игнорировать. Спор двух исследователей подтолкнул полярных экспертов, институты и другие общества организовать комиссии по расследованию. В том числе этим занялось Национальное географическое общество, которое спонсировало экспедицию Пири. Как только эксперты внимательно изучили подробности путешествия Кука, его рассказ и правда оказался сомнительным. Впрочем, многие по-прежнему не желали допустить, что Кук лжёт, и являли чудеса умственной гимнастики, пытаясь объяснить нестыковки в его словах, несмотря на вопиющие факты. Один астроном из Университета Копенгагена заявил, что Кук без сомнения достиг Северного полюса: ведь он так слабо знал полярное небо, что не сумел бы убедительно сфабриковать наблюдения. Надо сказать, что в итоге университет принял сторону Пири, но почётное профессорство Кука не отозвал.

Пири тоже попал под расследование комиссий: его записи также были не слишком точны. В них он иногда хвастался свершениями сверхчеловеческого масштаба: например, как на обратном пути он несколько дней подряд преодолевал по 40 километров через торосы. Иные части его дневника искажали важнейшие детали: таковой была запись об открытии полюса 6 апреля 1909 года. Пири сделал эту запись не 6-го и даже не 7 апреля: на листе не значилось никакой даты, и его явно вставили в дневник через некоторое время. Точные координаты его местоположения тоже вызывали вопросы, как и время открытия. (Компасы в тех местах не работали, и ориентироваться было трудно, хотя Пири и использовал другие приборы и астрономические наблюдения.) Но в отличие от Кука у Пири в свидетелях были его товарищи: Кук оставил Авелу и Этукишука в Гренландии, и с ними не удавалось связаться. Учитывая все аргументы, почти не оставалось сомнений, что Пири подошёл к полюсу ближе, чем Кук, однако многие любопытствовали, не остановился ли он слишком рано или не прошёл ли дальше нужного. (В 1980-х годах полярный исследователь Уолли Герберт по поручению Национального географического общества пересмотрел путешествие Пири и заключил, что тот прошёл нужное расстояние, но мимо самого полюса промахнулся на 100 километров, неверно определив долготу.)

Полярная полемика выявила любопытное свойство культуры арктических исследований. И Пири, и Кук работали на то, чтобы возвеличить собственную персону, каждый в своём духе. Иначе исследователи себя не вели: по-другому было невозможно найти деньги на экспедицию, не говоря уже о том, чтобы выгодно издавать книги, продавать дорогие билеты на собственные лекции и лекционные туры. Фройхен, и сам выступавший с лекциями, это хорошо понимал.

Филип Гиббс был пронырливым репортёром и никак не мог обойти полярный скандал стороной. Daily Chronicle была знаменита материалами, которые разоблачали мистификации. Десять лет назад газета вскрыла обман Анри Луи Грина, швейцарского писателя, работавшего под псевдонимом Луи де Ружимон: он утверждал, что потерпел крушение в южных морях и тридцать лет прожил у каннибалов, которые поклонялись ему как богу. Полярная полемика обещала Гиббсу ещё больший взрыв, чем мнимые приключения де Ружимона, и датский друг Фройхен должен был ему помочь.

Привлекая Фройхена в качестве эксперта, Гиббс тщательно препарировал рассказ Кука: его маршрут содержал неточности; описания погодных условий не соответствовали доступным данным; рассказы о тех или иных местах сильно отличались от действительности. Когда материал Гиббса пошёл в печать, он привлёк большое внимание, и отчасти с его помощью наконец вскрылась правда. В частности, стало ясно, что Кук подделал фотографии Северного полюса, соединив несколько снимков, которые сделал в Гренландии. Некоторых экспертов это не убедило, и они продолжали дебаты многие годы, однако большинство авторитетных исследователей сошлись на том, что Кук – мошенник, и признали первенство Пири. Даже редакция Politiken, несмотря на прошлые колебания, позволила Фройхену писать о недобросовестности Кука, и он, получив разрешение говорить начистоту, внёс свой небольшой вклад в закрытие полярной полемики.

Всего год назад, когда Петер Фройхен вернулся из Гренландии, его имя ничего не значило. Кем он, в сущности, был? Мальчишкой, которому хорошо подвешенный язык добыл скромную должность кочегара на «Дании». Но полярная полемика вывела его из безвестности, и Фройхен укрепился в общественном сознании как полярный исследователь и журналист-разоблачитель. Теперь он был «газетчик» – титул, который Фройхен носил с гордостью.

И хотя новая стезя нравилась Фройхену, был в ней один изъян. Чем дольше Фройхен писал об Арктике, тем явственнее это напоминало ему, что он сидит в душном кабинете, а не меряет Арктику шагами. Он на скамейке запасных, а на поле творится столько невероятного – без него. Фройхен не мог обманывать себя: он хотел вернуться на Север, лучше всего в составе новой экспедиции. К счастью для него, вскоре Фройхен познакомился и подружился с необыкновенным полярным исследователем по имени Кнуд Расмуссен.

Фройхен давно восхищался Расмуссеном издалека. Этот человек был из тех универсалов, которые, казалось, успевают всё: полярный исследователь, поэт, писатель, антрополог, заправский шутник. В 1908 году, вернувшись из «Литературной экспедиции», Расмуссен выпустил книгу «Люди Крайнего Севера», которая стала международным бестселлером и задала новый стандарт литературы о полярных исследованиях. Книга, дававшая научную картину традиций и фольклора инуитов, была словно глоток свежего воздуха: поэтичное произведение, избавленное от надоевших штампов (например, автор избегал смаковать физические лишения, которые ему довелось пережить). New York Times восторженно отзывалась о книге, называя её «важнейшим трудом» «того редкого путешественника, единственная цель которого – обогатить мир знанием об одном причудливом и даже таинственном человеческом племени». (Забавный комментарий, учитывая, что Расмуссен был инуитского происхождения по линии матери.)

Фройхен проглотил книгу Расмуссена. Он и сам много времени провёл в Гренландии – но посещал в основном пустынные области, где о культуре гренландцев трудно было узнать (если не считать заброшенных жилищ). А Расмуссен писал о ней так красиво! Читатель сразу чувствовал, как автор любит Гренландию. Его книге особенно верилось, потому что он родился и вырос в Гренландии, к десяти годам стрелял почти без промаха и мастерски научился править ездовыми собаками. Другие исследователи часто описывали Гренландию безлюдной пустыней и хвастались, что выжили в таком жутком месте, – Расмуссен же описывал свою родину, которая подарила ему добрых друзей и нежные воспоминания. Отец автора, Кристиан Вильгельм Расмуссен, был миссионером и свою задачу видел в гуманистической стороне этой деятельности: он хотел, чтобы дети его росли включёнными в местную культуру и обычаи. Для Кнуда культура Гренландии была второй родной, он говорил на калааллисуте так же бегло, как по-датски.

Когда началась полярная полемика, журналисты часто просили Расмуссена прокомментировать происходящее. Изначально он был склонен верить Куку. Расмуссен был знаком с американским путешественником и, как и многие, питал к нему симпатию; к тому же он знал Авелу и Этукишука, спутников Кука, и доверял им (впрочем, их никто пока не опросил). Но когда Королевское Датское географическое общество опубликовало результаты своего расследования, он усомнился в словах Кука. «Увидев результаты расследования, я понял: это же скандал, – писал Расмуссен в Politiken. – Увы: я верил Куку, основываясь на личных симпатиях».