Эрик в свою очередь подобрался ко мне и схватил за локоть, заставив подняться на ноги.

– Идем, – скомандовал он.

– Это нечестно… – Я попыталась сопротивляться, но это было бесполезно. Эрик держал меня крепко и не позволил отойти от себя ни на шаг.

– Нам не до честности, – пробурчал он в ответ.

Эрик вскинул руку, и я увидела на его предплечье устройство, похожее на компьютер Томаса. Видно, эта штука нужна для того, чтобы управлять кораблем, потому что когда Эрик что-то нажал, одна из стен комнаты зашипела и разъехалась в стороны. Тут я поняла, что стена не однородная – ее прямо по середине пересекал тонкий шов, который был местом стыковки створок раздвижной двери. За ней открывался белый и светлый коридор, по потолку которого тянулся ряд круглых маленьких лампочек. Белизна всех помещений этого корабля ослепляла, и у меня уже начинали болеть глаза.

Эрик потащил меня по коридору. Пока мы шли, я заметила несколько закрытых раздвижных дверей, которые с этой стороны были насыщенного синего цвета. Внутри самой комнаты они, наверное, тоже незаметны, как и там, где мы только что находились.

Что самое интересное, по дороге нам не встретился ни один человек, хотя этот корабль изнутри казался раз в десять больше «Санта-Марии».

В конце коридора нас встретила еще одна дверь, которая выглядела гораздо массивнее предыдущих. Эрик нажал на кнопку рядом с ней, и створки разъехались. Я с удивлением поняла, что это лифт.

Значит, этот корабль был больше «Санта-Марии» раз в двадцать…

– Куда ты меня ведешь? – проговорила я, когда Эрик затолкнул меня в кабину.

– Я думал, ты поняла. В камеру на нижнем уровне. Надо же тебя где-то все это время держать.

– Почему бы вам просто не отпустить меня домой…

– Что бы ты сбежала? Вот еще. Возможно, ты наш единственный ключ.

– К чему?

– К решению важной проблемы.

– Какой проблемы?

Эрик не ответил.

Лифт привез нас вниз; двери открылись, и то, что открылось глазам, ввело меня в ступор. Весь нижний уровень был черного цвета. После белых стен предыдущего уровня я совсем не ожидала увидеть что-то настолько мрачное. Нет, здесь не было грязно. Все так же блестело чистотой, словно отполированная машина. А благодаря веренице круглых лампочек, тянущихся по потоку, я отчетливо видела свое отражение в сияющих стенах. Мы продвигались вглубь коридора недолго. Вскоре в стене оказался проем с решеткой вместо двери. За толстыми вертикальными прутьями находилась маленькая комнатка с кроватью у дальней стены и одной лампой на потолке. Больше там ничего не было.

Эрик открыл дверь-решётку, нажав на экран компьютера, и сказал:

– Располагайся.

Я стояла и хлопала глазами. Первая мысль: бежать отсюда, куда глядят глаза. Но если я бы и смогла это сделать, как бы выбралась с корабля и вернулась домой?

– Ну быстрее, – поторопил меня Эрик.

Я все ещё безуспешно размышляла. Эрик понял, что я не собираюсь двигаться с места, и сам толкнул меня в комнатку, захлопнув решетку.

– Если ты сказала правду, то надолго тут не задержишься, – сказал он, запирая меня снаружи с помощью компьютера на руке. – А если солгала… тоже тут не останешься.

На такой зловещей ноте он отправился обратной дорогой.

Я вцепилась в прутья и посмотрела ему вслед, на всякий случай подёргав решетку. Закрыто было намертво. Я даже не нашла замка, поэтому пытаться открыть камеру с помощью заколки не представлялось возможным.

Были ли рядом еще камеры с пленниками? Я не знала. Судя по мертвой тишине, я оказалась тут в полном одиночестве. Впрочем, я не сомневалась, что это лишь ужасное недоразумение и что меня скоро выпустят и вернут домой. Они заберут своего Джокера, которого я по неосторожности прикарманила, и отпустят.

Я отошла от решетки и приземлилась на мягкую кровать – единственное, на что тут можно было присесть, – и задумалась о той карте. Какую она могла представлять ценность? На вид совершенно обычная. Красиво оформленная, правда, с переливающейся на свету рубашкой, но все же просто карта. А может, это и не карта вовсе, а какое-то чудо технологий будущего, которое замаскировали под Джокера? Тогда почему ее так безответственно потеряли? Хотя люди бывают разные. Кто-то может спокойно потерять айфон последней модели и даже этого не заметит. Особенно если это ребенок или подросток. Знаю по своему опыту. Однажды в школе я оставила свой телефон в раздевалке и благополучно отправилась домой, напрочь забыв, что положила его на подставку для сумок около зеркала. Пропажу заметила только в книжном, когда хотела заплатить на кассе, и от исчезновения телефона чуть не расплакалась. Я была уверена, что его украли. Запаниковав, я вернулась обратно в школу, чтобы проверить все места, в которых побывала за последние полчаса, и обшарила всю раздевалку. Телефона нигде не было. У меня уже покатились слезы. Телефон был очень дорогой, и родители бы меня за него прибили. Но надежда его найти еще оставалась, и я поговорила с охранником. Он задал несколько вопросов по поводу того, как выглядел этот телефон и какая у него стояла картинка на заставке, а потом вытащил его из кармана и вернул мне. Я поспешно его поблагодарила и убежала, уже плача от радости. После этого случая у меня выработалось… нет, не чувство ответственности. У меня выработалась мания потерять телефон.

Конец ознакомительного фрагмента.