Опять потянулось мучительное ожидание чего-то неизвестного.

"Что, молчишь, Дима? Нечего мне сейчас тебе рассказать".

"Молчу, Маша. Но я не бездельничаю. Я пишу свою Шестнадцатую симфонию".

"Как же ты, без инструмента-то?"

"Мы, композиторы, очень хорошо знаем всю внутреннюю механику звука, Маша. Инструмент желателен, но не обязателен. Были бы у меня руки - я бы мог записывать партитуры написанных частей. Но рук у меня нет - поэтому я запоминаю".

"Дай бог, чтобы твоя Шестнадцатая увидела свет".

"Она увидит, Маша, не беспокойся. И о себе, и о нас не беспокойся. Ари и Рене что-нибудь придумают".

"Лучше уж я что-нибудь придумала бы..." - сказала Маша сама себе и, наконец, почувствовала. что может спокойно уснуть.

На исходе чётвертого дня, после нескольких очищающих омовений и почти внутривенных кормлений, без всякого предупреждения к Маше пришёл Квинт. Постоял, глядя на ее побелевшие губы и побледневшее лицо, ставшее вдруг скуластым и просвечивающим, и поцокал языком.

– Неважно выглядите, Мария Сергеевна. Есть жалобы на обращение?

Маша молча смотрела в потолок.

– К сожалению, это необходимое зло. Мы не можем позволить, чтобы...

– Что Вы хотите?
– негромким голосом проговорила Маша, продолжая игнорировать Директора взглядом.

– Чтобы Вам был причинён вред, - невозмутимо договорил тот, - Я, возможно, подскажу Вам выход из этой нелепой ситуации. Возможно. Возможно... Я несколько дней думаю об этом, и не знаю, то ли схожу с ума, то ли мечтаю о несбыточном... Я, знаете ли, далёк от мистики. Если некоторые забывшие себя иммигранты на этой планете могут себе позволить себе отдаться этим сказкам для взрослых, то я не могу - я вырос в галактическом сообществе, где наука уже переплюнула мистику по эффективности создания чудес. Но всё-таки, возможно...

Он помолчал вместе с Машей.

– Но я всё же рискну. Это...
– Ему явно сложно давалось выговорить что-то, что полностью противоречило его личному здравому смыслу, - это Леттуа Гири.

В глазах Маши сверкнуло, а тело изогнулось в сладкой истоме, будто неведомой природы ток прошёл по ней.

– А-ах, - выдохнула она, не в силах сдержать удовольствие внутри.

– Да, я знаю, девочка... Это твоя Голгофа, твоя ахиллесова пята, твой шприц с дрянью...

Теперь Маша приподнялась на кушетке, натянув мягкие оковы, как поводья, и широко раскрытыми глазами, полными надежды, мольбы и отчаяния одновременно, смотрела на Майруса Квинта.

– Моя Леттуа...
– прохрипела она с любовью и тут же упала обратно на кушетку.

– Твоя Леттуа, - кивнул он ей, - твоя. Я знаю о всех твоих похождениях внутри меморизатора, не удивляйся. Это я запретил их тебе некоторое время назад. Только вот знаешь ли ты, что это за Леттуа Гири, дорогая моя? Ничего-то ты не знаешь...

Маша тяжело дышала и молчала, но слушала. Её потрясывало.

– Ты знаешь, что такое Леттуа Гири, а? Леттуа Гири - это инверсия... Такого не бывает, но это инверсия. Ты, глупенькая, думала, наверное, что попала в своё прошлое, на историческую Родину, так сказать? Ты хоть знаешь, когда это было, а?

Маша не знала. Она не задумалась об этом тогда, не приходило ей это в голову и сейчас.

– А я вот знаю, Мария Сергеевна. Вчера, когда все исследования твоего дружка Чейза дали полный ноль и зашли в тупик, я задумался. Мне в голову стала лезть ненаучная фантастика, и я шутки ради отправил техников снять показания меморизатора, который с тех пор никто и не трогал. Ты знаешь, что в нём есть журнал, в котором отмечены все твои похождения с датами перемещений, а?

Квинт остановился, вышел за дверь и приказал охраннику покинуть помещение. Хлопнула пневматическая дверь, а затем Директор вернулся обратно.

– Сорок восемь тысяч лет, звезда моя. Сорок восемь тысяч. Вот она, эта дата. И вчера два моих академика целый день лазили в архивах всего Млечного Пути, чтобы проверить - просто проверить!
– то, чего и так не могло быть. Ты понимаешь, что твоей Леттуа Гири никогда не существовало? Ни сорок восемь, ни сколько-нибудь ещё лет назад? Ни в какой части этой или иных галактик. Её просто никогда не существовало, Мария Сергеевна.

– Она существовала!
– закричала Маша, которая не могла вынести даже мысли о том, что это была её галлюцинация, - Не врите мне! Она существовала, даже Вы знаете это!

Между Леттуа Гири, душевным здоровьем и дальнейшей жизнью вообще для неё стояли знаки "равно".

– Существовала, - легко согласился Квинт, - и не существовала. Ну, Вы же у нас сыщик, Мария Сергеевна. Как вы объясните всё это?

Маша уже в который раз бессильно откинулась на кушетку. Она была просто кроликом, подопытным кроликом. "Он просто играет со мной", - подумала она.

Квинт с усмешкой на лице подождал минуту, глядя на распростёртую перед ним девушку в подменном носителе, и ответил сам: