Шрифт:
— М-да… — протянула я. — Кошмар какой-то.
До сих пор я даже не сомневалась в том, что почерк человека — это портрет его натуры. У людей грубых буквы рваные и агрессивные, а натуры тонко устроенные пишут убористо и изящно. Так или иначе, но хотя бы в общих чертах через почерк проступает характер. Бывают идеально красивые письмена, от которых за версту веет холодом, а бывают размашистые каракули, читать которые тепло и уютно…
В таком убеждении я пребывала довольно долго. Но лишь встретившись с Карэн, поняла, что ошибалась. Что таких несчастных, как она, в мире тоже хватает. А считать их беду проклятием или скверной — уже просто садизм какой-то.
— А свекрови на днях исполняется шестьдесят, — продолжала Карэн. Чай в ее чашке почти закончился. — Подарок-то мы с мужем для нее приготовили. Но без поздравительной открытки никак! Вот я и подумала… Нельзя ли поручить ее вам?
После стольких объяснений бедняжка добралась-таки до сути своего визита. Ну что ж! Если таким людям не помогать, зачем тогда вообще существует наша писчая контора?
— Я принимаю заказ, — объявила я уверенным тоном. И, не вставая с места, коротко поклонилась. Лицо Карэн засияло от облегчения.
Оказалось, открытку для поздравления она уже подыскала.
— Какая изящная! — оценила я.
— Я нашла ее в одном крохотном писчебумажном магазинчике в Бельгии. По-моему, к образу свекрови подходит неплохо…
По обороту открытки рельефным тиснением разбегался узор из листьев.
Осторожно, чтобы не оставить следов, я погладила выпуклые листья кончиком пальца.
— И даже антикварная, так?
— Похоже на то. В магазинчике сказали, что открытке уже более сотни лет…
— Это правда. На ощупь — как из другого мира!
И в самом деле, к ней хотелось прижаться щекой. Держать в руках открытку такого качества — все равно что гладить кошку редчайшей породы.
— Это срочно? — уточнила я.
— До юбилея время еще есть. Но завтра у меня очередной загранрейс, так что…
Чем скорее, тем лучше, догадалась я.
— Все понятно. Немного повожусь, но к вечеру можете забирать!
Надписать открытку — в принципе, дело несложное. Да и текст поздравления Карэн уже заготовила.
— Огромное спасибо! Вы меня просто спасаете! Мои родители живут по соседству, в Комати. Так что вечерком я опять загляну! — сказала Карэн и с неописуемой грацией поднялась со стула.
«Стой, как белый пион, сиди, как алый пион, на ходу же — качайся, как лилия…» [59]
Каждому из этих критериев Карэн отвечала на все сто.
Разгар дня миновал, других клиентов вроде бы уже не предвиделось, и я решила закрыть магазинчик пораньше.
Прибрав на столе, я первым делом разложила перед собой все полсотни букв алфавита, намалеванных Карэн. И вызвала в памяти ее образ. Теперь моя задача — как можно удачнее совместить первое со вторым.
59
«Стой, как белый пион, сиди, как алый пион, и на ходу покачивайся, как лилия на ветру» ???????????????????? (Татэба сякуяку, суварэба ботан, аруку сугата ва юри) — популярная японская поговорка для описания идеальной женской красоты. Белый пион (на стебле, символ легкости и чистоты) расцветает в июне; алый (на ветке дерева, символ роскоши и стабильности) — в июле, а лилия (символ женственности) — в августе. Таким образом перечисляются в сменном порядке три этапа в жизни японки — юность, замужество, материнство — и подчеркивается главная ценность каждого из них. Этой же поговорке обязано своей популярностью женское имя Юри (лилия): покачивание цветка лилии на ветру традиционно сравнивают с походкой женщины в кимоно.
Буквы, написанные правильно, с соблюдением всех пропорций, — еще не значит «красивые буквы». Наперекор всем пропорциям буквы умеют быть теплыми или холодными, они способны улыбаться и сочувствовать, волноваться и успокаивать. Лично мне такие знаки нравятся больше всего.
Обаяние Карэн, конечно же, куда ценнее, чем чары стандартных красоток с телеэкрана. Ее истинная красота — в самом ее сердце. И потому мне захотелось писать за нее, но именно ее буквами — теми, на которые способна только она одна. Приблизительно так, как она сама написала бы, если б умела.
Инструментом на сей раз я выбрала не перо, а шариковую ручку. И вот почему. Будь тех открыток хотя бы две, я могла бы на одной потренироваться. Но второй такой открытки на свете и быть не могло, и пробовать не на чем. А тут еще и бумага вековой давности! Вообще-то, на европейской бумаге чернила из авторучек обычно не расплываются. Но кто знает, как поведет себя бумага, изготовленная сто лет назад? Растекутся буквы — и уже ничего не исправишь!
Чтобы не рисковать драгоценной бельгийской открыткой, я и решила писать шариковой ручкой. Но не обычным дешевым шариком с прерывистой линией, а старинным, любимым с детства металлическим красавцем Romeo No. 3.
Эту модель породила на свет в 1915 году фирма «Итоя». Оригинальный гибрид шариковой ручки со сменными капсулами. Того «Ромео», которым решила писать я, сжимала в пальцах еще моя прабабка.
Перехватив «Третьего Ромео» поудобнее, я попробовала набросать пару фраз из текста Карэн на страничке черновика.
Однако все оказалось сложнее, чем я думала. Такими, как я их представила, буквы не получались, хоть плачь.
Иногда задуманное слово выписывается сразу, одним движением руки. А иногда не получается вовсе, изведи на него хоть сто листов, хоть двести. Иными словами, процесс написания букв чем-то похож на женские циклы. Сколько ни стараешься прописать все чистенько и красиво, все равно хоть как-то да испачкаешься. И сколько ни бейся в конвульсиях, сколько себя ни ругай, не пишется — значит, не пишется. Вот какие страшные это чудовища — буквы…