Какие-то смутные подозрения стали зарождаться в моей голове. Но не успела я понять, что происходит, как лавочник извлек из-под прилавка хорошую такую швабру, с удобной отполированной ручкой.

— Или вот, смотрите, какую красоту вчера привезли, дерево плотное, полированное, не хуже копья! — все с той же улыбкой мужчина продемонстрировал швабру.

Я почувствовала, как мои щеки заалели. Это что же получается, весь город знает о вчерашней ночи? Как я спасалась от степняков, залезших в мой дом. И что сковорода и швабра буквально спасли мне жизнь? От смущения не знала как реагировать: то ли уйти, то ли не показывать, что я поняла и просто оплатить покупки, то ли оскорбиться.

— Да вы извините, — решил за меня торговец, — не удержался от шутки. Пожалуйста не обижайтесь, вы очень смелая девушка, — по доброму проговорил мужчина. — Вам очень повезло, что вы не растерялись и смогли защитить себя до того, как прибыла стража.

— Что же весь город знает? — как то придушенно спросила я.

— Да нет, просто у меня зять в страже работает. Он был у вас вчера, поделился, что девушка была очень храброй. Не многие бы так отреагировали на чужих людей в собственном доме. Так что еще раз прошу прощения, что смутил вас, а за посуду давайте половину стоимости за оборону своего дома. — И мужчина опять рассмеялся.

Обижаться я не стала, было заметно, что без злой издевки он так подшутил. Да к тому же для меня это выгодно, да и не считала я, что нападение степняков — это повод для стыда. Вот когда за мной карета приехала и увезла в комендатуру — это да, тут могут закрасться подозрения, что я виновата в чем-то. А степняки сами пришли в мой дом.

В один из дней на работе женщины устроили праздник. У Ариты был день рождения, и она принесла огромный пирог с ягодами и вишневую наливку. Вообще алкоголь был запрещен на территории разработок, но такое мизерное количество госпожа Ланд разрешила принести. Просто муж Ариты славился своими лучшими настойками и наливками, он держал небольшой магазинчик, который пользовался успехом в городе. А наливки было ровно столько, чтобы добавить по несколько ложек в чай, сделав его просто невероятно ароматным и вкусным. Такой чай да с нежнейшим пирогом — просто восторг!

Поэтому мы задержались на работе дольше обычного. Естественно мы опоздали на телегу до города, зато оказывается, что господин Уорт уезжает с разработок чуть ли не последним и ездит он на открытой коляске, в которую спокойно усаживается шесть человек. Правит коляской начальник шахт сам. Вот он-то нас за две ходки и доставил до городских ворот. Мы все веселые, немножко расслабленные от наливки с большой благодарностью распрощались с начальником, и начали расходиться по домам.

В легких сумерках я шла от ворот той же дорогой, что и обычно. Прохожих было мало, близился комендантский час, люди старались закончить свои дела и разойтись по домам до того, как закроются ворота. Я шла по привычке рассматривая дома и витрины редких лавочек, и не заметила как столкнулась с кем-то. То есть не прям столкнулась, успела затормозить до того, как произошла бы неловкая ситуация. Однако, так отреагировала я одна. Девушка, которая шла на меня, не снижая скорости, лишь слегка притормозила и задела меня плечом.

— Извините, — я поправила шаль на плечах и ждала таких же слов извинения с другой стороны, но дама сделала вид, что ничего не произошло, и просто пошла своей дорогой, помахивая изящной сумочкой.

— Видимо вежливость не выдают вместе с чередой благородных родственников и титулом, — пробормотала я.

Интересно, я раньше тоже такая была? Чопорная, высокомерная и заносчивая. Да вроде бы нет. Вроде не было во мне этих черт, я с детства любила общаться с прислугой, дружила с деревенскими ребятами, пока отец не знал. В пансионе никогда не делала разницы между девчонками. Кстати, а ведь это та самая девушка, точнее одна из тех двух дам, что смотрели на меня несколько дней назад с веранды кофейни. Точно она, у меня хорошая память на лица!

— Ох, простите, пожалуйста, — на этот раз извинился парень, который налетел на застывшую меня, и поспешил быстрее прочь.

Это столкновение сбило меня с какой-то мысли. О чем я только что думала? Кажется, я кого-то встретила. А впрочем, ерунда! Если забыла, то и неважно. Я уже собралась идти дальше, как раздался громкий голос:

— Стоять! — громко скомандовал внезапно появившийся знакомый блондин дознаватель.

Я растерянно огляделась и заметила подходивших стражников, а еще второго дознавателя.

— Что происходит? — громко спросил давешний парень, которого двое стражников взяли под руки, — Куда вы меня ведете?! Я ничего не сделал.

У меня в голове возник тот же вопрос. Я ничего не понимала, а тем временем и вокруг меня образовалось кольцо из стражников, дознавателей и прохожих.

— Вы пройдете с нами до комендатуры, — голос у блондина не выражал эмоций, а мне захотелось провалиться под землю. Неужели опять? Опять меня в чем-то подозревают?!

Спорить я не стала, потому что кругом было полно людей, а наши препирательства только вызовут ненужные сплетни.

Вся наша процессия: я, случайный парень, стражники и дознаватели, — сопровождалась любопытными горожанами. О, боги, куда мне уезжать отсюда?! Я снова под конвоем, если не арестована, то это все равно фатально для моей репутации. С работы, наверное, тоже погонят. Кто станет доверять такой сомнительной оценщице, которую уже несколько раз арестовывали? А в этот раз меня именно арестовали, причем посреди улицы. Пусть людей сейчас и не очень много, но все же свидетелей моего позора хватает. До комендатуры добрались быстро, впрочем, это ничего не исправит. Коменданта на месте не было, но это не помешало парочке дознавателей без зазрения совести занять его кабинет. — И так, — начал пожилой, — прошу вас вывернуть карманы, выложить все из сумки и дать осмотреть вас. — Что происходит? По какому праву меня задержали?! Я просто шел домой! — парня не сковали, однако он стоял под конвоем двух стражников. — Не заставляйте применять силу, выполните просьбу, — от противно мягкого тона пожилого дознавателя было ещё хуже, словно с малыми детьми общается. Чувствуя внутри закипающую злость, я вытряхнула на стол содержимое сумочки, в котором не было ничего особенного: гребень, мешочек-кошелек, часы без цепочки, ключи и пара леденцов для горла, которые лежат уже две недели, с тех пор как оно у меня разболелось. — Прекрасно, — блондин перебрал все вещи, — и карманы. — У меня нет карманов, — едва задерживаясь, чтобы не заорать ответила. Я была в юбке, блузке и шали. — Карман в юбке, — подсказал пожилой, хитро прищурившись, — в вашей юбке есть прорезной карман с правой стороны. Сказать, что я удивлена — это ничего не сказать. Откуда они узнали про карман, я то про него забыла, никогда не пользовалась. Вот и сейчас с полной уверенностью, что там пусто, я запустила туда руку, которая внезапно наткнулась на маленькую бумажку, сложенную в несколько раз. — Я не знаю что это, — растерянно прошептала, вытаскивая бумажку. — Интересно, — закачал головой блондин, — а вы не знаете, что это? — он обратился к парню. — Нет, — покачал головой тот, — откуда? А что это вообще такое?