– Твою мать, – выругался он.

В унисон с репликой пропищал КПК. Ему написал Таченко. Строчить ответ, держа в руках миску макарон, было неудобно, так что Леха перезвонил.

– Ой-вей, ну почему всегда надо разговаривать словами? – вместо приветствия раздался вздох.

– Я ем.

– Где артефакт?

Лисицын зажал наладонник между щекой и плечом, продолжил аппетитно жевать.

– Град еще не занес?

– Не-е-ет, – протянул генерал.

– Ну ща я к нему зайду, заберу.

– А его дома нет.

Повисла гробовая тишина. Ничего не понимая, долговец вперился в пространство.

– В каком смысле дома нет? Он не дошел что ли? – с набитым ртом продолжил разговор Лисицын.

– Дошел, Лешенька! А потом отправился тебе помогать.

– Под ливень что ли?

– Выходит, что так. Покинул базу примерно в одно время с твоим товарищем, не больше, чем через пять минут. И все, и я не понимаю, как так вышло, что ты вернулся один.

– Я его вообще не видел. Мы встретились с Саней, а Яна при нем не было.

– Ты можешь прекратить жрать?!

– Не могу. Пусть кто-нибудь проверит его личные вещи, чтобы узнать забрал он арт или нет. Координаты отследили?

– Все в процессе.

– Ну тогда я пока пойду его догонять. Скорее всего он пошел на Свалку нижней тропой. На Янтаре ему в принципе делать нечего, так что вариантов немного.

– Не иди один, – вдруг строго отчеканил Таченко. – Возьми с собой своих уродов.

– Они спят.

На том конце провода раздался тяжелый вздох.

– Ну так разбуди их!

– Лан, – непринужденно ответил Леха, выскребая остатки макарон со дна миски. – С этой работой ни выпить, ни закусить.

Грязная посуда с грохотом улетела в раковину. Долговец надел бронежилет, однако куртку убрал в рюкзак, после чего вылетел на улицу, с грохотом захлопнул дверь, защелкнул замок. От сотрясения что-то внутри дома упало на пол.

Те самые «уроды», о которых он разговаривал с генералом, его отряд. Занимались они обеспечением, но очень своеобразным, в самых-самых далеких тылах. Есть отряды, которые отвечают за поставки боеприпасов, экипировки, еды и прочих жизненно необходимых вещей. А есть еще более глубинный отдел – пропаганда, вербовка и специальный человек, который искал на все про все деньги. Отряд справлялся со своей задачей отлично, и группировка разрасталась, как на дрожжах, богатела, идеология захватывала умы бродяг, составляя сильную конкуренцию врагам. Без качественной работы с информацией «Долг» бы не добился таких успехов, особенно не имея спонсоров. В отличие от некоторых особо упоротых. Та же «Свобода» быстро настроила бы сталкеров против военизированной группировки – уж они умеют давить на нужные кнопки и манипулировать малограмотным населением. Например, этим противным словечком «свобода». Свобода от чего? От мозга?

Первым на очереди к побудке был Лермонтов. Его мастерская располагалась в соседнем одноэтажном домике, поэтому бежать далеко Лисицыну не пришлось. Входная дверь была открыта. Дом был отдан под склад. Деревянные ящики со скарбом стояли битком, моментами даже до потолка, и через комнату, которая по идее являлась гостиной, приходилось пробираться по специально оставленным тропинкам. Места не хватало, еда хранилась вместе с броней, патроны вместе с медицинскими препаратами. Чем сильнее становилась группировка, тем острее стоял вопрос расширения склада. И, как бы к Унылому хорошо не относились, каждому было предельно ясно за чей счет он решится. Но сейчас Леху интересовал другое. Будучи очень худым он без труда протиснулся к двери в самом дальнем конце помещения и бесцеремонно вломился в крохотную комнатушку.

На драном диване сидел похожий на толстого Сергея Есенина долговец – такой же светлый и кудрявый. От неожиданного вторжения он аж подскочил, чуть не выронив из рук планшет с рисунком. Ручка стукнула о пол и куда-то закатилась. Лисицын с каменной физиономией бегло оглядел стены, завешанные набросками. Здесь можно было найти старые варианты шевронов, агитационные листовки, концепт-арты формы в нескольких вариациях и просто рисунки на милитаристскую тематику, выполненные разными материалами: от простых карандашей до кофе. Да, порою Лермонтову было нечем рисовать, и в ход шло буквально всё.

– Алексей Геннадьевич, я тут это... – оправдываясь пробубнил толстяк, нагнувшись в поисках ручки.

– Здарова, Леня. Сычуешь? – сержант взял посмотреть, что его горе-боец нарисовал на этот раз. – О-о-о, флаг?

– Это называется штандарт, товарищ сержант, – пыхтел под столом художник.

– Все, замолчи. Собирайся на выход.

Рядовой вновь резко подскочил, ударился головой о край столешницы. На Лисицына уставились испуганные голубые глаза.

– Я что, уволен? Это был всего лишь пакет сахара! Я все верну, не увольняйте!

– Чего? – усмехнулся Леха. – Какой нафиг сахар? На задание надо. Даю тебе минуту, чтобы быть в полной боевой готовности.

– У нас планерка?

– Нет, мы идем мочить мутантов и накидывать в панамку свободяям.

Леня Лермонтов застегивал непослушную молнию на воротнике уже по пути в тир. Он еле поспевал за командиром. Казалось, будто Лисицыну немного неловко, что все башковитые члены «Долга» выглядят как какая-то дурацкая шутка, поэтому он старается изо всех сил сделать вид, что толстяк не с ним.