— Без риска?! Да что ты знаешь о риске?!

— Да побольше многих. Я приехала из далекого северного города — в кармане десятка, за плечами провинциальная художественная школа.

Оксана рассказала, куда поступила и какие конкурсы выиграла, названия ничего не говорили Веронике. Неудивительно, этот мир ей был совсем не знаком. В голове крутилось только одно слово:

«Десятка».

Она легко могла оставить эту сумму за ночь в клубе. Уехать в чужой город с десяткой без богатого папы за спиной — это поступок.

— Ты реально смелая.

— Жизнь одна.

— Да уж.

«Но вряд ли она закончится завтра».

Необязательно решать все сейчас. Кипиш поднялся еще вчера, сутки ее нет, значит, скандала не избежать. Так почему бы не оттянуть неприятные разговоры еще на денек-другой?

— Здесь есть какая-нибудь движуха?

Разумеется, ночная жизнь не ограничивалась распитием пива в баре, через час выступала местная группа, названия которой Вероника не запомнила. Кстати, напрасно, музыка ей понравилась.

Вероника дрожала, скорчившись на резиновом коврике. Нет, она больше не мерзла. Вчера Дима съездил в город, привез пакет еды для сквота и большое теплое одеяло для Ники. Поблагодарив за нужный подарок, она не смогла удержаться от вопроса:

— Почему ты рисуешь здесь? Родители не хотят оплачивать студию?

— Нет, — как-то уж чересчур жизнерадостно рассмеялся он. — Не в них дело.

— А?

Парень обвел широким жестом исписанную граффити комнату.

— Где ты еще найдешь такую атмосферу?

Атмосфера и правда была потрясающая. Даже Вероника стала рисовать, чего не делала с младшей школы. Оценив ее старания, Дима попросил портрет Лизы.

Завтра она собиралась приступить, не сейчас. После посиделок на кухне жутко захотелось спать. Не дожидаясь Оксаны, Ника залезла под одеяло и тут же провалилась в забытье.

Сначала снились непонятные обрывки жутких историй. Сквот представлялся хитрым хищником, который манит к себе юные горячие души. Потом видения изменились, обрывочные образы сложились в историю.

Снилась ей пани Лора, большая дородная женщина в очках, которая рулила тут кухней. Она готовила последнюю кашу и первую кашу. В первую она положила просфору, припасенную с Рождества, в последнюю — просфору с Пасхи. Женщина кормила соседей. Сначала последней кашей, потом первой. Тем, кто спал или работал безвылазно, она приносила порцию в белой алюминиевой миске.

Когда она пришла к Веронике, та дремала, накрывшись курткой-косухой.

— Есть хочешь?

— Нет, спасибо.

Женщина несколько секунд потопталась рядом, потом сказала:

— Ладно. Все равно ты не из наших.

Когда Ника проснулась, все стены коридора были исписаны стрелками, которые вели по кругу. Она кружилась с третьего этажа по второй, спуститься в бар никак не получалась. Из кухни выглянула пани Лора.

— Чего мечешься?

— Хочу в бар.

— А, ты на стрелки не смотри, тогда выйдешь.

— Спасибо. А вы не пойдете?

— Нет, — усмехнулась она. — Я уже первой каши отведала.

Вероника пожала плечами, списав последнюю фразу на местную традицию. Может быть, у них тут как у древнекитайских крестьян — где поел, там и удобрение оставил. Откуда ей было знать?

Глядя на пол, удалось добраться на двери. Там тоже появилось новое граффити — закрученная спираль, которая медленно двигалась. Вероника любила смотреть на такие картинки, казалось, тебя затягивает внутрь. Только завернули эту штуковину не внутрь, как обычно, а наружу, из-за чего казалось, что она отталкивает, вместо того чтобы притягивать.

«Это как со стрелками. Просто не смотри, и все».

Сработало, Вероничке удалось выйти. Только вернуться она не смогла, и никто не смог. Лестница, которая вела вверх к выставочному залу, почему-то приводила снова в бар. Хозяин часами метался по лестнице, приводил священников и экстрасенсов, никто не смог подняться на второй этаж.

— У них еды на два дня максимум, — затягиваясь очередной сигаретой, поделился он, сидя в у барной стойки. — Они молодые. Съедят быстрее.

На третий день подогнали кран. До этого пытались влезть в окно с помощью пожарной лестницы, но она вела себя так же, как внутренняя. Кран тоже подвел — стрела ни в какую не хотела поворачиваться к зданию. Пробовали спускать еду в вентиляцию с помощью квадрокоптера — ничего не вышло. В волосах хозяина проступила седина:

— Я будто концлагерь построил.