Шрифт:
— Теперь ешьте! У нас есть минут двадцать!
Они запивали десерты едва теплым кофе.
— Ты подумала над моим предложением? — ковыряя тирамису ложечкой, спросила Вероника.
Полина промычала что-то невнятное, старательно жуя розовое маскарпоне.
— Да что тут думать?!
— Не знаю. Многие наши не обрадуются!
От удивления Вероничка чуть не уронила кусочек десерта на стол.
— Я думала, они только и мечтают об этом.
— Не все.
— Вы о чем? — спросила Оксана, забирая второе пирожное.
— Хотим организовать гей-парад.
Фотограф присвистнул, Оксана сказала:
— Ого!
— Многие боятся, — заметил парень.
— Почти все, — тихо согласилась Мальвина, зачерпывая полную ложку тирамису из порции Вероники.
— Кто боится — пусть остается дома. Мы же не предоставляем мэрии примерный список участников.
— Зато наши имена там будут.
— И что? Ты ведь открытая. Или отец не в курсе?
— В курсе, — вздохнула Полли, окончательно забирая себе вазочку с лакомством.
Художница с фотографом слушали разговор, поедая десерты.
— Тогда в чем дело?
— Отец убьет меня.
— Так, — решительно сказала Вероника, — Не ты ли рассказала, что отец оставил тебя без денег, пока не одумаешься?
Мальвина кивнула, продолжая есть.
— Ты устроила сцену в ресторане только потому, что мой папа дал тебе денег на квартплату и аренду студии. Я все правильно поняла?
Она снова кивнула, выскребая остатки десерта.
— Не хочешь отомстить?
— Я боюсь, — призналась Полли, глядя в чашку с остатками кофе.
— А нам с тобой поздно бояться. Мы, милая Мальвиночка, родительское горе, допустимый брак.
— Не называй меня так.
Вероника громко поставила пустую чашку на стол и жестко сказала:
— Мы их разочаровали. Наше место отныне и навсегда в папочке под названием «неудачные проекты».
Фотограф присвистнул.
— Да-а, — протянула Оксана, — богатые тоже плачут.
— И не говори, — не глядя на нее ответила Ника, потом добавила тоном Корина в дурном расположении духа, — Решайся давай!
— Пойду за пятьдесят штук.
— Обойдешься десяткой.
Они переругивались до тех пор, пока фотограф не начал торопить. Предстояла съемка в белом зале под сводами арок. Нужно еще успеть переодеться в черное платье без бретелек одного довольно известного итальянского бренда. По дороге сошлись на тридцати.
— Кстати, ты потом сможешь попросить денег, чтобы никогда больше так не делать, — заметила Вероника. — Ты же хотела открыть фотостудию и салон по прокату вечерних платьев.
— И сейчас хочу.
— Надо торопиться. Через пару месяцев наметится восстановительный рост. Люди захотят красивой жизни, а денег пока не будет. Я набросаю тебе бизнес-планчик.
Полина прикинула, оценила перспективы и заметно повеселела.
— Вы правда будете проводить гей-парад? — спросил фотограф.
Вероника пожала плечами.
— Его не согласуют, — тихо ответила Поли.
— Ясно, — вздохнул фотограф и напомнил, что нужно работать.
Глава 64
После окончания съемки Вероника села в машину и поехала к банку. Саша уже ждал, стоял у обочины, глядя на дорогу. Солнце светило ему в лицо, заставляло щуриться и морщить лоб.
— Не замерз?
Он был одет в черный костюм.
— Нормально. Солнце печет как летом. Сама свой плащик снимешь.
— Не могу, — улыбнулась Вероника. — Я не успела переодеться — под ним шелковая комбинация.
— Да ладно! Покажи!
— Ну не здесь же!
Она шутливо отбивалась. Малышка «Ауди» не предназначалась для таких игр — не так-то просто снять с девушки плащ, если он застегнут на все пуговицы, да еще и перепоясан ремнем безопасности.
— Восхитительно, — прошептал он, гладя тело сквозь шелковое белье.
— Ох, ну не в центре же города!
— Поехали! Я знаю одно чудное местечко!
Она проехала насквозь какие-то узкие кривые переулки. Руки Саши творили такое, что Вероника не соображала, куда едет и зачем, только повинуясь командам — направо, еще раз теперь прямо. Наконец приехали. Остановились возле арочного входа с массивными деревянными дверьми, позвонили.
— Добро пожаловать!
Дверь открыла приветливая пожилая женщина с огненно-рыжими волосами.