Отлив в лесу с друзьями, мы покупаем билеты и, показав их контролёру, осторожно заходим внутрь. Осторожно, потому что среди танцующих встречаются очень опасные типы. Одни братья Люгеры чего стоят – Боря и Дима. Они спортсмены, занимаются боксом и их лучше обойти стороной. Стоит нечаянно задеть кого-то из них, – и ты вместо танцев уже сползаешь по стене, теряя сознание. Хук у обоих братьев, что и говорить, сумасшедший!

«Хэндз ап, бэби, хэндз ап!», звучит из колонок и подчиняясь команде, вся танцверанда начинает вскидывать руки. Вообще –то, репертуар здесь утверждён городским комитетом комсомола и вносить сюда что –то новое не разрешается. Но мы часто приносим из дома плёнки с записями, и вот уже диск-жокей, коротко стриженый увалень, поддавшись на наши уговоры ставит на магнитофон «Смок он зэ вота» группы Дип Пёпл. Одна из дорожек запорота, в колонке хрип, диск –жокей, ругаясь, уводит запись в моно, а мы всё равно кайфуем, потому что услышать здесь Дип Пёпл всё равно что верующему в басурманском плену услышать евангельское пение.

После танцев мы вместе с друзьями идём домой. Мои друзья в то время – это рыжий здоровяк Витя Эгер, Тарас Зимкин и Серёга Кротов, по прозвищу Сюзи Кротофф. В городском парке на веранде играет джаз банд, которым руководит отец Тараса – Авангард Зимкин.

Подойдя к отцу, так чтобы тот его видел, Тарас поднимает руку в радостном приветствии. Отец благодушно кивает сыну в ответ. Папа у Тараса, Авангард Эфраимович Зимкин, музыкант, но не простой, а руководитель единственного у нас в городе профессионального инструментального коллектива. Мы очень гордимся тем, что у Тараса такой маститый отец. Тарас и сам неплохо играет на разных инструментах. Вечерами мы собираемся у него дома, чтобы в три гитары снять новую песенку, что -нибудь типа «Because your mama don’t like me» Сюзи Кватро. Наигравшись от души, мы садимся и начинаем мечтать.

– Вот бы найти хорошую аппаратуру! – Говорит Эгер.

– И зал, – подхватывает Тарас. –Небольшой зальчик, мест на триста.

– Ещё студию, -киваю я.

– Слушайте, а давай так запишемся! – Предлагает Витя.

– Как это «так»? – Не понимаю я.

– Да просто на магнитофон!

А, ведь, правда! Мы живём в городе, где производится чуть ли не единственный в стране портативный магнитофон. Ну, конечно, ещё портативный магнитофон производят в Воронеже, но мы делаем вид, что наш лучше, хотя название одинаковое – «Электроника».

За тарасиковскую катушечную «Рузу» мы не боимся. Ведь мы живём в городе физиков. Все наши друзья имеют у себя в доме запас транзисторов, резисторов, конденсаторов и иного технического барахла, которое они притащили в качестве сувениров с завода. Даже если у нас не будет чего -то для записи, мы попросим и нам сделают! По дружбе. Или из любви к искусству.

На следующий день мы с энтузиазмом принимаемся записывать наш новый хит, превратив на время комнату Тараса в студию. Аппаратура – магнитофон и микрофон, установлены в коробке из под телевизора для акустики. Нужные провода мы скрутили руками – даже паять ничего не пришлось! На наших акустических гитарах установлены звукосниматели. Настроены они так, что у Вити его акустическая гитара будто с фусом, у Тараса она просто громко играет, а вот мой бас получился ни то, ни сё, а что –то посередине, потому что низов не хватает. Играем мы рок –н-ролл. В ми мажор. Я визжу так, что стрелки индикатора на магнитофоне зашкаливают.

– Класс! – Восхищённо говорит Эгер, когда мы откручиваем плёнку и прослушиваем запись.

И действительно, по странной иронии либо из -за случайности наша детская затея вдруг становится похожей на четвёртую перезапись с альбома какой -то западной рок -группы. Это запись, как и предыдущую мы отдаём Коле Мыхину и Пруне для рекламы. На следующий день я вижу следующую картину: Коля Мыхин вместе с Пруней ходят по городской площади возле фонтана –чаши, где собираются девушки, с магнитофоном и дают всем желающим послушать мой визг.

Одни девушки, услышав моё кошачье визжание, удивлённо приподнимают брови, другие ухмыляются, третьи весело чешут лоб. Коля на это смеётся, как безумный профессор, внезапное открытие которого признало мировое сообщество. Найдя меня, он говорит: «старик, я бы хотел с тобой играть! Ты – гений. Вы меня попробуйте. Я кроме баса, ещё умею на клавишах, но только, правда, аккордеонных». Вот думаю, только аккордеона нам не хватало!

Но на деле я лишь великодушно киваю, не понимая, куда этого Мыхина можно у нас всунуть. Если только за колонкой его положить вместо сабвуфера! В Коле добрый центнер весу. Странно, но после Колиной рекламы, все на площади со мной здороваются и кивают, даже задавака Гоша Рублёв, солист группы «Дельфины» и исполнитель сумасшедшего хита: «Не боль, не радость, топкий омут, ты предоставишь свою душу в ад!…». Гоше не надо визжать, чтобы его заметили. Он обладатель оригинального вокала, от которого девушки визжат сами. Хотя, например, Коля Мыхин считает, что Гриша отстой. А я – что чудо. Кто из нас прав? Не знаю. Каждый выбирает себе кумиров по душе.

Я, к примеру, считаю своими кумирами Иэна Гиллана, Роджера Гловера и Дэвида Ковердэйла. Но я же не сую их всем –нате послушайте! В этот момент я снова слышу где –то невдалеке запись своего визга под музыку и дружной хохот после этого. Меня, если честно, такая слава не очень радует. Ору я на записи действительно так, будто мне в пятую точку вцепился кот. Если говорить по совести, мне вообще -то не слишком нравится, что на записи я так громко визжу. Но ни Эгеру, ни Тарасу, ни Кротоффу, ни тем более Коле Мыхину доказать что -либо невозможно, ведь не зря же у последнего прозвище –бульдозер, то есть, простите, трактор!

– Дурак, счастья своего не понимаешь! – Видя, как я расстроен, бормочет мне на ухо Коля. – Дай мне полчаса и все бабы на площади наши, увидишь!

Здесь ответить мне нечего, и я молчу. Потому что склеить в нашем городе девушку, тем более вчерашнему школьнику не так просто. Раньше, чтобы привлечь к себе внимание слабого пола, лично мне приходилось представляться им то врачом, то строителем, а то инженером или киномехаником. Однако врать в то время я умел так искусно, что порой и сам начинал в это верить! Это был поток слов, настолько искренний, что подобно струи из брандспойта он сметал на своём пути любые сомнения. Наградой за это были страстные поцелуи где –нибудь на лестничной клетке или даже – о, невероятно! – милостивое разрешение потрогать под кофтой, облачённую в лиф тугую девичью грудь.