Потом я говорил себе: «не, я не решу». И, спустя время, будто бы от скуки разворачивал билет к себе. И вдруг –о, чудо! Одного взгляда на билет мне хватило, чтобы я узнал вид неравенств, которые много раз решал дома. Конкретно в этом случае мне предлагалось извлечь корень из четырёх, а затем сложить его с целым числом и дробью в левой части. В правой части нужно было вычислить логарифм из девяти по основанию три, минус дробь да плюс ещё одно целое число. От нечего делать я начал решать. Корень из четырёх это просто два. А логарифм девяти по основанию три, та же двойка! В нашей математической школе эту задачу решил бы даже троечник Ва. Ответ – четыре.

Всё ещё не веря в такую удачу, я трижды перечитал вопросы к заданию и написал ответ. Передав его симпатичной ассистентке, я не забыл ей улыбнуться и сказать свою настоящую фамилию – «Адье», в смысле пока. Всю обратную дорогу я улыбался, вспоминая берёзки, и напевал про себя детскую песенку: «дважды два четыре…».

Проснувшись через два дня, я уже в действительно траурном настроении поехал писать сочинение. Тут никакие заклинания, что я это делаю ради мамы или ради будущего, мне не могли помочь. Я почти на на сто процентов был уверен, что на этот раз мне не светит!

Объясню. В школе с классикой я был не в ладу. Роман «Обломов» усыпил меня на девятой странице, «Отцы и дети» на четвёртой, «Новь» Тургенева на третьей. Самой жестокой пыткой для меня оказалось читать Достоевского. У этого классика было довольно странное чувство юмора. Он наделял героев такими характерами и привычками, что смеяться ты начинал, когда ужас чтения был позади. Говорить о прочитанном после этого не хотелось. Не говоря уже о том, чтобы писать на эту тему сочинение. Да и о чём писать? О внезапных приступах безумия героев? О Раскольникове, который убил старушку топором? Нет, было что –то в отказе от желания знакомиться с творчеством этого писателя от крестного знамения путника, который укрылся под уступом скалы за миг до того, как по тому месту, где он стоял, ударила молния! В общем, я уклонялся от чтения этого классика, как мог, пропуская целые абзацы и страницы. Но всё равно, прочитав главу, чувствовал себя больным.

Как -то, раскрыв «Бесов» и прочитав девять страниц, весь оставшийся день я пролежал без движения в кровати, набираясь сил от телевизора. Прочитанное мною под давлением взрослых «Преступление и наказание" подорвало моё читательское здоровье. Убив старушку, Раскольников нечаянно задел обухом мою несовершеннолетнюю душу. Теперь я обходил книжный шкаф стороной, как интеллигент, укушенный электрической розеткой.

Лечение Одоевским и Пушкиным не дало ремиссии. Гоголь, как мне казалось, манипулирует трупами. Лермонтов… что тут говорить? Его Печорин и был настоящий демон. Чацкому было горе не от ума, а от его недостатка. Короче, дореволюционной классике я предпочитал советскую. Вот, например, роман «Молодая гвардия". Всё понятно. Юноши и девушки борются с фашизмом. Они так юны и чисты, что врагам не удаётся запятнать их, даже сбросив в грязную угольную шахту. Непрошеная ирония лезла в мои школьные сочинения, портя картину моей успеваемости. Базарова я там называл выскочкой, капитанскую дочку треской в мармеладе, Дубровский напоминал мне почему –то осатанелого налоговика…

Удивительней всего, что преподаватель литературы читала мои сочинения всему классу, интонируя в нужных местах так, чтобы класс смеялся до слёз. Возвращая мне сочинение, учительница литературы, картинно вздыхая, непременно говорила: «хорошая голова олуху досталась»! Плохо, что выставляя меня этаким зубоскалом, она не требовала от меня взыскательного отношения к литературе, думая, наверно, что меня это испортит. Пожалуй, я был единственным в классе, кто затем писал школьные сочинения, ориентируясь лишь на методичку. Там было всё правильно, а содержание романа излагалось предельно схематично. Например: «Анна Каренина –символ духовной опустошённости» или «Толстой – зеркало русской революции», «Пугачёв –отзыв на чаяния русского народа». Лаконизм, так сказать, в его обезжиренном виде. Но зато и отягчающих работу мозга компонентов тут не было…

И вот час расплаты наступил. Экзамен в институт требовал не только грамотного изложения текста, понимания фабулы, но и знание характера персонажей. Институтский преподаватель записывал на доске одну тему за другой, вызывая у меня приступы дурноты один сильней другого. «Базаров и Грушницкий», «Хлестаков и хлестаковщина», «Образ народа в «Войне и мире» Льва Толстого», «Чацкий и Фамусовская Москва»…Я уже хотел поднять руку, чтобы выйти, как институтский методист записала на доске: «Подвиг советского человека в произведении Л. И. Брежнева «Малая Земля». Слабая искра надежды блеснула в моём мозгу, осветив на миг его скудные глубины.

Читал ли я «Малую землю»? Нет, конечно! Хотя книгу с таким названием я встречал. Но автором был не Л. И Брежнев, а некий Соколов. Она мне действительно понравилась. Бывший морпех с непередаваемым чувством юмора рассказал о небольшом отряде морских десантников, которые, высадившись на крошечном участке земли под Новороссийском во время Великой Отечественной войны, сделались непреодолимой преградой для немецко –фашистских захватчиков. Поскольку книгу Брежнева я не читал, то пересказал книгу Соколова, опустив некоторые личные детали и приписав её авторство Брежневу. Возможно, именно за отсутствие деталей мне и снизили оценку до четырёх с минусом. Но "четыре", друзья мои, на вступительных экзаменах – это было хорошей оценкой!

Последним был экзамен по английскому. И вот тут уже вопрос о Past indefinite, выражающий законченное действие в прошлом, меня по-настоящему расстроил. Не то, чтобы я не мог отличить Past indefinite от Past continuous, нет. Просто из –за волнения я забыл, что это может означать в принципе!

Весь экзамен в голове отчего -то крутилась назойливая фраза из песни: «Yesterday all my troubles seemed so far away». Так я и сидел, напевая про себя мелодию, и думая: «Вот и конец тебе, шизик. Сик транзит глория мунди! Хотела божья коровка взлететь, да вымя её не пустило…». Но тут меня осенила догадка: ведь эта песня могла быть ответом к заданию! И действительно, заглянув в билет, я увидел глаголы с окончаниями «ed» и другие в прошедшем времени. «Ну, не могут же легендарные «Битлз» меня так подставить!». И, выписав фразы с этими окончаниями, я сдал работу. Всё оказалось правильным!