Я вдруг заметил, как часто опускается и вздымается её грудь. Скажу честно, мне польстило, что девушка с такими героическими пропорциями, открывает мне свои чувства. И опять, не отдавая отчёта, зачем это делаю, я взял и обнял её крепче. В этот момент себя я оправдывал себя так: ну, не могу же я просто взять и оттолкнуть такую прекрасную девушку! По крайней мере, не в этот момент.

Подул не по-летнему прохладный ветер, и это внезапное охлаждение ещё ближе прижало нас друг к другу. Мы поцеловались.

– Проводишь меня? – Спросила она тихо.

Я кивнул, подумав, провожу её до домика, а потом скажу ей, что близость с ней была бы ошибкой, и уйду с гордо поднятой головой. Но мне кажется, я уже тогда обманывал себя. Потому что следующей мыслью было: хотя, нет, зайду с ней в домик, доведу до её комнаты, а уж потом мы расстанемся, когда она уже зайдет к себе. Но одна мысль, что мы останемся вдвоём, в этом пустом домике посреди тёмного леса тет-а-тет, заставляло моё сердце гулко биться. При этом что –то что –то тягучее, плотное и ватное заполняло меня всего с ног до головы, и некий голос кричал мне в самое сердце: нет, ты себя обманываешь, всё будет так, как она этого хочет, а не так, как ты себе это представляешь!

Возле крыльца своего домика, Наташа вдруг обернулась и вопросительно посмотрела на меня, будто спрашивая одним глазами: зайдёшь? И я думаю, она прочитала на моём лице именно тот ответ, который там был. Но поднявшись по ступенькам, она снова повернулась ко мне и посмотрела на меня ещё раз: мол, не передумаешь? Её взгляд будто снова спрашивал: Точно? Пойдёшь до конца? Не свернёшь в последний момент?

В общем, это только в советских фильмах, наверно, юноша говорит в таких случаях: нет, извини, наверно не стоит мне с тобой идти, я люблю другую! Давай останемся хорошими друзьями, ладно?

В реальности я поплёлся за ней, как кот плетётся за мышью, потому если перед тобой симпатичная женщина с грудью четвёртого номера, которая намекает, что не против, то любопытство берёт верх и все голоса здравого смысла умолкают.

Мы пришли в Наташину комнату, которая была напротив Цилиной и чуть левее, и закрылись в ней. Наташа выключила маленький свет, разделась, и присев на кровать, протянула ко мне руки.

Я тоже разделся и шагнул к ней. Грудь её оказалась даже больше, чем я предполагал. Этакие упругие мячи для регби. Я ласкал их, тискал и лизал, как это могут делать лишь дети, которым сунули в руки нечто ранее ими никогда не виданное. Потом мы сделали то, что делают в таких случаях взрослые люди.

И вдруг после этого я почувствовал, как мною овладевает страшное разочарование, которое накатывает на меня просто огромными волнами. Я и сам не понимал, откуда это взялось! Ведь вот же передо мной обнажённая женщина, или почти обнажённая, юбку не сняла, раскрытая и готовая для любви и ласки. Так почему я не схожу с ума от счастья?

Мы попытались сделать это снова, но второй раз у меня, к моему стыду, ничего не получилось. Я её не хотел! Мой добрый друг, бодрый обычно даже по ночам, вдруг поник и за что больше не хотел ничем заниматься. Мне стало ужасно стыдно, а потом ещё и скучно.

Наташа, поняв, что я иссяк, села, опершись спиной на спинку кровати и прикрывшись простыней.

– Что дальше? – Спросила она.

– Не знаю. – Пожал я плечами, сгорая от стыда. И зачем -то добавил:

– Завтра репетиция. Утром.

Так я непрозрачно намекнул, что мне пора идти.

– А-а, ясно, – разочарованно протянула она. – Ну, давай, пока. Завтра увидимся.

– Да. – Быстро кивнул я и начал одеваться.

Одевшись, я вышел на улицу. Лишь тут, глубоко вдохнув свежего лесного воздуха, я понял, какую глупость совершил. Я шёл домой, как пьяный, так меня ослабила эта близость, на которую я вовсе не рассчитывал, шёл, опираясь на деревья, останавливаясь чуть ли не через каждый шаг и повторяя про себя, что же я натворил? Идиот! Ведь я берёг себя для Цили! Мой внутренний голос ведь говорил мне: не надо! А я его не послушался! Почему? Да кто ж его знает -почему! Что я за человек?

Утром за завтраком мы с Наташей снова встретились. На завтрак в этот день давали макароны с подливкой и вареной колбасой, мою любимую еду. Но кусок мне не лез в горло. Вид прежде аппетитных розовых колбасных кружочков, вызывал почему –то отвращение, напоминая вчерашней ночи. Увидев, что Наташа смотрит на меня, я стал нарочито бодро ковыряться в тарелке.

Пришёл на завтрак Вилли. Толик, Паша и Авангард пока ещё спали. Увидев Наташу, Вилли поздоровался с ней. Она ответила ему приветствием в той милой манере, которая очень мне нравилась. Я даже подумал на миг: посмотри, какая она хорошенькая, чего ты взъелся на неё? Но почти тут же у меня это настроение прошло.

Взяв себе пустые подносы, Наташа и Вилли вдвоём пошли к раздаче. Некоторое время они стояли спиной ко мне, о чём-то общаясь между собой. Когда Наташа, поставив еду на поднос, обернулась, я, предвидя, что она захочет сесть ко мне, но, зная, что она не сделает это без разрешения, опустил пониже к тарелке голову, сделав вид, что занят едой.

Когда я поднял глаза, то увидел, что она села за другой стол, где обычно сидела с подругами. Вместе с ней сел Вилли. «Ну, и отлично», подумал я.

Несколько раз, когда я поднимал от тарелки глаза, я видел, как Наташа, полуобернувшись, косится в сторону выхода, но на самом деле, смотрит на меня. Однако я каждый раз делал вид, что не замечаю этого её взгляда.