– Ну, завтрак туриста какой –нибудь взять, хлеба…

– Издеваешься? У нас в гастрономе под закрытие в пятницу только кассу и можно взять! – Сказала она.

Потом, обратившись к водителю, спросила:

– Шеф, вы пивняк в четвёртом знаете?

– «Тошниловку» -то ? Кто ж её не знает! – Охотно отозвался шеф.

– Вот. Там рядом база продовольственная. Поехали туда.

Машина тронулась. Проехав несколько светофоров, завернула направо и тихо поехала вдоль домов.

– Где –нибудь здесь встать можете? –Спросила Зоя водителя, когда мы стали подъезжать к Торговому центру.

Он кивнул, притормозив.

– Нет, только не здесь, тут вы движению помешаете. Давайте направо, прямо метров десять, ещё раз налево, туда, где площадь, и там у ворот базы притормозите.

Водитель опять кивнул, он оказался покладистым, немного проехал и остановился у ворот, как просили. Когда машина остановилась и Зоя вышла, Анастас, нарушив тишину, осторожно спросил, переводя взгляд с меня на Цилю:

– А Зоя – она вообще …кто?

– Зойка у нас обеспеченная, – сказала Циля, не без нотов гордости за подругу. – С квартирой, дачей и машиной.

– Куда же она пошла? – Сразу заволновался Стасик, крутя головой.

– На склад, – засмеялась Циля, – у неё мать товароведом работает, она сегодня на сутки заступила.

– Товароведом? Чего, правда?! Вот это да! – Засуетился Анастас, в очередной раз развеселив Цилю. – Я всю жизнь мечтал о такой встрече! Всю жизнь! Слушай, это надо отметить!

Открыв дверь, он стал вылезать из машины. Прежде, чем окончательно выйти, он наклонился в салон и сказал:

– Пойду, посторожу её, а то не дай бог хулиганы пристанут!

На эту его реплику я только ухмыльнулся. Циля, катая по сиденью бутылку спирта двумя пальчиками, весело захихикала:

– Вот народ эти армяне, им бы тёщу побогаче!

– А кто бы от такого отказался, – пошутил я, оглядываясь на неё.

Циля не ответила на эту мою реплику, начав что –то нарочито внимательно разглядывать за окном. Я вспомнил, что её родители погибли и, значит, с тёщей её муж тоже никогда не познакомится.

– Вы бы от богатой тёщи наверно тоже не отказались? – Спросил я, не знаю, зачем у шофёра.

Тот, ухмыльнувшись, мелко кивнул. Я обернулся, посмотрев на Цилю, но она всё с тем же отсутствующим видом смотрела в окно, будто говоря этим: «И ты туда же»! Ругая себя, на чём свет стоит, я подумал: кто ж меня за язык всё время тянет!

Повисла пауза, во время которой я тоже стал смотреть в окно. Машина стояла возле большого Торгового центра, где помимо мелких магазинов располагались пивная и товарная база. Тоненькие деревья, торчавшие из чёрных земляных квадратов прямо посреди асфальтовой площади, почерневшие и голые, были облиты дождём и словно залакированные. Дул резкий ветер. Низко опустившись, клубились отвратительно сизые, вызывающие тоску в сердце облака. Мокрый снег, оползая по стёклам, кривил прохожих. Я подумал: не случайно, что люди у нас пьют. Как не пить при таком климате? Всё время холодно и капает. А напившись, люди начинают оскорблять друг друга, даже драться, как иначе? Ведь если тебя оскорбляют, приходится отвечать. А ты до сих пор не умеешь драться, перешёл я привычно на себя. Хотя тебя сто раз учили. Дождёшься, кто-нибудь тебя изобьёт. Ты уже по лесу пройти не можешь, чтобы тебе веткой не дало по морде! Сама природа против тебя!

Будто в подтверждение этих мыслей из-за пелены облаков выглянула Луна одетая, как бродяга в немыслимый балахон из грязной ветоши. Едва глянув на неё, я отвёл глаза, зная, что эта дама готова обидеться на каждого, кто заметит, что она полная.

Циля всё также сидела, глядя в окно, время от времени прикладываясь к бутылке «Шартрёза», которую оставила ей Зоя, но без удовольствия, а как -то по инерции. Говорить было не о чем и я продолжил философствовать, глядя перед собой.

Так вот – климат! Давно подмечено, что любая местность что –нибудь да значит. Плато Наска, например, олицетворяет вечно нераскрытую тайну. Британские острова – бодрствующего льва. Калифорнийская долина – тихое шествие Смерти.

Место, где возник наш городок, я, думаю, олицетворяет собой наполненный мочевой пузырь. Так лютуют здесь затяжные дожди, так много луж, такие водянистые, обрюзгшие лица вокруг и такой болезненный, будто наполненный мочой взгляд у местных забулдыг. Может поэтому у всех людей, которые живут здесь, так быстро проявляется нетерпение. Взять Анастаса. Зачем он выскочил раньше времени из машины? Стоит теперь, раскачиваясь на холоде и глядя себе под ноги, будто думает отлить, а мог бы подождать в машине. Была бы на его месте женщина, было бы ощущение, что она ищет, где присесть. Нигде в мире я не видел такого количества глядящих себе под ноги мужчин и женщин, как в наших местах –честно! Но я их хорошо понимаю – тяжело всю жизнь ощущать себя паровозным котлом, у которого вот-вот сорвет клапан от избыточного давления.

Я посмотрел на окна пивной справа, называемой у нас «тошниловкой». Это там я встретился однажды случайно с Ганкиным и его другом психотерапевтом Беней. Сейчас в её окнах горел желтоватый свет, и, несмотря на поздний час, продолжали мелькать размытые тени.

Наверно сейчас там убирают со столов розовую шелуху и собирают пустые кружки, думал я. Если бы не позднее время, можно было б вчетвером завалиться туда. Хотя нет, обстановка там не для девушек. Я представил себе бар, в который много раз ходил с друзьями.