Даже помещения для слуг отделывались здесь на такой манер, только узоры на стенах были не позолоченными, а черными — чугунными.

Единственным недостатком, по мнению Арно, было почти полное отсутствие зелени. Поэтому он совсем не удивился, когда увидел, как разочарованно Лаора смотрит через узкое окно вниз — на двор, больше похожий на роскошный каменный мешок, чем на уютное пространство. Лаора любила цветы. В доме Сина у нее был зимний сад.

— Я думала, Талатионы и Лисары — почти враги, — задумчиво протянула Лаора, опуская штору и оглядывая гостевую комнату, которую ей предоставили.

Покои оказались на удивление роскошными. Арно, однажды переночевавший у Адэлинды, мог с уверенностью сказать: эти две комнаты нисколько не уступали тем. Это даже немного напрягло Лисара — если честно, Отерон отнесся к девушке как-то недостаточно уверенно.

Но главное, Лаора была здесь. Даже если она ошибалась — а Арно очень надеялся, что Лаора ошибается, — у вассалов черных герцогов было по-настоящему безопасно. Настолько, что в свое время это отмечал сам Син.

«Есть места, куда не пойду даже я. Тебе стоит хорошо знать их — и избегать».

«Например?»

«Антрацитовый замок Карионов».

— А я везде лезу, как угорь. Они меня за опасность не считают. Наверно, думают, что я и не Лисар вовсе, а нагулянный, — рассмеялся Арно, гоня прочь воспоминания.

— Как ты можешь такое говорить? — возмутилась Лаора и шутливо ударила Арно раскрытой ладонью по плечу. — Постыдился бы!

— Да ладно, — махнул рукой Арно. — Мне это только на пользу. Если бы на моем лбу было написано «Лисар», они бы вздернули меня на воротах.

— Отец не разозлится? — уже тише спросила Лаора.

— Он не разозлился, когда узнал, что я общался с Адэлиндой. Назвал меня идиотом — и тут же забыл. А в этот раз я сделаю невинные глаза и скажу, что как-то и не подумал, — вздохнул Арно. — Я ведь глупый Арно Лисар, пьяница и раздолбай. Профукал вот возможность построить у нас больницу, потому что меня черные запугали или опоили, я пока не решил. Что с меня возьмешь, болезного.

— Сирый и убогий, — звонко рассмеялась в ответ Лаора, подхватывая игру.

— Если серьезно, будь все-таки аккуратна, — кивнул ей Арно. — Они как-то слишком за тебя схватились. Не нравится мне это.

Он достал портальное окно — артефакт, позволявший открыть проход в любую не защищенную магически точку мира, — и передал его Лаоре. Та взяла исписанное рунами керамическое кольцо и с благодарностью прижала к груди.

— Считаешь, опасно?

— Нет, — ответил Арно. — Но хорошо, когда есть возможность быстро удрать, правда? Я без таких и из дома не выхожу.

— Спасибо.

— Все помнишь про Талатионов, что я говорил? — уточнил Арно, с теплотой глядя, как изящные пальчики Лаоры оглаживают шлифованную поверхность артефакта.

— Льстить Адэлинде, опасаться Сарью, признавать наличие эгоистичных мотивов при Отероне, — бодро отрапортовала Лаора. — Справлюсь. Тебя не будет?

— Я хочу поговорить с Сином, — признался Арно. Он ожидал, что Лаора начнет отговаривать его, но девушка лишь замерла и напряженно молчала. Тогда Арно пояснил: — Слушай, я на твоей стороне, он сюда не зайдет, так? Я тебя спрятал. Но не верю, что он тебя продал. Я хочу услышать это прямо от него.

— Он не скажет, — тихо ответила Лаора, присаживаясь на скамью и опираясь спиной на стену. — Арно, я знаю. Причин больше, чем я тебе назвала, но умоляю, не расспрашивай.

Обида кольнула мужчину, привыкшего доверять Лаоре все. Но вместо того чтобы возмутиться еще одной тайне, он лишь крепко обнял подругу:

— Удачной аудиенции с Талатионами.

Адэлинда ждала под дверью, как какая-то безымянная служанка, которую не пускают в покои хозяев! Что за унижение?! Будто мало было того, что она так опозорилась — отец еще и выставил ее из зала, как нашкодившую собачонку!

Что же подумает герцог Карион?

Женщина нетерпеливо присела на край низкого подоконника, беспокойно всматриваясь в мутную темную даль. Замок находился наверху, а под ним уползало вдаль черной змеей Антрацитовое ущелье, поделенное холодным зеленым свечением пополам. С одной стороны от того, что герцог Седаар называл разломом, камни покрылись белой блестящей паутиной, и этот бесснежный холод распространялся, захватывая все новые и новые утесы. Лед отражал болотное сияние, и казалось, что левая сторона ущелья сделалась драгоценной — и вместе с тем очень, очень опасной.